- А я? – шепнула София.
- А тебя я решил сделать княгиней и передать все, что имею.
- Все, кроме себя, - ее душила обида.
- Да пойми, я никто и никем останусь! Быть полковником у самозванца, это все равно, что хорунжием в королевском войске. Отец взлетел, а я упал, и мне не подняться. Я не хотел тебя тянуть за собой вниз. У нас была всего одна ночь, я повел себя как скотина, ты бы забыла меня вскоре, стала бы здесь настоящей хозяйкой… ты ей и стала, я дал тебе то, о чем ты мечтала.
- Откуда тебе знать, о чем я мечтала? – она отвернулась.
- Мне так казалось. Я не изображал тогда покойника, я чувствовал себя покойником. Мне некуда было бежать, только на родину матери, к ладам. Но я воевал с ними, был им заклятым врагом и не думал, что они меня примут. Зарунский сказал, надо попытаться, это единственный выход. И я решил: меня все равно убьют на том берегу, так зачем моей женщине становиться вдовой дважды, лучше сразу все перечеркнуть, избавить ее от мук совести, пустого ожидания, дать свободу…
- Пустого ожидания? Но ты написал, чтобы я не выходила замуж три года, - София не могла успокоиться: он все решил сам, за нее, он не поверил в ее любовь даже после таких искренних нежных слов у «смертного ложа»!
- Меня не покидала глупая надежда, а вдруг что-то изменится, - Кароль тяжело вздохнул. - Я дурной человек, Софийка: только представлю рядом с тобой кого-то другого, и мне хочется лезть на стену. Подарить тебе земли я был готов, а подарить тебя другому, как выяснилось, - нет.
- Ты надеялся, что я вечно стану оплакивать тебя? – София обняла колени, сжавшись в комочек.
- Я надеялся, что смогу вернуться князем Каменецким к своей жене, - холодно отстранился и Кароль. – Но все напрасно, князем мне уже не быть.
- Но Зарунский сказал, когда король умрет…
- Зарунский - выживший из ума интриган, он так увлекся придворными играми, что не хочет посмотреть правде в глаза. Теперь ясно, Стефания сбежала, Игнац тяжело болен, даже если появится новая королева, король не сможет сделать ей дитя, он умрет без наследника, начнется борьба между Матеем и Коломаном, оба мои заклятые враги.
- Почему? – тихо спросила София.
- Мы и раньше не больно-то ладили с Коломаном, он считал, что наша семья незаконно присвоила Ивлицу. А теперь Гринецкий, хотя и в опале, числится гетманом на моем месте. Он желает заменить меня и в моей постели. Коломан положил на тебя глаз, мне об этом написал Радек.
- Твой Радек тоже волочился за мной, - фыркнула София.
- Встречу - повыбиваю ему все зубы, - зло сказал Кароль, сжимая кулаки.
- Да, и еще выдерни ему его смешную бороденку, - поддакнула женушка.
Кароль удивленно поднял глаза:
- Я думал, ты благородно кинешься его защищать, как делают все милосердные молитвенницы, - ухмыльнулся он.
- Жалко, что ты меня так плохо знаешь, - грустно улыбнулась София. – Кароль, ведь я действительно готова была оплакивать тебя всю жизнь, мне никто не нужен.
- Я дурак, иди сюда, - потянулся он к ней.
- А за что тебя невзлюбил брат короля? – подставила она лицо его поцелуям.
- Да так, - отмахнулся Кароль.
- Значит, не просто так, - внимательно посмотрела на него любимая женщина, - уж я тебя выучила.
- Когда успела? Я тоже спал с королевой Стефанией. Но это было до тебя, - поспешил он добавить, - и всего пару раз.
- Бабник, - вырвалась из объятий София.
- Это было давно, я страдал после смерти Изабеллы, хотел развеяться с молоденькой вдовой, она тоже была не прочь. Но оказывается к ней ходил не только я. Матей неожиданно явился и застал нас с Стефанией в кровати в чем мать родила.
- Как со мной сейчас, - буркнула София.
- Сейчас я лежу в постели собственной вдовы, а не чужой, - съязвил Кароль, опять прижимая буку к себе и целуя в макушку. – Этот… как ты там любишь ругаться, сукин сын кинулся на меня с саблей, хотя я был не то что безоружен, но даже не одет. Я выбил табуретом сабельку и дал королевичу хорошего пинка.
- Ты дал пинка брату короля? – София округлила глаза.
- Молодой был, глупый. Матей вызвал меня на поединок. Он не смог меня убить, а я не мог его убить, почиркали саблями и разошлись. Никто об этом не знает, кроме Стефании, даже Зарунский. Потом ее присмотрел овдовевший в очередной раз король и женился, а мы оба остались с носом, но врагами быть не перестали.
- Радек сказал, ты мастер наживать врагов.
- Раньше да, теперь я стал осторожней, мне есть что терять… Знаешь, я сомневался тогда, в ту страшную ночь, все раздумывал – открываться тебе или нет. Я уже решился восстать перед тобой, когда Зарунский выйдет из комнаты, но ты сказала, что брюхата, и я передумал. У тебя должен быть большой замок, а у моих дочерей приданое. Я хочу, чтобы ты поняла…
- Кароль, я поняла. Но ты поступил неправильно, ты не дал мне выбора.
- Воспитание и обычай заставили бы тебя последовать за мной, а потом ты жалела бы всю жизнь.
- Я не пожалею никогда, - София повисла на жилистой шее, - Кароль забери нас с собой, в твой новый дом.
- Я живу в шатре, у меня нет дома, - в полумраке она все же увидела, как покраснели его щеки.
- Забери нас в шатер, - с мольбой посмотрела она в его голубые глаза.
- Не спеши. Я уехал, переправился через реку и пошел к Крушине. Тогда он еще не знал, что я увел у него женщину. Он холодно принял меня, обозвал предателем, но не убил, просто выставил вон, как блохастого пса. Ни один из родов не желал принять сына крульского хорунжия, и только Рыгорка протянул мне руку, конечно, не из милосердия, я был ему нужен как «родственничек». Знаешь, он называет меня племянничком, хотя я всего на два года младше.
- Но может он и вправду сын господаря Рыгора? - желая подбодрить Кароля, предположила София.
- Конечно нет, только черный люд верит в это. Он показывает им выколотую на груди корону и рассказывает, что это тайный знак ладских господарей. Это смешно! Он неплохой парень, но влез куда не следует, иногда черт играет нами. Но могу ли я его осуждать? Сам я кто? Я во имя короля убивал ладов, теперь убиваю крулов. Я еще хуже.
- Нет, не говори так! – София приложила пальчики к его губам. - Ты защищал чудовище, потому что дал ему клятву. Но он, поверив клеветникам, сам отрекся от тебя и освободил от всех долгов. Не мы начли войну, старый Игнац первым перешел реку, лады лишь защищаются. И ты теперь с ними, бьешься за народ своей матери и своей жены. Что же в этом плохого?
- Любой поступок можно оправдать.
- Но это так!
- Я стал ходить под его рукой. Знаешь, как меня теперь зовут? Крулик Каменец.
- Как? – засмеялась София.
- Будешь женой Крулика?
- Буду! А король Игнац знает, что ты жив?
- Ему донесли, что на том берегу появился некий Каменецкий, но Зарунский с Радеком постарались убедить его, что я самозванец, мол, при самозванном сыне и внук самозванный. Наверное, он посылал своих людей проверить, но меня сейчас трудно узнать. Хотя некоторые воины, когда-то перебежавшие к Рыгорке, все же разглядели во мне своего гетмана. Я думал, они станут плевать мне вслед, но нет. Многие обрадовались, что я теперь с ними. Не таким уж плохим гетманом я был.
- Ты приезжал в замок, когда я рожала? – вдруг вспомнилось Софии.
- Приезжал. Оставлять тебя одну, как оказалось, слишком опасно. Я отпрашивался у Рыгора и летел сюда: проводить тебя из Дарницы, привезти на роды Иванку, выгнать полоумную Юстину.
- И ты не видел, как мне без тебя плохо?
- Видел. Я не выдержал и дал тебе понять, что жив. Ты говорила, что я не давал тебе права выбора, так я его дал. Ты должна была выбрать: позвать меня или смолчать. Я бы сделал, как ты захотела. Но Зарунский влез со своими дурными намерениями и чуть все не испортил.
- Кароль, он страшный человек, зачем ты приблизил его к себе? – голос Софии дрогнул от воспоминаний о вороне.
- Никто не смог бы провернуть все лучше, чем он, мне не к кому было больше обратиться.
