Вроде бы перенапряжение периферийной нервной системы, вдобавок двигательный раздел мозга устроил забастовку, с плакатами матерного содержания в мой адрес.
И ладно теневой — с ним всё понятно, казёл и есть казёл. Хотя и получивший на этот раз от меня и не раз. Нет, конечно, наш «счёт» удручающе велик в его сторону.
И ещё эта сволочь повадилась меня взрывать и плющить моими же механизмами. Никогда бы не подумал, что эта улыбчивая сволочь настолько хорошо разбирается в устройстве техники, м-да…
Но он огрёб. И не случайно, разик на тысячу. А уверенный десятки раз, причём в шести случаях я даже выживал. А в двух и вовсе без повреждений!
Собственно, на втором он этот грёбаный экзамен и прекратил. Обстебал меня по-садистски, гад такой, но на конструктивный вопрос о том, а кого только что нашпиговало свинцом и порвало на десяток мелких теневых — молча выпнул меня в реальность.
Обиделся, что не может не радовать. Несмотря на возможные последствия.
И дальше — база. Тоже с экзаменом, чтоб его! Причём сложного-то ничего не было, ну по большому счёту. Вот только второй экзамен отжирал питательные вещества и ресурсы организма.
И вместо лёгкой избитости у меня сейчас… Ну не проблемы, вообще-то. Но избитость средняя, приближающаяся к тяжёлой, плюс ещё и истощение. Автодоктор булькает и старается, даже слышно, возобновляя запас питательных веществ и удаляя отходы из крови, но вместо просто синяков мне лучше несколько часиков не двигаться.
А то можно получить уже не повреждения, а травмы. Которые хрен знает, сколько латать, да и долговременные последствия могут быть. Вроде как излечимые, но нахрен не нужные.
На этом радостном и вдохновляющем моменте я всё-таки открыл глаза. Повращал ими и увидел, что автохирург со мной подтянули к Эскулапу и присоединили какие-то былинного размера бадьи с физраствором и питательными веществами.
Если бы мне кто-то сказал, что эти многоведёрные бочки — капельницы, я бы превращал бы пальцем у виска. Но, тем не менее, эту роль они и выполняли.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась одна из медичек, явно приглядывающая за бочками.
— Чувствую, — обдумав вопрос и проведя ревизию организма ответил я. — А какого… — начал было я, но не успел — в палату зашёл Федька.
Физиономия его была преисполнена радости, ликования и вообще — буквально сочилась ехидством. Ревизия воспоминаний наталкивала на очевидный вывод… Но не мог же он⁈ Или мог…
— Федь, а часом не ты мне выбил зуб? — подозрительно прищурился я на Федьку.
— Ну-у-у… Ты же говорил — «зуб даю», — зловредно ухмылялся он.
Блин, в общем-то «да», говорил. В шутку не в шутку, но факт. И за сказанное принято отвечать, правда картина Федьки, с гнусным гоготом выбивающего у моего бесчувственного тела зуб не очень укладывалась в воображение. А оно у меня чертовски богатое.
Так что я продолжал вопросительно смотреть на него,
— Не я, не я, — перестал он строить из себя злодея. — Ты сам когда упал, ударился о стол. А мы, — выдал со смешком он, — кинулись тебя ловить. Одновременно.
— Без травм? — хмыкнул и я, представив сталкивающихся над моим телом.
— Без травм, только чудом. Так что к твоему зубу вполне могли присоединиться пара-тройка наших.
— А главное — всё сами, — глубокомысленно отметил я.
— Ну да… Ох ё! Это что⁈ — отскочил он с пути кресла на маглеве.
— Мой транспортный модуль. Мне лучше себя поберечь ближайшее время, — ответил я.
Несмотря ни на что — довольный. А то после прошлого раза решил себе сделать средство передвижения. Ну и даже немного обидно было, что не используется. А так — в дело пойдёт, заключил я, отказавшись от помощи друга и самостоятельно плюхаясь в кресло.
Манипуляторы подхватили шею, тело, конечности, мягко зафиксировав их в наиболее комфортной для выздоровления позе. Ну а я управлял этим агрегатом ментализмом: не слишком сложно, особенно с учётом того, что делал его я сам. С расчётом на управление ментализмом.
Короче, воспарил на метр над полом, кивнул Феде и чинно полетел себе в мастерскую. Народ из гаражных на самолётного Мехова смотрел с удивлением, но не особым — как говорится «и не на такое насмотрелись», сообщил какой-то «старичок» после моего пролёта новичку.
Правда перед самой мастерской меня остановил удивлённый крик:
— Чарльз?!!
Я даже не сразу понял от кого, но развернув кресло увидел Рукожопа, с челюстью в пол и вытаращенными глазами. Впрочем разглядев меня он предпринял работы по подбору челюсти — и верно, нечего полезными запчастями разбрасываться.
— Ты обознался, — констатировал я, на что Рукожоп судорожно кивнул и помотал головой, отгоняя бредовый поток мыслей, которые почувствовал и я. — А кто такой Чарльз?
— Да так… старый знакомый. Его уже нет, почему я и удивился. Простите, Марк, — буркнул Артемий и буквально убежал к себе.
Бывает, мысленно пожал я плечами, направляясь в мастерскую. У всех в шкафу есть пара-тройка скелетов, это нормально. Кроме меня: мои скелеты кибернетизированы и поставлены на моё благо: подметают и помогают в поддержании порядка.
В мастерской, если бы не чувство ментализма, я бы кружил и дёргался: здоровенная металлическая фигня… пропала. На самом деле она не пропала, а забралась под стол.
И вот чёрт знает, можно ли её назвать живой или нет. Например, возможность самовоспроизводства или размножения не была свойственна колонии.
Точнее так: они могли самовоспроизводится, но для этого нужно было чтобы оператор-инженер прописал соответствующую программу. Ну и ресурсы, причём весьма специфические были нужны, само собой.
Эмоции… как не странно, но эмоции колонии были свойственны. Это, скажем так, свойство «железа», аппаратно прописанные, хотя и очень урезанные в оттенках эмоции.
Злость, страх, расположение — очень «чистые» эмоции, без которых ментальное программирование просто бы не сработало. Без них внедрить ментальную программу в колонию было сродни том, что тот же Рукожоп гравером написал бы программу на кристалле поликристаллического кремния.
Вроде и программа есть, и носитель по составу подходящий… Но вот что-то не то вышло бы, как не удивительно.
Короче, простейшие эмоции в каждом нанороботе были основой, и сейчас под столом сидело этакое, в чём-то схожее с домашним животным, ну или ребёнком.
Но этих особей, которые «дети» я толком не изучал — пока сам был таким было не до того. А потом если и находилось время, то находилась совершенно дикая разновидность человеков «родители», которые мешали нормально исследовать облюбованный объект.
Но согласно имеющемся данным — похоже. При этом, теоретически, колонию можно попробовать вырастить в личность — потенциал у неё для этого есть. Но совершенно нерационально: ИЛ можно создать не из уникального инопланетного артефакта.
Возможность которого к вычислениям и прочему — просто удобный интерфейс. Основное же качество: морфизм, способность создавать сложнейшие механизмы…
На этом размышлении я чихнул, пригляделся и… возмутился!
— Икси, какого, извиняюсь, дворника в моей мастерской всё засрано пылью⁈ — полюбопытствовал я. — У паучков образовался профсоюз и проходит забастовка в защиту прав техноарахнидов⁈
— Нет, Марк. Паучки бодры, веселы и готовы к работе.
— Замечательно! Тогда почему в мастерской срач⁈
— Я посчитала неразумным удалять части привезённого вами артефакта.
— Хм-м-м… А ты же не в курсе. Доступа к базам у тебя нет.
— Есть к вам, Марк, но места куда вы меня посылали на попытки выяснить, чем вы заняты, не подобает приличному искину. И приличной девушке, — всхлипнула эта язва.
