– То есть ты хочешь сказать, что этот может просто похитить мою сестру и…
Ужасно хотелось спать. Потому лучше сказать Гарду правду. А то еще полночи будет вопить о своей ненаглядной Бригит.
– Открою тебе страшную тайну. Во мрак можно утащить кого-то только с его согласия. Первородная тьма не примет к себе твою Бриг, если она сама не захочет туда пойти. – Я широко зевнула и добавила: – А теперь не мешай спать.
Вместо ответа меня прижали к себе еще плотнее, хотя, казалось, куда еще ближе-то? А потом я провалилась в сон, как в колодец. Имела полное право, потому что свою часть сделки с драконом я честно выполнила и даже перевыполнила.
Утро оказалось полно сюрпризов. Вернее, сюрприза, деятельного такого, активного.
Сонная, невыспавшаяся и пробудившаяся от чрезмерной активности одного ящера, я с усилием разлепила глаза и пробормотала:
– Гард, ты знаешь, что самое поганое утро черной ведьмы может исправить один дракон. Главное, правильно принести его в жертву.
Пепельный так и замер с сумкой в руках и, подозрительно глядя на меня, осведомился:
– Ты о чем?
– О том, что на кой так шуметь? Рань ведь несусветная! Еще даже не рассвело. Дай поспать, не будь светлым!
– Ви, я как бы и так не совсем темный, так что придумай что-нибудь пообиднее.
– Я просто еще не проснулась, – демонстративно зевнула и накрылась с головой одеялом.
Полежала. Было жарко, душно и тяжело. В общем, постель словно ополчилась против одной черной ведьмы, чтобы согнать ее с себя.
Нужно ли говорить, что хорошего настроения это мне не прибавило. Злая, перманентно зевающая, я спустила ноги на пол и встала. Потянулась. И поймала на себе заинтересованный взгляд Гарда, который блуждал как раз в том месте, где заканчивалась его рубашка, которую я вчера позаимствовала без зазрения совести и как-то подзабыла, что она хоть и длинная… Но все же середина бедра – не самая моя любимая длина.
Дракон хитро улыбнулся, разглядев на мне собственную одежду.
– Не отдам! – тут же нашлась я. – Это моральная компенсация.
И для верности еще скрестила руки на груди, чтобы ящер не ринулся снимать с меня свою тряпку.
– Между прочим, эта рубашка моя любимая. И счастливая. Меня в ней ни одна не отшива… – Гард словно поперхнулся словами и поспешил исправиться: – Я в ней все экзамены сдавал на «отлично».
– Жизненно важные экзамены, как я поняла.
– Да, социально-бытовые, – не стал юлить пойманный на слове дракон.
– Все равно не отдам… Может, мне тоже… потребуется экзамены сдавать. Вот одежка и пригодится.
Утренняя перепалка заменила нам чашку бодрящего отвара, заставив меня окончательно проснуться, а дракона – ускориться.
Гард собирал вещи, причем, что меня поразило, не абы как запихивая их в сумку, а аккуратно складывая.
– Куда собрался? – поинтересовалась я, ища взглядом тапочки или обувь, которая сошла бы за оную. Пол все так же радовал мир бликами от мелких осколков.
Увы. Ничего не нашлось. Гард расхаживал по спальне в штанах, которые заправил в сапоги на шнуровке. Рубашку он так же, как и вчера, игнорировал.
Ну да, зачем ему скрывать плющ от черной ведьмы?
– В академию. Поживу в общежитии, пока, как ты утверждаешь, по столице рыщет чернокнижник, желая убить обладателя темного дара.
– Не чернокнижник, а Верховный палач мрака, – педантично поправила я.
Да, сегодня в полночь мой личный кошмар вновь наберется сил, чтобы выйти на охоту и послать свой зов. Было соблазнительно оставить себе лазурную мелочь, и пусть бы мой убийца охотился за Гардом. Но я, в отличие от дракона, знала, что палачу нужна не мета. Ему нужна именно я.
Тряхнула головой и решительно произнесла:
– Гард, я свою работу выполнила. Даже с лихвой. На следующее полнолуние сможем обменяться метами обратно, и я надеюсь, что на этом мы сможем расстаться к обоюдному удовольствию.
Сказала как отрезала, желая сразу расставить все точки над рунами. Причиной тому был не только Верховный. Помимо прочего мне не хотелось повторять судьбу мамы, влюбившейся бездумно и безумно. Не зря среди темных ходит поговорка: ведьма любит телом многих, а душой – никого, тем и сильна.
А во мне стало слишком мало ненависти к этому пепельному. Так недолго и до симпатии. А там… Меня передернуло.
Гард же отчего-то нахмурился и резко спросил:
– Значит, через три седмицы ты вернешь мне мою мету?
Я кивнула. В воздухе разлилось напряжение. Еще немного, и молнии начнут сверкать. С чего бы, спрашивается? Ненавистная ведьма сама предлагает разбежаться по-тихому. Или драконы не умеют делать что-то незаметно?
Словно в подтверждение моих слов очнулся от спячки лазурный и мигом заголосил. Требовал ящеренок всего и сразу: и ласки, и еды, и внимания.
Машинально потянулась, чтобы погладить мелкого проглота, и тут же услышала сварливое:
– Он не котенок, а дракон. Боевой. Не делай ему больно, но не приучай к нежности понапрасну. Ты скоро исчезнешь, а он останется с ложной надеждой на нечаянную ласку.
Я поразилась. Мы, темные, всегда считали, что душевной боли не существует, есть лишь задетое самолюбие. Нет ревности, есть лишь желание охранять свои богатства, будь то золото, или что-то еще, или кто-то. А что до любви… Мы предпочитали считать, что лучше ее привычка и удобство, тогда и расставание не ранит. Так жить проще, легче.
А дракон… Нет, не понять мне его ценностей.
– Ты всегда думаешь о мрачном заранее? Такие мысли о грядущем не позволят тебе насладиться как следует настоящим. – Я специально, дразня Гарда, погладила лазурного под шеей.
Мелкий заурчал. Пепельный – зарычал.
– Поэтому вы, светлые, такие пессимисты, – усмехнулась я. – Не умеете радоваться простому, мимолетному. Зануды, одним словом.
– Не умеем наслаждаться жизнью, говоришь? – нехорошо спросил Гард. Очень нехорошо, внимательно глядя на меня.
Я вдруг резко вспомнила, кто передо мной. И кто я сама. Попятилась.
Все произошло практически мгновенно. За один краткий вдох Гард оказался рядом, схватил запястья, чтобы я не вырвалась. А потом впился в губы, сметая напором, стремительно углубляясь.
Меня буквально снесло тайфуном. Мысли о том, чтобы укусить его наглый язык, который беззастенчиво раздвигает мои губы, или как следует заехать коленом, теряли свою ясность. И виной тому был пьянящий аромат моря и мускуса, который был присущ лишь этому дракону бездны. Я вдыхала его, наслаждалась им, впитывая ощущения, что захлестнули меня с головой.
Казалось, мы оба не поняли, в какой именно момент злость схлынула. А на смену ей пришло нечто новое, манящее, будоражащее все внутри, отдающееся в кончиках пальцев, ощущаемое всей кожей.
Не помню, когда Гард отпустил мои руки и как его ладони оказались на моих бедрах. Да и сама… Мои пальцы впились в его спину. Я не отталкивала, а наоборот, отвечала, пыталась быть как можно ближе. Чувствовала гулкие удары его сердца как собственного. И ощущала не только их.
Гард был готов и настроен решительно. Это меня и отрезвило. Я вырвалась. Растрепанные волосы разметалась по плечам, губы горели от поцелуев.
Дракон смотрел на меня затуманенным взором. Он был крайне возбужден и не скрывал этого.
– Ви, – его голос был хриплым, – ты же сама говорила, что темные умеют наслаждаться моментом… А это и есть тот самый момент, которым стоит насладиться. Не отрицай, ты тоже этого хочешь.
Гард потянулся ко мне. Я, босая, в одной рубашке, причем не своей, посреди разгромленной спальни, отступила. Пепельный сделал шаг вперед. Я – еще один назад. И уперлась лопатками в каминную полку.
– Решил проучить? – разозлилась я. Причем в кои-то веки не столько на дракона, сколько на себя. За то, что поддалась. За то, что на миг потеряла голову.
– Не только, – отозвался пепельный.
Он тоже приходил в себя. Взгляд его стал более осмысленным, на лице заиграла самодовольная улыбка, дыхание выровнялось.
– А что еще?
