До вечера несколько прогнал своих караванщиков до храма и обратно, чтобы запомнили дорогу и кварталы, через которые приходится уходить.
После ужина, уже с другими двумя воинами, снова наведался в храм: снаружи по-прежнему сторожили четверо, а вот охранников в зале не наблюдалось. Уменьшилось и число молящихся внутри: всего трое, усиленно просили Тешуба о заступничестве.
Я совсем забыл о Саленко, и, увидев его с двумя стражниками из храма, едва не окликнул по имени. Украинец, в сопровождении хеттов, покинул храм и двинулся в сторону квартала богачей, называемого Хартум. Если Саленко на ночь остаётся в храме, будет крайне несправедливо оставить его среди хеттов. Археолог в силу своих возможностей помогал во время нашего с Этаби заточения в яме, да и свой он, несмотря на промытые пропагандой мозги. Моя и без того трудная задача усугубилась наличием второго человека, необходимого спрятать от глаз хеттов. Если я несколько месяцев на солнце загорел так сильно, что еле отличался от местных, — Саленко был бледен как мумия. Постоянное нахождение в храме, недостаток солнечного света и слишком светлые для хеттов волосы на голове, делали его легкоузнаваемым.
— Как торговля? — Самум оторвался от еды при моём вопросе.
— Очень хорошо, ещё три-четыре дня и можем ехать обратно.
— Возможно придётся задержаться, — при моих словах старый караванщик лишь пожал плечами:
— Тебе решать, можно и задержаться. Скажу, чтобы часть товаров придержали, не выкладывали пока на прилавки.
Остальные хурриты прекратили жевать, двое самых нетерпеливых не утерпели, задавая всего один вопрос, когда можно будет резать «этих сыновей шакалов».
— Скоро, а пока ведите себя очень тихо. Никто не должен заподозрить, что мы хурре. Даже если встретите хурре, живущего здесь — мы сангары.
Это было нечто неслыханное — хурре тем и отличались, что, встретив соплеменника, непременно предлагали помощь, даже если им грозила опасность.
— Вы меня поняли? То, что мы делаем важнее жизни многих хурре, потом вы сами поймёте!
Словно нехотя воины отрапортовали, что прекрасно меня поняли. Даже идея притворяться сангарами их тяготила. Но скрываться перед соплеменниками вообще попахивало трусостью. Хорошо, что я провёл тщательный отбор, избавившись от чересчур горделивых и своенравных. Надо будет завтра навестить Этаби с воинами, поделиться с ними припасами и проверить, что вспыльчивый хуррит не наломал дров. Место, где хетты указали конному отряду хурритов для стоянки, так и называлось — рощей ожидания. Кроме нашей охраны там уже находились воины двух сангарских караванов. Обычно воины разных народов не конфликтовали во время сопровождения караванов, это грозило лишением заработка. Но Этаби мог наплевать на всё, если видел, что кто-то или что-то задевает его честь. С другой стороны, мало кто по своей инициативе связывался с хурритами, зная их свирепый нрав и чрезмерно развитое самолюбие.
В эту ночь уснул быстро, во сне я находился стенах родной Академии и в казарме в Красногорске. Мелькали давно позабытые лица, и даже усатый заместитель министра обороны казался близким и родным.
Сегодня с собой взял Ахбухча и ещё одного воина — мы несли две тушки овец, свежие лепёшки и пару головок сыра для своих воинов.
— Куда идёте? — стража на воротах преградила путь. Удовлетворившись половиной головкой сыра и парой лепёшек, хетты пропустили нас к охране каравана. Кроме двух дозорных и самого́ Этаби, воины отдыхали.
— Арт? Что случилось? — хуррит пружинисто поднялся на ноги, рука сама легла на рукоять меча.
— Ничего, принесли вам еды, — пока просыпающиеся воины здоровались с Ахбухчем и Матигом, рассказал хурриту последние новости, добавив, что если всё пойдёт по плану, нам с Адой и Виктором придётся несколько дней отсидеться в городе.
— Вас будут искать, они заглянут под каждую циновку, — Этаби нервно дёргал меч за рукоятку, вытаскивая его из ножен на треть.
— Я знаю, но иначе из города не выйти. Даже сейчас нас остановили, и там не пара хеттов, их было не меньше десяти на воротах.
— Мы сметём их, — порывисто воскликнул хуррит, его глаза горели жаждой боя.
— Сметём, — согласился с его словами, — но потом нам идти три дня до земель хурре. Хетты организуют погоню, их будет сотни. Даже если каждый наш воин будет убивать по пять человек, нас рано или поздно перебьют.
— Ты можешь скакать с женой, а мы останемся и будем прикрывать, — хуррит предлагал новые и новые идеи, бескомпромиссно мной отвергаемые.
— Я не разменяю ваши жизни на её жизнь, Этаби! Мы укроемся в городе, переждём несколько дней, пока хетты будут заняты поисками. Не найдя Ады, они решат, что её уже нет в городе. Свалят на божественный замысел или злые чары похитителей. В любом случае в городе поиски станут слабее, и мы тогда караваном выйдем из Хаттуша. А дальше, следуя своей легенде, неторопливо отправимся домой, в славный город Урук.
— Вешикоане, — машинально поправил меня хуррит, вызвав улыбку: Этаби неисправим, даже теоретически не может отождествлять себя с охраной «сангарского» каравана.
Пробыв с другом полчаса, мы вернулись в город. За время нахождения в «роще ожидания» у Этаби и воинов не произошло конфликтов: охраны караванов держались на расстоянии.
В квартале ремесленников уже вовсю шла работа: гончарные круги вращались, умелые руки придавали совершенные формы кускам глины. Румина не увидел, а вот Исаил был на месте.
— Солнечного тебя дня! — приветствовал меня человек Инлала, удостоившись в ответ пожелания покровительства от Ашшура, верховного бога эсоров.
Парни не зря попросили у меня день на раздумья.
— Иди за мной, — Исаил провёл меня на задний двор мастерской, где находился вонючий септик, наподобие деревенских. В этой части Хаттуша арыков не было, и люди копали ямы в грунте, устраивая сверху затянутую шкурами будку. В стороне от септика находился огороженный загон для скота, в котором блеяли около десятка овец. У входа в загон, три огромных глиняных чана, накрытых деревянной крышкой.
— Смотри, — Исаил отодвинул крышку одного чана и ловко вскарабкался наверх. Не без труда протиснувшись внутрь, поёрзал и скрылся под ячменём. Пару секунд спустя, Исаил вынырнул из ячменя, чихая от пыли.
— Вылезай, попробую сам! — Избавившись от широкой накидки, последовал примеру эсора. Погрузившись в ячмень, глаза не стал открывать: дышалось неплохо, небольшой слой ячменя над головой прекрасно пропускал воздух. Но пыль раздражала, она попадала в нос, вызывая желание чихать и отплёвываться. Вынырнув, попросил у Исаила кусок ткани, чтобы закрыть нос, глаза и рот. Вторая попытка оказалась куда комфортнее — пару часов так можно просидеть.
— Хорошо? — Исаил ждал моей реакции пока я отряхивался.
— Людей, может, будет двое, — лицо эсора вытянулось при моих словах. — Хорошо придумал, но долго сидеть не получится.
— Долго не надо, — гончар показал на неприметную дверь в мастерскую с заднего хода:
— Это женская сторона, но сейчас женщин здесь мало. Можно твоих людей держать там, отгородив от наших женщин. Если придут хатты, они успеют выйти и спрятаться. Как хатты уйдут — мы их вытащим.
На мой взгляд, лучшего укрытия вряд ли найти: от двери мастерской до чанов всего десять метров.
— Запах очень противный, — от септика несло ужасно.
— Мы специально перетащили сюда горшки, раньше они стояли там, — эсор показывал на угол мастерской в двадцати метрах: — Хатты придут, запах будет им мешать, захотят быстрее уйти с этого места, — улыбнулся Исаил. — Ты доволен? Эти люди мужчины?
— Один мужчина, вторая женщина, — я вытащил кошель и извлёк две монеты по пять сиклей: — Когда всё закончится, дам ещё столько.
Исаил вяло запротестовал, ссылаясь на «монету брата», но я смог сломить его сопротивление. Монеты исчезли в его поясном кошеле, а сам эсор заметно повеселел.
— Сегодня ночью, — ответил на его вопрос, когда ему «ждать гостей». Вчера было новолуние, с каждым днём лунный серп будет наливаться силой, давая больше света. А темнота, как известно, лучший друг диверсантов.
