– И что это за черта? – с любопытством спрашиваю.
– Наблюдательность, – на губах отца появляется мягкая улыбка.
– И что же ты такое заметил, что перестал волноваться на мой счёт? – удивленная, поднимаю брови.
– Твоя манера общения сильно изменилась. И сейчас ты способна вести со мной довольно серьёзные разговоры, а также – понимать всё, что я говорю в ответ. Ты уже не та взбалмошная недалёкая леди, которую я планировал начать очень строго воспитывать после церемонии совершеннолетия, если бы она не опомнилась… теперь я вижу перед собой вдумчивую дочь, которой могу гордиться. Это меня радует. Потому я планирую довериться тебе несмотря ни на что, ведь будущее нашей семьи в любом случае будет зависеть только от тебя: мой век уже прожит.
– Что значит «прожит»?! – возмущенно восклицаю, – Ты там себя не рано ли списываешь со счетов? Вон, какой красавец передо мной!
– Да я седой вообще, – кисло отзывается отец.
– Пффф! Кого волнует цвет волос?! Ты умный, красивый и не имеешь проблем с весом – да ты ещё лет пятьдесят проживешь, как минимум!
– Твои слова сдули пыль с моей мужской гордости. Может, и впрямь пора подумать о личной жизни? – протягивает отец.
– Давай сперва мой день рождения отпразднуем, а уже потом начнём активно думать? – отступаю, хорошенько взвесив все "за" и "против".
– Так и знал, что ты эгоистка, – хохотнув, резюмирует папа.
– Но, постой-ка… – прокручиваю разговор в голове, запрокинув подбородок и прикрыв глаза, – ты собирался начать меня воспитывать? Когда мне исполнится восемнадцать лет?..
– Признаю, я слегка избаловал тебя, потакая всем твоим прихотям, – неожиданно признаётся папа, – но я был уверен, что смогу взять твой характер под контроль, когда ты войдёшь в осознанный возраст… Возможно, я был неправ.
– Скажу честно, тебе повезло: о том, что я двигаюсь в неверном направлении, я смогла понять благодаря чуду. Буквально, – отзываюсь, отводя взгляд в сторону.
– Твоя мать предупреждала в письмах, что ты будешь удивлять меня. Как именно – ей было неизвестно, но она была уверена, что ты будешь ребёнком, отличным от всех остальных.
– С тех пор, как дедушка умер… вы больше не переписывались? – неловко спрашиваю, желая знать больше и при этом испытывая раздражение от этого желания.
Будучи уверенной, что со мной произойдут все эти странности, она всё равно бросила меня?.. Оставила без помощи, предлагая прожить весь этот опыт в одиночестве? Разве матери так поступают?!
– Нет, я написал ей, что больше не буду отвечать на её письма, и что для нас она умерла, – отвечает отец, и я вижу, как напрягается его лицо. Он не хочет говорить о маме. Ему до сих пор больно?
– Но груз продолжал пребывать, – напоминаю негромко.
– Да. С этим я ничего не мог поделать и в итоге смирился.
– Спасибо, папа. Спасибо, что поговорил со мной. Я оставлю тебя сейчас… но прежде – мне необходимо получить от тебя разрешение.
– Разрешение на что? – отец встречается со мной глазами.
– Тот стражник, которого мы держим в тюрьме… я хочу разыграть его, чтобы добиться ответа – кому он служит? И мне необходимо твоё разрешение на воплощение этого плана.
– Хочешь подослать к нему кого-то от «хозяина»? – протягивает папа, возвращаясь к своим письмам.
– Ага… он должен подумать, что нашёл лазейку для спасения. Мы мариновали его около недели. Самое время закинуть кость в камеру.
– Делай, что считаешь нужным, но отчитывайся передо мной, – отпускает меня отец взмахом кисти.
– «Доверяй, но проверяй», – киваю, принимая правила игры.
– Именно. Хоть что-то из всего, что ты запланировала на своё совершеннолетие, должно быть под моим контролем, – отзывается отец и погружается в свою работу, а я покидаю его кабинет, в очередной раз получив подтверждение своей мысли…
Он знает, что у меня есть план.
И догадывается, что план опасен.
Но он даёт мне возможность попробовать свои силы…
– Люблю тебя, папа, – шепчу, взглянув на дверь его кабинета, и решительно иду по коридору, вперёд.
***
В день моего совершеннолетия наш дом превратился в маленькую версию дворца. Прекрасные цветы в дорогих вазах стояли буквально повсюду, вычищенные до блеска комнаты были украшены скульптурами и моими портретами, а запахи выпечки и лёгкого вина пьянили одной мыслью, что скоро всё это можно будет уместить в своём животе…
– Вайолет, ты прекрасна, – отец улыбается мне, высоко оценив работу портных, которым мы отдали целое состояние за платье, которое я надену, максимум, пару раз… потому что в такой красоте можно и замуж выходить, несмотря на нестандартную расцветку!
Синего цвета с оголенными плечами и золотой каймой по линии декольте – оно делало меня такой изысканной леди, что даже Игги, встречаясь со мной взглядом, вжимала голову в плечи и намеревалась мне поклониться!
– Милорд окажется в крайне затруднительном положении, когда увидит тебя, – замечает папа.
– Ты же помнишь, что я планирую расторгнуть помолвку? – уточняю у него, направив взгляд на своё отражение в зеркале.
– Дай ему возможность полюбоваться на тебя в этом платье, а уже потом обрубай все концы: если Милорд не успеет оценить твою красоту, этот разрыв не станет его болезненным воспоминанием.
– А вы – жестокий человек, мой мудрый родитель! – поднимаю брови.
– Жестокость и мудрость могут вполне себе спокойно идти рука об руку, так что приму это за простую констатацию факта, – отмахивается папа, а затем дарит мне очень серьёзный взгляд, – Надеюсь, сегодня ты воплотишь всё, что запланировала, дочь моя. Но, если что-то пойдёт не так, приди ко мне и расскажи обо всём честно. Не бойся неудач: они случаются со всеми. А моя задача, как твоего отца, защитить тебя, чего бы мне это ни стоило. И, обещаю, я справлюсь с этой задачей.
Что-то в словах папы вынуждает меня ненадолго застыть, сосредоточенно анализируя сказанное, – какой-то намёк на то, что я буду не в силах что-либо исправить, возьмись он за дело всерьёз…
Незнакомое чувство тревоги, разрастающейся в груди, выбивает почву из-под ног.
В чём дело? Почему я испытываю неуверенность? Стоит ли мне рассказать папе обо всём, предупредив заранее, чем я планирую сегодня рисковать?..
– Хорошо, папа. Я верю тебе, – вместо этого отвечаю и беру себя в руки.
План давно готов. Все приготовления сделаны. Осталось разобраться с главным вопросом этого отрезка моей жизни – в чём заключена ценность Вирджинии? Как говорится – предупреждён, значит, вооружен.
Раскрыв эту тайну, я благополучно завершу свои попытки остановить течение реки и отойду в сторону; пусть Рафаэль, король и Вирджиния делают, что хотят – я им мешать не буду…
…разумеется, в том случае, если сам факт моего существования не мешает этой троице.
***
– Мы рады видеть вас, Милорд, – приветствует Рафаэля мой отец, слегка наклоняя голову, – отсутствие ваших визитов было весьма ощутимым. Мы не могли взять в толк, что же такое почти на десять дней отвлекло вас от радости лицезреть свою невесту?
– Да… я.. после ранения леди Вайолет… было много дел во дворце, – что-то там выдавливает из себя Рафаэль, намертво приклеившись взглядом к моей фигуре в Идеальном Платье.
– Разумеется, мы и мысли не допускали, что вы не посещали свою невесту без основательной причины. Тем более – после того, как она едва не оказалась на пороге смерти! И, конечно, дел во дворце всегда много, мне ли этого не знать, – вежливо продолжает отец, на губах которого то и дело появляется улыбка.
Он видит, что Рафаэль впечатлен моим видом настолько, что буквально позабыл, как принято разговаривать в приличном обществе…
– Папа, зачем вы нагнетаете обстановку? Милорд пришёл – и это самое главное! – мягко журю отца, подарив Рафаэлю загадочный взгляд.
