– Тьма и её дети!
Часть меня, древняя и сильная, откликнулась на эти призывы. Заворочалась, довольная, уверенная в том, что всё правильно – я там, где и должна быть. Происходит то, ради чего я пришла в этот мир.
Я воплотилась, чтобы сбылось древнее пророчество, исполнения которого так жадно предвкушали копошащиеся внизу твари: открыть Врата Бездны и пусть этот мир захлебнётся ужасом, которого достоин.
– Литуэль! Литуэль! Литуэль! – неслось из мрака, слегка согретого свечами.
Сотни тел тянулись ко мне. Сотни рук.
– Хвала Матери Тьмы!
– Осанна!
– Тьма и её дети! Хвала тебе, Тёмная Богиня! Литуэль! Литуэль! Литуэль!
Скандировали вокруг.
И было непонятно, то ли они призывают кого-то, более могущественного и сильного, чтобы забрать меня. То ли приветствуют свою тёмную богиню в моём лице.
Скрюченные пальцы продолжали тянуться из мрака. Блики огня рисовали на них алые полосы.
– Да разверзнется Бездна!
Крик нарастал, переходя в истошный, экзальтированно-истеричный визг, когда один из безликих жрецов подтащил к моим ногам тощую девчонку с испачканным лицом и огромными от ужаса глазами.
Острый жертвенный нож перерезал несчастной горло. Кровь фонтаном брызнула из разорванной артерии.
– Хвала Тьме! Хвала Тьме! Да разверзнется Бездна! Литуэль! – скандировали голоса.
Жрец потянулся за второй жертвой, подтягивая её ближе к себе, то ли чем-то опоенную, то ли просто потерявшую от ужаса волю к сопротивлению.
Я его опередила, не позволив совершиться новому убийству. Ударом ноги мне удалось выбить нож из его рук.
Монотонный речитатив: «Да разверзнется Бездна», – сбился.
Барабаны продолжали гудеть, а пламя – разбрасывать алые отблески.
Я попробовала призвать Силу и, – о, чудо! – она пришла!
Ненавистный ошейник, по-прежнему тяжёлой гирей давящий на грудь, змеёй оплетая шею, больше ничему не препятствовал. Уж одни Двуликие знают – почему.
Взмах рукой и пламя, как полноводная река, метнулось вперед, прорубая проход в гуще человеческих тел. Пылая, оплывая, фигурки истошно вопили, отступали и почему-то дрались между собой.
Немедля, я бросилась в открывшийся проход в расчёте найти выход.
– Стой! – долетел знакомый голос.
Обернувшись, я узнала в одном из жрецов, бесцеремонно отбросившем капюшон с лица, Заколара.
Тёмное людское озеро вокруг меня дрогнуло в нерешительности, не зная то ли убегать, то ли догонять, спасаться или преследовать?
– Fatru un costrum, – прокричал заклятый враг.
Вокруг меня замерцали зеленые огни, поднимаясь с пола в виде осязаемого силового поля, через которое пройти невозможно.
Заколар подошел неспешно. Его чёрные одеяния контрастировали со светлыми волосами, отчего правильное лицо казалось исполненным высокой печалью. Обманчивая иллюзия, как и много другое в этом мире.
– Рад, что ты не приняла силу, которую тебе хотели подарить Адепты Тьмы, Мать Кошмаров.
В ответ я зарычала и бездумно ударила Огненной плетью. Идиотка! При ударе магического пламени о силовое поле отдача была такой, что меня почти парализовало.
Послышался глухой звук падения и между мной и Заколаром выросла фигура. В следующий момент капюшон с лица её был отброшен, позволяя рассмотреть бритую голову и лицо сурового воина.
– А, Сирэнно? Наконец-то! – злорадно ухмыльнулся Заколар. – Знал, что рано или поздно ты обязательно явишься на защиту своего отродья. Жаль поздновато. Не думаешь?
Отец выхватил меч.
Рука Заколара, затянутая в белую перчатку, тоже со звоном выхватила шпагу из ножен. Сталь блеснула, как серебряная молния.
Шпаги скрестились. Лица противников дышали непримиримой злобой. Они бились молча, не произнося ни слова.
В первый момент перевес силы как будто был на стороне Санрэно. Он не переставал вертеть шпагой во все стороны, каждую минуту делая с десяток выпадов. Казалось, Заколар не выдержит взятого им темпа.
Отец нанёс Заколару три контрудара и все они достигли цели – из трёх ран на груди Заколара потекла кровь. Но торжествовать победу было рано. Подобных ран недостаточно для того, чтобы убить или хотя бы остановить Чеаррэ.
Разъярившись, Заколар бросился на Санрэно с удвоенным энтузиазмом.
Отец, поскользнувшись, невольно, всего на краткий миг взглянул вниз, себе под ноги, но и этого оказалось достаточно – шпага Заколара вошла ему в грудь наполовину длинны.
Заколар беспощадно дёрнул её на себя, вырывая из раны.
Отец, шатаясь, сделал три шага назад, затем повернулся кругом, одарив меня прощальным взглядом, полным горечи поражения.
Затем упал навзничь и больше не дышал.
На краткий миг мне показалось, что я вместе с ним падаю в глубокую тёмную яму. Переставая видеть и чувствовать.
А потом боль обернулась дикой яростью, желанием крушить, убивать, ломать. И начать я хотела с Заколара. Но заключённая в очередную клетку, где прутьями на этот раз выступали зелёные лучи, я ничего не могла сделать.
Возбуждённый, разъярённый, словно дикий зверь, мой враг повернулся ко мне.
Глядя в его пустые, серые глаза я процедила:
– Выпусти меня, трус! Дай хоть шанс сразиться, бесчестная тварь!
Он шагнул ко мне, держа шпагу наизготовку, намереваясь отправить меня следом за отцом.
Но дорогу ему заступили вновь.
– Ты не сделаешь этого, дядя.
– Нет? – протянул Заколар. – Уж ни ты ли мне в этом помешаешь?
– По крайней мере, я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы помешать, – сказал Эллоиссент.
– Езё один шаг, и мы скрестим шпаги, – предупредил племянника дядя. – Не глупи. Тебе против меня не выстоять. Не становись на волосок от смерти, прошу тебя! Ради чего? Ты же едва знаешь эту девчонку, – процедил Заколар.
Эллоиссент покачал головой в знак несогласия.
У Заколара дёрнулась щека:
– Прочь с дороги! – бледность его была бледностью мертвеца.
Шпаги снова скрестились.
Эллоиссент сделал быстрый выпад, к которому Заколар оказался не готов, нанеся удар в горло. Зака спасло только то, что расстояние между ними было слишком велико – он отделался глубокой царапиной.
В первый момент я была удивлена тем, что в драке они используют холодное оружие, а не магию. Потом поняла причину – ни один из них не стремится убить другого, только остановить, чтобы вывести из игры.
Ведя поединок, Заколар, видимо, утратил концентрацию внимания. Зелёное свечение вокруг меня стало менее интенсивным. Оно лишь слабо пульсировало.
Я задержала дыхание, боясь надеяться, боясь, что мне всего лишь показалось. Но свечение действительно стало тусклым, едва заметным. Вытянув руку, я ощутила всего лишь сильное жжение, вполне переносимое.
Следовало рискнуть? Сейчас? Или ещё подождать?
Пока шпаги противников со свистом описывали круги, мой взгляд был безотрывно прикован к зелёному сиянию. Я ждала момента, когда смогу вырваться на свободу. И дождалась.
Зелёный свет в очередной раз мигнул, и я решилась. Рванулась вперёд.
Ох уж это пьянящее чувство свободы! Злая радость. Ощущение, будто за спиной реют чёрные крылья.
Оттолкнувшись от пола, я взлетела, чтобы ястребом упасть на намеченную жертву, которую я ни за какие блага в мире не намерена была щадить.
Огонь взял нас обоих в плотное кольцо.
Заколар закричал, истошно, отчаянно-яростно и зло, когда я стала забирать его силу, впитывая ладонями через поры кровь.
Солёную, горячую, необыкновенно сильную кровь древнего мага!
О, этот божественный вкус разрываемой плоти! Конвульсивные содрогание жертвы в моих руках! Хрупкие толчки сердечной мышцы! Ритмично бьющийся в преддверии агонии пульс.
Что владело мной в тот момент больше? Жажда мести? Желание? Похоть?
Не знаю. Не берусь судить.
Извращенное желание демонов не сходно с людскими – вонзить когти в тело, вонзить когти в душу. И жрать, тянуть – вытягивать, словно жилы. Брать, не щадя.
Людское тепло и чувства лучшие наркотик, лучшая сладость, наивысший оргазм. После которого от человека, увы, ничего уже не остается – одна груда пепла. Но плата ли это за наивысшее демоническое наслаждение, которое людям не доступно? С этим ещё предстоит определиться.
