— Это фигура речи. Насколько говорят его подчинённые, он отбыл на месяц. Мы должны успеть.
— В суде — мировое заключим?
— Херня. Мировое соглашение можно потом оспорить, как нарушающее права третьих лиц, например. Решение суда вызывает меньше вопросов на всех стадиях, включая регистрацию.
— Как этого добиться?
— Как вчистую проиграть — это уже мои проблемы. Беру на себя.
— Ладно, допустим.
— Дальше, решение вступает в законную силу, и мы его исполняем, забираем недвигу и делим. Либо продаём и делим деньги.
— Какие проценты, доли?
— Самые простые. В «пополаме». Пятьдесят на пятьдесят, вложения в покупку тоже на равных.
— Это как раз не проблема, тут я и один могу впрячься, тем более у меня живой покупатель есть.
— Чтобы подстраховаться, я составлю конфиденциальное соглашение с «Мануфакторинг».
— Приемлемо.
— Тогда что, договорились?
— Мне надо немного подумать, но скорее да, чем нет, — Афанасий бросил потухшую сигарету в урну.
— Тогда я Вас прошу, конфиденциально посоветуйтесь с дядей-патриархом. Серьёзно. Он в Вашей семье юрист, он скажет, насколько это жизнеспособно, к тому же он косвенно знает меня и способен оценить, насколько я адекватный и следующий договорённостям человек.
Управляющий согласно кивнул, хотя и по его лицу на мгновение пробежала целая гамма эмоций.
Его можно понять, с одной стороны, он взрослый человек, целый управляющий банка, а с другой — пойдёт советоваться с дядей, как какой-то безусый школьник. А с третьей, когда твой дядя патриарх рода и заодно — прокурор республики, может это и не зашквар? Тем более что речь идёт об очень больших деньгах.
— После процесса предлагаю отправить Мещерякова в банкротство, — подвёл итог я. — За остатки долгов по кредиту и неуплаты по налогам, они у него, я узнавал, есть.
— Долги-то есть и достаточно весомые. А зачем банкротство?
— Утопим его окончательно.
— Месть?
— Отнюдь, всего лишь холодный расчёт. В банкротстве он не правоспособен. Сделаем так, чтобы любые его требования проходили через арбитражного управляющего. Предлагаю Павла Орлова.
— Не возражаю, но это уже за Ваш счёт. Кстати, Вы знали, что наш Орлов родственник того самого Орлова?
— Ну, семья большая, солидная. А конкретно наш — человек проверенный.
Мы немного сухо попрощались и, хотя его улыбка поменяла выражение, по сравнению с той, что была до встречи со мной, всё же он ушёл улыбаясь.
Ну хорошо, род Губачинских из довольно длинного списка моих врагов выбыл, уже хлеб.
Пойду теперь посплю в своей пещере, как дракон, тролль или хоббит. Время покажет, кто я.
* * *
Утром, до того, как забрать Тайлера из ласковых, но цепких лап китайцев, я покатился в гости к Канцлеру, потому что мне показалось, что я забыл важный момент в моей документально оформленной лжи.
Канцлер сидел за столом в своей лавке, многозначительно и слегка недовольно поглядывая в окно. Мастер изготовления самый разнообразных документов безо всякого удовольствия пил чай. Добавив туда буквально несколько крупинок сахара, он основательно помешивал чай в чашке, причём в процессе неритмично и не музыкально стучал, и подскрёбывал ложкой по стенкам. Самым, насколько это вообще возможно, раздражающим образом. Остановив это насилие над звуком, он отхлёбывал с жутким сёрпанием пару глотков и со страдающим видом полоскал этим чаем зубы, ритмично перекатывая жидкость у себя во рту.
Канцлер был в своей лавке и потому имел полное право творить, что ему вдумывается, но при этом не мог добавить больше сахара, потому что его врач Зерах Лейбович, заподозрил у него диабет и для начала запретил употребление сахара в любом виде, кроме картинок.
— Мой почтение, гутен морген!
— Guten Tag! — Канцлер решительно отодвинул чашку, отчего ложка с возмущением клацнула по стенке.
— У меня тут будет ситуация…
— Опять что-то необычное?
— Должен же кто-то Вас развлекать?
— Ну поделитесь, раз это не сюрприз и можно морально подготовиться.
— Мне один достопочтенный турок даст копию свидетельства о праве на наследство для целей продажи его дома в Кустовом.
— И документ будет родом из той же Турции, что и продавец, к тому же выполнен до последнего витка орнамента на турецком языке?
— Да.
— Нотариальный перевод?
— Нет, я без проблем его переведу тут в каком-нибудь бюро переводов, но беда в том, что свидетельство будет в копии, а мне нужен оригинал.
— Сделать из копии оригинал?
— Вроде того.
— Ну, это не самая сложная задача, даже не совсем подделка. Бланки с водяными знаками у меня есть, шрифт подберу в точности, подпись, печать нотариуса… Однако же, на нём понадобится проставить апостиль и прочее подтверждение? Которого нет у оригинала?
— В точку.
— И это тоже всё надо изобразить?
— У Вас значительно быстрее, чем через консульство. Не надо в очередях толкаться и пару месяцев ждать.
— И к тому же дешевле, — самодовольно кивнул Канцлер. — Сделаем, будет у Вас свидетельство со всеми регалиями. А самого получателя наследства не будем менять? Наследника?
— Ээээ… А есть такая возможность?
— Своя рука владыка! — Канцлер было улыбнулся, потом с неудовольствием посмотрел на собственную чайную чашку и хмуро сдвинул брови.
— Я-то собирался сначала по оригиналу открыть наследственное дело в Кустовом, принять на наследство турка, потом сделать отчуждение на себя. Ему-то сказал, что делается это только через суд, но сам у нотариуса узнал, что можно обойти проблему с чёрного хода, потому что наше наследственное дело будет вторичным.
— А я впишу Вас, как так и было, в качестве наследника и в наследственную массу включу, что там Вам надо по Кустовому?
— Дом и участок под домом.
— Вот-вот.
— Но на момент принятия наследства я был ещё подростком⁈
— Да всем плевать. Правоспособность была, у покойного уже не спросишь. Особенно если Вы подмажете регистрационную службу, тем тоже всем станет наплевать. А наш кустовской нотариус вообще не увидит этот документ, верно?
Я задумался на несколько секунд.
С одной стороны, я мог всё сделать и законно. И нарушение закона никогда не было для меня самоцелью, как и дача взяток.
С другой стороны, турок деньги получит, ему плевать, то есть по факту права кого-либо я не нарушаю, людей не обижаю. А когда после регистрации я подам документы в правительство Кустового на уведомительный перевод этой земли и дома в состояние экстерриториальности (а земля под посольством считается территорией той страны, чьё посольство, а не страны, где оно находится, эдакий выпавший из юрисдикции кусочек мозаики), то после этого вообще ничего нельзя оспорить, к тому же регистрационное дело подлежит засекречиванию по линии МИД.
— Ладно, соглашаюсь только потому, что так быстрее, — наконец, после некоторых внутренних колебаний, вздохнул я.
— Приходите как будет свидетельство.
— А можно мне сейчас быстренько один документ изобразить?
— Ох, Аркадий, не люблю я вот такое вот «быстренько». На этом все и горят. Быстро сделал, потом медленно валишь лес на Колыме.
— Эту бумагу все мгновенно забудут. Помните недавний исторический комплект?
— Книга, рапорта, выписка из протокола допроса, акт изъятия книги, — скрупулёзно перечислил хозяин лавки.
— Да. Мне нужно короткое сопроводительное текущей датой от современного полицейского городового из какого-нибудь дальнего села, мол, направляем в Ваш институт найденную книгу, потому как не знаем, что с ней делать дальше, отдаём в науку, на опыты. Сами с ней разбирайтесь.
— Ну, такое, пожалуй, можно и «быстренько». Только текстовка с Вас. У меня с утра уровень сахара низкий, фантазия не работает.
* * *
— И вот поэтому, гражданин Тайлер, мы с Вами совершим увлекательное путешествие в поля.
После очистительных китайских процедур Тайлер пах как травяной чай и отчего-то снова перешёл со мной на «вы». Ну, это у него до первой рюмки, а так то «ты», то «вы».
