Я поставил таз в душевую кабину. посмотрел на свое отражение. Не очень‑то и похож на себя прежнего… Потом подумал – а почему бы и нет, в самом деле? Двинулся на кухню, средство для мытья посуды там нашлось. Вернулся обратно уже с бутылкой – большой такой, литровой.Средство явно из недорогих – этикетка слишком невзрачная. Более того, бутылка прозрачная, а обычно их делают белыми или какого‑нибудь другого нейтрального цвета.
Понюхал… Вроде нормально. Потом смочил руки средством – и принялся намыливаться. Запахло почему‑то апельсином… Но он перебил вонь палёной плоти и мертвечины, так что сразу же стало несколько легче.Намылился, решил оставить минут на пять. И под звуки лопанья мелких пузырьков пены уселся на пол душевой кабины.И задумался.
Людей мало. Патронов тоже не так много привезли, чтобы со всеми зомби справиться. Нет, Труба, наверное, всё‑таки подкрепление вызовет – иначе тут без вариантов, да и пока все идет успешно. К тому же какие‑никакие, но перспективы появились.Остаётся надеяться, что ему мои мысли получится донести до вышестоящего командования.Но это уже его проблемы. Я‑то человек вольный, могу в любое время свалить. Только это вот не в моих интересах. Потому что мне выделиться надо. Выше подняться. И, в теории, так вообще стать незаменимым для «Воронов».
Вообще, мысль о том, чтобы работать на бандитов, мне немного претила. Потому что… Не то чтобы я их ненавидел, но между нами был счёт. Причём счёт кровавый.И такой счёт можно было закрыть только чужой кровью. Или своей. Если все‑таки сдохну.
А зачем я всё это делаю вообще? Внезапно пришла в голову мне мысль. Зачем? Вот серьёзно?
За Лику посчитаться? И за всех остальных, которых возле Керчи убили? Ну и за тех пацанов, которых позже. Когда мы под Белогорском воевали – потери‑то были серьёзные.
Может быть, и так. Но дело явно не в этом.
До этого я мог себе какой‑то смысл представить – я же собирался Лике предложение делать. Надеялся, что всё у нас получится. Даже о детях задумался. Особенно учитывая то, что Наташа со мной была…
Вот ведь дурак.Неужели реально думал, что получится спокойно жить? Что получится приблизиться хотя бы к тому, что было в довоенные времена? Не знаю. Честно, не знаю.
Но Лику убили. И в моей душе появилась дыра.
Я естественным образом попытался эту дыру заполнить. С помощью Саши. Но только вот… Нет. Тогда я, наверное, ещё не был одержим этой войной. А Саша увидела во мне чудовище. Она всё‑таки другой человек. С этим своим ё*аным гуманизмом.
Она верила.В людей верила. В то, что мы можем очистить только часть острова, устроить нормальную жизнь для кого‑то, и что дальше идти нам не потребуется.
А так…
Может быть, дело в том, что я смысла в жизни другого не вижу.Может быть, дело в том, что… Если не будет войны, то я стану не нужен.Хотя и так – кому я нужен, в общем‑то?
За что я там агитировал их? За свободу? Победа или смерть?
Сейчас это звучало уже как‑то даже глупо. Иначе не скажешь.
И меня вдруг накрыло.Накрыло горечью потери. Всеми теми эмоциями, которые я так упрямо себе давил. И из глаз невольно полились слёзы. Я вытер их тыльной стороной ладони – почувствовал, как защипало. Вот ведь… У меня же руки все в мыле.
Набрал ещё ковшик воды, смыл, побрызгал себе в лицо, промыл глаза. Стало легче.Только расплакаться тут не хватало для полного счастья. Ладно. Держаться надо. Держаться, Майор Краев. Держаться.
Просидел так минут пять. Потом набрал ещё воды, смыл. Подумал немного, намылился ещё раз, теперь тщательнее: волосы, за ушами, бороду, лицо, усы. Смыл сразу же, после этого принялся отмываться уже нормальным гелем для душа.Да, так гораздо лучше.
Одеколоном бы ещё каким‑нибудь побрызгаться… Кстати, интересно – а он от зомби поможет? Они ведь тоже, вроде, на запах наводятся. А тут какой‑то незнакомый аромат будет – такое же ощущение, как… Ну, свой‑чужой.Стволы вот глушёные – они же на выстрелы не реагируют. Не ассоциируют их с присутствием человека. Или, может быть, наоборот – если мертвечиной обмазаться, то не пойдут?
Хотя… На тухлятину они как раз‑таки наводятся. Жрут трупы – и своих упокоенных товарищей, и просто.
Мои мысли прервал звук открывающейся двери снаружи.Я быстро отмылся, слил на себя остатки воды из таза, вышел из душевой кабины. Взял полотенце – оно было чистое, я прихватил его из одного из шкафов еще вчера, когда в баню ходили
Вышел, и увидел Богдана, который шёл с тазом.– Ну, о чём думаешь? – спросил он у меня.
Что, на лице что ли написано? Совсем замученная рожа?– Думаю о том, что дальше делать, – честно сказал я.– А меня Жижка к себе в команду пригласил, – проговорил Богдан.– Да? – я усмехнулся. – Ты лучше иди. Почему бы и нет, в самом деле.
Этот парень, как ни крути, мне симпатичен. Как и одноглазый бандит. Если они двинутся в сторону Симферополя, то так будет гораздо меньше шансов, что они попадут под раздачу, когда начнётся пиздорез.А пиздорез рано или поздно всё равно случится.
– Я бы на твоём месте пошёл, – сказал я.– А Тихон? – спросил он.– Да насрать на того Тихона, – только и осталось ответить мне. – Ну вот не пошёл он с нами – и не пошёл. Будет дальше с мародёрами всякие мелкие города потрошить. А Симферополь… Сам же понимаешь, какая это цель. Тот, кто его разграбит – тот сразу в дамки.А если подумать – там ведь и штаб? А в штабе, может быть, и та самая климатическая установка, которая вокруг острова шторм генерирует. Может быть, туда и двинуть? Как дело сделаю, и если в живых при этом останусь?
Кстати, вариант. Но есть у меня понимание того, что зараза должна быть на острове заперта. Даже ценой нашей жизни, – я это как военный, как тот, кто давал присягу России, понимаю.
– Ладно, иди мойся, – сказал я. – А я спать.
Двинулся в зал, где до этого отдыхал. Разлёгся на диване, закинул обе руки за голову. Закрыл глаза. Открыл. Блядь, одежду не постирал.Надо выбросить из головы все мысли и отдохнуть хотя бы немного. Да. Без этого вообще никуда. Сперва выжить. Потом – пожрать. А совсем уж потом – отдохнуть. Так правильно.
Глава 22
Я открыл глаза из‑за того, что почувствовал, как кто‑то гладит меня по голове. Чуть повернул голову, и увидел перед собой Лику. Моя девушка выглядела не так, какой я видел её в последний раз. Одежда была целой: короткий белый топик и джинсовые шортики, никаких следов пулевых попаданий. Она в целом была жива и здорова.
Увидев, как я смотрю на неё, она улыбнулась своей фирменной улыбкой. Немного блядской, но, тем не менее, открытой, радушной. И глаза у нее были, как у любящего человека.
– Да… – протянула она и вдруг спросила. – Ну и что такое?– В смысле? – не понял я.– Зачем ты это делаешь, Серёжа?
Я вроде как лежал и спал, ничего особенного не делал. Да и к чему вообще такие вопросы. Тем не менее, спросил:– Делаю что?– Зачем ты продолжаешь эту войну?
Я посмотрел вокруг. Это был наш дом, тот самый, в котором мы жили в Дачном. И в котором ее убили. Но не было ни дырок от пуль, ни крови на полу. К тому же я прекрасно знал, что он сгорел.
Значит, это сон. Ну и так с первой секунды понятно было, что это сон. Потому что Лика лежит на лесном кладбище, которое мы устроили у детского лагеря. Ее могила была первой.
Я посмотрел на свои руки. На мозоли. На шрамы. Мизинец мой почти не двигался, это было уже давно – ещё с тех пор, как я очнулся. Нерв, наверное, повредил в своё время, но держать оружие почти не мешало. Есть характерная мозоль от рукоятки автомата, и еще одна, от спускового крючка.
– Зачем ты это делаешь? – снова спросила она.
Я никогда не переживал осознанных сновидений. И опыта у меня такого не было. Я же не какой‑нибудь поехавший фанат Кастанеды. Но сейчас… Это было интересно. Я полностью управлял своим телом. Даже мог говорить то, что сам хочу.
