Вик серьезно посмотрела на Эвана.
– А что он может мне предложить?
– Жизнь, – так же сосредоточенно, как Вик, ответил он. – Он может предложить жизнь. У нас одни боги, но разные Храмы. И отличие не только в языке церемоний. Отличия куда глубже.
– В чем?
– У нас глава Храма – король. У нас Храм неотделим от государства. У нас все решения Храма зависят от целей страны. Цель Тальмы – сильные маги и живые женщины. Причем сильные женщины Тальме не нужны. Нужны послушные и ведомые.
– А у дореформистов? Им нужны сильные женщины?
Эван рассмеялся:
– Это еще как сказать… Многим странам не нужны сильные женщины – это посягательство на основы нашего общества. Придется пересматривать слишком много законов – о личных деньгах у женщин, о праве собственности для женщин, о праве голоса, о семейных отношениях… Никто на такое не пойдет. Но у дореформистов храмы не зависят от стран и королей, от парламентов и советов. А храмы не зависят от светской власти.
– Хм…
– И у дореформистов идут разброд и шатания. Да-да-да, Вик, дореформисты не едины, как наш Храм. Там много своих течений, особенно из-за того, что в служении богам участвуют и женщины. У нас нет монахинь, а у дореформистов они есть, и молчать и покорно слушаться они подчас не согласны.
– Адера Вифания, – невнятно прошептала Вик.
– Прости?
– Я потом объясню. Так что там с дореформистами?
– Я точно не знаю, что они придумали. Только знаю, что это связано с рунной артефакторикой и монастырями. Те самые гнусные истории о якобы…
Он споткнулся на словах. Вик нерисса, с ней нельзя говорить о таком.
– О сожительстве с монахинями, ты об этом? О недопустимых браках и прочем?
Эван вздохнул:
– Я надеюсь, что это все же ложь. Королю и нашему Храму выгодно демонизировать дореформистов. Но я могу и ошибаться. Если хочешь, мы вместе сходим к адеру Дрейку и обговорим этот вопрос. Адер может тебя спасти, но не ценой унижения и недостойной связи.
Вик робко улыбнулась:
– Я думаю, что во многом это ложь. Я знаю о некой адере Вифании. Ей сто двадцать девять лет, она маг и совершенно точно не замешана в каких-то неприличных связях… Прости меня, Эван, но мне все равно придется подумать. Хорошенько подумать! Жизнь одна, и она только моя. Значит, и выбор только мой… Если разговор закончен, то я бы хотела пойти. У меня куча дел.
– Тебя сопроводить? – только и оставалось спросить Эвану, хотя он знал, что получит отказ.
– Спасибо, но нет. Я справлюсь сама.
Он старательно ровно напомнил:
– Вик, я твой друг.
– Я постараюсь помнить об этом. Правда.
– Тогда… прогулка на лодке будет заказана на восемь вечера. Ужин тут, в гостинице, в семь. Я распоряжусь – Адамс прогреет котел паромобиля и отвезет, куда попросишь. Ты успеешь?
– Я постараюсь. Если не успею, предупрежу.
Она встала с кресла. Эван поднялся следом, предложил ей руку и проводил до двери.
– Прости, чуть не забыл… Адер Дрейк говорил, что ты вчера попала в силовой шторм.
– Что? – замерла Вик.
Пришлось пояснить:
– Резкий неконтролируемый выброс эфира.
Вик нахмурилась, что-то вспоминая. Знать бы еще, чем тогда ее напугал адер Дрейк. Напугал так, что случился силовой шторм.
– И?..
Эван серьезно сказал, наблюдая за ее реакцией:
– Когда эфир под действием эмоций вырывается из тебя, выпускай его наружу, иначе он убьет тебя.
Вик осторожно уточнила:
– А если кто-то окажется рядом?
Эван вздохнул:
– Тогда это убьет его.
– Хорошая перспектива…
– Увы, иной не дано – или ты, или кто-то рядом.
– Лучше я.
Эван улыбнулся:
– Вот в этом и заключается разница между ведьмой и эфирницей. Пока ты помнишь о том, что чужая жизнь важнее, ты эфирница.
Вик задумчиво сказала:
– Я постараюсь держать эмоции под контролем.
– Прости, я должен был проверить.
* * *
В рабочем кабинете лер-мэра было жарко – и вовсе не из-за батарей парового отопления. Лер-мэр Сорель негодовал, а когда негодует маг-водник, все вокруг кипит и испаряется. И ведь вроде пятьдесят пять лет, уже давно должен был научиться держать себя в руках, но нет. Одаренный, богатый, облеченный властью, с благородными чертами лица, как положено лерам (по некоторым из сиятельных можно сразу родовое имя угадывать – слишком тяжелые челюсти, узнаваемые носы или разрезы глаз). И избалованный тем, что любое его распоряжение должно сразу же выполняться.
Брок Мюрай, старший детектив-инспектор Особого отдела полиции Аквилиты, подчиняющегося только комиссару и лер-мэру, чувствовал себя рыбой в ухе́ – еще чуть-чуть, и сварится, – но терпел – служба обязывает. Во имя долга. Во имя чести. Во имя страны.
Сорель, ознакомившись со статистикой госпитализированных за сутки, переданной из госпиталя орелиток и больницы Святого Луки, кипел, требуя от подчиненных хоть каких-то хороших новостей.
– Что с расследованием происшествия на площади Танцующих струй, Мюрай?
Брок, стоя навытяжку перед столом Сореля, спешно отчитался:
– Инквизитор адер Дрейк вышел на след мальчика, исполнившего роль Полли, но тот умер у него на руках. По следу убийцы пошли ищейки инквизитора и наши. Сержанту Гилмору повезло чуть больше…
Сорель сморщился на этих словах, и Мюрай спешно закончил:
– Убийца мальчика в тюрьме. Некто Азуле, силач из цирка «Огни Аны». Пока молчит.
– Какого… почему молчит?! Вы что, допрашивать разучились?!
– Агрессивные допросы…
– Чтобы через час имя того, кто нанял этого Азуле, было у меня на столе! И мне плевать, что останется от этого клоуна!
– Силача, – все же поправил Мюрай, зная, что вызовет гнев.
– Мне все равно!
– Да, лер.
Мюрай послушно склонил голову. Он почувствовал, как у него поднимается температура, – Сорель не собирался себя сдерживать. Волосы на затылке у Брока взмокли от пота, пропитали и сорочку, и та противно прилипла к телу. А вечерок у них с парнями ожидался жаркий. Выбивать признание – не самая приятная работа. И ведь подбирал парней в отряде под себя, ни на кого не свесишь пытки. Противно. И в отставку не подашь – не сейчас. Сейчас никак нельзя. Говорят, рыжие – бесстыжие. Придется соответствовать поговорке.
Сорель рявкнул:
– Мне нужны ответы, и срочно! В городе творится Сокрушитель знает что!
– Мы знаем, что это точно не Полли. Все происшествия с Полли – мистификация. И площадь Танцующих струй, и Цветочная улица, и Морской проспект. Там точно были лже-Полли. Тех Полли пока найти не удалось, хотя в Рыбачьей слободке есть парочка подходящих под ее описание трупов.
Сорель кинул на стол перед Мюраем бумаги:
– Смотри! За вчерашний день поймано пять человек в костюмах больных чумой!
Брок лишь для вида махнул взглядом по записям – все это он знал и без лер-мэра.
– Все арестованы за нарушение общественного порядка. Агрессивные методы допроса к ним не применишь – не та статья. Секретарь адера Дрейка навещал их, ему пока тоже не особо повезло со сведениями.
– Мюрай, хватит играть в чистоплюя! Я тебя не за это держу! Мне нужно имя! Имя того, кто мутит воду! И оно мне нужно было еще утром! В госпиталь поступил больной с бубонами!
Мюрай старательно спокойно заметил:
– Но доктора пока не склонны утверждать, что это именно чума.
– Склонны не склонны – они ничего толком сказать не могут!
– Вы про инфлюэнцу? – уточнил Мюрай.
– Катар, инфлюэнца, респираторно-фебрильный синдром – мне плевать, как они это называют!
– Это не чума. И Полли тут ни при чем.
Сорель встал, подошел к окну и поднял его раму вверх – кажется, даже он понял, что кипит.
– А кто при чем? Ты знаешь, сколько уже заболевших? Только вчера поступило сто сорок девять пациентов с выраженным «чем-то там, но точно не чумой»! И это, чует мое сердце, только начало!
– В прошлом году было так же.
Кажется, Мюрай зря это сказал – Сорель возмутился и обдал его паром:
