Санрэно выдержал паузу, в течение которой довольно сносно изображал печальную задумчивость:
– В твою мать я влюбился по-настоящему. Как говорится – по уши. Да и кто бы мог перед ней устоять? Анайро была не просто красива. В больших городах красавиц, как булыжников в мостовой. Да и что такое красивая баба? Мясо? Фрукт? Конфетка в цветной обертке?
Она же была как песня, как танец – порывом ветра в знойный день. Глотком студеной воды из лесного родника. Сладкая, как дикая земляника. Порывистая, безудержная, страстная и невинная. Жизнь в ней била ключом.
«Вот ты и позаботился это уничтожить», – со злостью подумала я.
– Встреча с твоей матерью лучшее, что случилось со мной в этой жизни. Но Двуликих невозможно обмануть. Они умеют заставить заплатить по счётам. Несмотря на все мои старания это предотвратить, твоя мать забеременела. Тогда, не желая выполнять взятые на себя обязательства, не в силах собственноручно отдать наше с Анайро дитя демонам, я сбежал.
С самого начала я ошибочно думал, что отдать ребенка демонам означает обречь его на ритуал жертвоприношения. Лишь спустя годы понял: отдавать никому никого не надо. Меня использовали как исходный материал для создания плотского кокона, в который обернулся демон. А Тьма, не дожидаясь исполнения взятых мной обязательств, сама призвала тебя к себе.
– Вынуждена признать, таких увлекательных сказок мама на ночь мне не рассказывала, – съязвила я. – Подумать только, как трогательно – ты бросил нас из лучших побуждений.
Санрэно вновь одарил меня глубокомысленным взглядом.
– Если ты собираешься поведать мне историю о Литуэль – не трудись, – предупредила я его. – Не трать драгоценное время напрасно. Скажи, ты ведь не веришь в тот бред, что несёт сумасшедший брат Теи?
– Заколар не сумасшедший, – покачал головой Санрэно. – Он – один из Посвященных. Гончий, охотящийся на демонов. И Заколар не остановится, пока не перережет тебе горло.
– О! Даже так?.. Это предупреждение мило звучит из ваших уст, папенька.
– Тебе не о чём беспокоиться. Мы не позволим этому случится. Он умрёт первым.
– Кто эти мы?
– Я, твой отец. И король Фиара, которому я служу. Твой будущий муж.
Против воли я скривилась.
Мне совсем не хотелось замуж за устрашающе мрачного короля Фиара.
– Не хочу тебя слушать! – заартачилась я. – Ты преступник и предатель. Можешь натянуть на меня ещё хоть дюжину наручники в пару к этому ожерелью, я всё равно отыщу способ от тебя сбежать.
– И к кому же ты собралась дёрнуть? – с горькой усмешкой поинтересовался он. – Уж не к Чеаррэ ли, от которых я с таким трудом тебя вытащил? Неужели ты так и не поняла, что Чеарре тебе не друзья. Они даже не лояльны. Это враги. Все они. До единого. Без исключения. Их род существует, чтобы предотвратить твое воцарение на Миртэн-Лэо.
– А ты меня спросил, хочу ли я воцаряться?! – заорала я на него, окончательно выйдя из себя.
– Хочешь, не хочешь, но ты должна знать, кто ты. Каковы твоё истинное предназначение и возможности. Ты – Литуэль, воплощенноё древнейшее зло, присутствующее ещё при сотворении мира. Тебя ждали веками!
– Кто?..
– Поклонники, почитатели, последователи, адепты! И охотники-ищейки. Много раз ты приходила в этот мир. И раз за разом тебя уничтожали до того, как ты успевала вырасти и обрести силу. Но на этот раз все иначе. Инициация завершена. Даже Чеарре ничего не смогут с этим поделать. Да, жаль, что пророчество исполнится. Но прежде, чем наступит конец света, ты станешь править миром. Безраздельно! Ничем не ограничиваемая сила, равная богам. Разве ты этого не хочешь?
Я не хотела. Нисколько. У меня были другие планы на будущее.
А он говорил с восторгом и ужасом одновременно. Похоже действительно верил, что породил на свет судьбоносного монстра? Ему, как ни странно, приятно было осознавать себя отцом абсолютного кошмара.
Я постаралась взять себя в руки и говорить с ним как можно спокойнее, как взрослый с неразумным дитятей:
– Если в твоих словах есть хоть капля истины, заключается она в том, что пресловутые Врата нужно держать закрытыми. Пусть потоки инферно остаются отрезанными от реальности как можно дольше. Даже если я и есть воплощенная демоница, призванная из глубин Бездны свершить такой доблестный подвиг, как уничтожение целого мира, – осознай и смирись: я этого делать не стану. Всё, чего я хочу, это просто жить, никого не трогать. И чтобы меня не трогали.
– Тебе этого не позволят. Ни люди. Ни боги.
– Разговор закончен. И мясо, кстати, тоже кончилось, – продемонстрировала я обглоданную косточку.
* * *
– Всерьёз предлагаешь тащиться через пустыню на своих двоих?
Против воли губы брезгливо кривились.
– Нет, конечно? – оскалился Санрэно. – Ты считаешь меня большим идиотом, чем я есть на самом деле. С минуты на минуту должен подоспеть ваш торжественный эскорт, маэра.
Он пристально вглядывался в линию горизонта, затянутого струящейся дымкой марева.
Солнце взбиралось на небосвод.
Пока оно не взошло, пески притворялись ледяными и чёрными. Когда же ослепительный жёлтый шар вскарабкался на чистую лазурь, медленно, словно краб, пески задышали жаром.
Куда не протянись взглядом, песок лежал повсюду.
Наблюдая перекаты барханов, я воображала, что некогда на этом месте плескалось прохладное море, яркое, переменчивое, капризное.
– Внимание: фокус-покус!
Из марева, струящегося над бесплодной землей, выросли, одна за другой, фигуры.
За ними высились навьюченные корабли пустынь – верблюды, которых проводники держали в поводу.
Эффект оказался отлично рассчитанным: в свете утренних сумерек невидимые предметы словно материализовались из небытия. Прекрасная имитация волшебства высшего уровня.
Я с любопытством рассматривала рыжих скакунов пустынь. Гордыми их, конечно, с их-то сваленной шерстью, не назовёшь, но они были симпатичные.
Проводники гармонично сливались с землёй. Жёлтые одеяния, золотистая кожа, нечеловеческие глаза с вертикальными зрачками, плавающими в радужке.
– Оборотни?!
Мой голос прозвучал напряженно, как перетянутая струна.
– Имеешь что-то против?
Бровь Санрэно дёрнулась вверх, уголки губ насмешливо изогнулись.
– Имею. Это что-то меняет?
– Абсолютно ничего. Если только ты всё-таки не станешь настаивать на пешей прогулке.
В самом деле, что я имею против оборотней? Глубокую устойчивую антипатию, основанную на том, что одна их половина всегда остается звериной, даже в человеческом обличье.
Этого, увы, оказалось недостаточно чтобы решиться прогнать верблюдов.
Санрэно о чём-то переговорился с желтоглазым проводником-перевёртышам. На лицо его легла тень беспокойства.
– Садись на верблюда, – скомандовал он мне. – Быстро!
– К чему такая спешка?
– С запада наступает песчаная буря. Нужно успеть добраться до скал.
Я не сомневалась, что Санрэно лжёт. Скорее всего с запада надвигалась не буря, а кто-то из Чеаррэ. Вот бы ещё иметь уверенность, что это к лучшему.
А её то-то, к печали моей, и не было.
Если кому-то уже выпадало счастье сидеть верхом на смердящем влажном мешке, передвигающемся исключительно нелепыми скачками, норовящем наплевать на любимого хозяина пенистыми белыми хлопьями, тот поймет мое «приподнятое» настроение.
Подобрав поводья, я попыталась хоть как-то управлять процессом скачки, но верблюд моих стараний не оценил.
Корабль пустыни, этот шедевр природы, ну, не в жизни не догадаешься – ещё и быстро бегал.
Не просто бегал – он меня понёс. Куда хотел сам, полностью игнорируя любые попытки хоть как-то его направлять. Магию я применить не могла из-за проклятого ошейника. Умений наездника, чтобы обуздать горбатую скотину, мне не хватало.
Всё, что оставалось, стараться изо всех сил держаться за уздечку и приложить всё усилия, чтобы не выпасть из седла.
Глава 20
ПЕСКИ
То ли верблюду приелась бездумная скачка по пустыне, то ли я, придя в себя, стала править уверенней, но в итоге мне удалось его остановить.
