Штабс-капитан моментально бледнеет, язык у него заплетается, он начинает заикаться:
— Этого… этого не должно быть, Ваше Величество…
— Чего именно не должно быть? — прищуриваюсь, делая голос холодным. — Так вы что, покушение на моих бойцов устраиваете? Хотите их отравить объедками грызунов, да ещё и просрочкой?
Капитан вскидывает дрожащие руки и машет так бешено, будто пытается улететь от меня:
— Нет! Нет, ни в коем случае!
— Нет так нет, — бросаю я ледяным тоном. — Но вам придётся постараться убедить меня, иначе я решу, что вы подосланный спецдиверсант афганцев, который задумал отравить мою гвардию…
— Фака, — Змейка уже и когти показала, оскалившись. Она сегодня с самого самолёта в боевом обличье.
Провиантмейстер шумно сглатывает. С трудом выдыхает, лицо у него уже мокрое от пота, и, дерганно зашуршав в карманах, достаёт и протягивает ключ трясущейся рукой:
— Ваше Величество, это ключ от соседнего склада! Там пайки по стандарту №3 «Жара»! Лучшие в своём роде! Они подойдут вашим бойцам лучше всего! Тем более если они едут на передовую!
— А что же вы тогда сразу их не передали? — забираю ключ и подозрительно прищуриваюсь. — Может, вы всё-таки афганский спецдиверсант?
— Нет! Ваше Величество, богом клянусь!
— Южно-туркменский?
— Нет!!! Господи упаси! — взмолился провиантмейстер, ещё чуть-чуть — и напрудит в штаны. — Я из Урала! В басурманских странах не был никогда!
— На первый раз поверю, — хмыкаю. — Но больше не испытывайте судьбу. Змейка, постой с господином штабс-капитаном, последи за его здоровьем, а то он что-то бледный.
— Хоррррошо, мазака, — хищница нависает над провиантмейстером, заслонив ему проход из склада.
А я выхожу на улицу, прикрыв дверь и оставив их в темноте вдвоём, не считая тушканчиков. Возможно, женское внимание поможет провиантмейстеру прийти в себя. Змейка же почти уже человеческая женщина. А какая у неё улыбка! Ух, закачаешься!
* * *
Узень, Прикаспий
Штабс-капитан Головин, провиантмейстер гарнизона в Узень, шёл к генералу на дрожащих ногах. Он все же был вынужден сменить белье, и те несколько минут в темном ангаре с дышащей рядом смертоносной Горгоной стали самыми страшными в его жизни. Сердце до сих пор стучало так громко, что ему казалось — гул разносится по коридору. Войдя в генеральский кабинет, он попытался выпрямиться, но голос всё равно сорвался. Сухое горло не слушалось, слова застревали, и доклад прозвучал с заиканием:
— Провизия… передана.
Генерал Дубушин откинувшись за столом улыбнулся.
— Ну хоть что-то. Теперь пускай этот выскочка телепат жрет просрочку. Надеюсь, ты ему спихнул настоящее дерьмо?
— Нет… — едва выдавил Головин, чувствуя, как язык отказывается повиноваться. — Король Данила… он забрал паёк по стандарту №3 «Жара».
— Что⁈ — голос генерала стал угрожающе тихим. — Какого хрена, Головин?
Штабс-капитан до сих пор заикался, и это было последствие пережитого, а не страх перед генералом:
— В старых пайках… рылись тушканчиков. Они попали… в склад с просрочкой.
Генерал от удивления попытался приподняться с кресла, но словно бы передумал на пути упал обратно:
— Ты издеваешься, что ли⁈ — взревел Дубушин.
А Головин, уже на автомате, выпалил:
— Никак нет, господин генерал! По штату у нас издевается король Данила…
Договорить он не успел — пришлось ловить лбом внезапно прилетевший генеральский дубовый стол.
* * *
Мы въезжаем в Бейнеу колонной. Мой джип шёл в голове, поэтому пока хвост колонны ещё гремит моторами на въезде, я уже выбрался наружу и шагаю вместе со Светкой, Настей и Змейкой к палатке Гришки. Он уже успел расположиться здесь со своим родовым войском.
Казах радостно выскакивает навстречу и чуть ли не на бегу обнимает меня.
— Даня, уже тут! — выдыхает он радостно и машет моим жёнам. — Привет, Соколова! Настя!
— Привет, — оборотница с интересом оглядывает лагерь.
— Сам ты Соколова, — хмыкает блондинка, — с королевой Вещей-Филиновой разговариваешь, между прочим!
— Ой, простите, Ваше Величество, — по-шутовски кланяется Гришка и тут же виновато смотрит на меня. — Даня, прости, что тебя чуть со свадьбы не сорвали!
Я улыбаюсь и хлопаю его по спине:
— Да нас обоих сорвали. У тебя княжна Лопухина тоже в родительском доме томится, жениха ждёт. Так что мы оба пострадавшие.
Гришка тяжело вздыхает:
— Да пришлось… Ну, афганцы за это ответят. Не самое подходящее время они выбрали, но сами виноваты — теперь получат сполна.
Он вдруг замечает, как выгружаются мои крылатые Рвачи. Глаза у казаха округляются, в голосе звучит неподдельное изумление:
— Какая у тебя новая гвардия интересная! Думал, что после твоих тавров и той полуголой воительницы ты меня уже ничем не удивишь… Ошибался, да ещё как!
Я пожимаю плечами:
— Воительницу зовут Зела. Она мой старший гвардеец, это её родовая портупея, и она вовсе не считает себя «полуголой». Так что поосторожнее со словами, а то клинок у нее острый.
— Понял, — сразу сдаётся он.
— Ты привез то, что я просил?
Гришка кивает, на губах появляется короткая улыбка:
— Ага. Пойдём, покажу.
Какая война без роялей? Пусть афганцы в полной мере прочувствуют на себе мой оркестр.
Глава 13
Поместье Беретовых, Москва
Маша вместе с Леной и Лакомкой прибыли на бал графа Беретова. На плече княжны Морозовой удобно устроилась металлическая птичка — подарок Даниила. Аномальная пернатая деловито чистила себе стальные перья на боку, будто её вовсе не касалась вся эта толпа и музыка вокруг. Несмотря на то что зверюшка обладала недюжей силой, птичьи лапки бережно охватывали точёное плечо княжны. Сложные закладки Грандмастера телепатии гарантировали, что пернатая не причинит своей новой хозяйке ни малейшего вреда, а при угрозе без колебаний примет участие в наказании любого, кто осмелится перейти дорогу.
Стоило Маше появиться в зале, как диковинку тут же заметила княжна Настя Лопухина. Её глаза округлились, и она не удержалась от восторженного возгласа:
— Какая милая птичка!
Маша позволяет себе лёгкую, но гордую улыбку, чтобы подчеркнуть уверенность в каждом слове:
— Ах, это всего лишь небольшой подарок моего жениха.
— Небольшой? Да это же стальной аномальный зверь! — поражённо ахнула Лопухина. — Какой милый пернатыш!
— Ты просто ещё мой Синий меч не видела, — с лёгкой насмешкой заметила Маша. — Если хочешь, то можешь погладить его.
— Ой, а можно⁈ — а сама Лопухина уже тянется и гладит пернатыша, который даже внимание не обратил на свой успех у дам.
Лакомка держалась неподалёку, и её присутствие словно затмевало всех барышень в зале. Безупречная осанка, золотые локоны, уложенные в сложную прическу, словно бы источали собственное сияние. Неудивительно, что мужские взгляды снова и снова останавливались именно на ней. Главная жена рода Вещих-Филиновых своим появлением вместе с Машей Морозовой ясно давала понять: княжна уже воспринимается родом телепата как своя, как часть семьи. Все в зале осознавали — Вещие-Филиновы признают и ценят Марию Юрьевну, даже несмотря на отсутствие на рауте самого жениха.
А то, что король Данила в этот момент находился на южном рубеже Царства, где решалась судьба казахских кочевников, являлось более чем уважительной причиной его отсутствия. Никто в зале не осмелился бы поставить под сомнение значимость невесты для телепата.
К Маше и Лакомке подошёл молодой аристократ. Щёки у него были раскрасневшиеся, и Маша сразу поняла — явно хряпнул для храбрости, иначе вряд ли решился бы на такой шаг. Она наметанным глазом узнала дворянина: сын графа Безорина, наследник, по обычаю тоже носивший титул графа. На лице его застыла самоуверенная улыбка, парень явно собрался прыгнуть выше головы и решил испытать удачу. При этом он обратился не к Маше, а напрямую к Лакомке:
