— Что именно тебе померещилось?
Парень едва заметно поморщился.
Ведун очень трепетно относился к таким вот вещам. И если раньше мог принять такую отмашку и уход от темы, то теперь нет. Видимо, действительно его принимал за посланца богов.
А ему что делать? Не говорить же в самом деле, что померещился звук, многократно слышанный Нежданом там, в XXI веке и в фильмах, и в прочем художественном контенте. Не поймет. Поэтому немного помедлив и поняв, что седой не собирался отступать, Неждан тяжело вздохнул и произнес:
— Зомби — это восставший мертвец.
— Боже… — прошептал ведун и чуть отпрянул. — А отчего они восстают?
— Повинуясь чьей-то воле. — выдал парень наиболее очевидный для него вариант.
— Чьей?
— Чародея. Некоторые из них умеют тайным словом поднимать павших, которые после им служат.
— Прям вот как живые восстают?
— По-разному. Зависит от силы чародея и слова, да и состояния трупа. Иные от живых не отличишь, а другие — что гниющий труп. Самые дурные зомби и зовутся. Медленные, но сильные и живучие. Самые толковые — вампиры. С виду как люди, но ничего окромя крови вкушать не могут.
— Неужто боги такую заразу попускают?
Парень лишь развел руками.
Ну а что он скажет? Не придумал еще…
Нужно ли говорить, что интерес к нардам Вернидуб в этот вечер потерял напрочь. Да и не спал вовсе. Встретив рассвет уткнувшись красными глазами в дверь. Слушая. И крепко сжимая копье.
А уж как дивно он вел себя наружи.
Да и выходил…
О!
Но Неждан не смеялся. Да и вообще держал лицо максимально серьезным. От греха подальше. Тем более, что все попытки что-то объяснить и упокоить только подливали масла в огонь.
— Спокойствие! Только спокойствие!
— Что?!
— Сколько раз тебе уже говорить? Из порубленных на части тел мертвецы не восстают. А для мясного голема, по слухам, нужно не менее ста покойников. Свежих.
— Мясного чего?
— Голема. Искусственного человека выдающихся размеров. Но в наших краях всей этой мерзости нет. Да и чародеев почитай в мире нет. А те, что имеются, иным промышляют.
Ведун, разумеется, не поверил.
Точнее, согласился с таким утверждением, но с тех пор чаще прислушивался, косясь на воду. Да и на следы на земле постоянно посматривал. А уж какие дивные ритуалы он устраивал по вечерам теперь, перед тем как уснуть…
— Слушай, ты все слишком сложно делаешь! — в какой-то момент на нервах воскликнул Неждан.
— А? Что?
— Дабы оградить себя от злых сил, вроде такой мерзости неживой, достаточно вокруг жилища неразрывный круг провести. Взывая шепотом властелину грома — он этих мертвяков на дух не выносит.
— По земле?
— Да. Палочкой проведи и все. Нежити довольно. Пока сам не пригласишь — не войдет.
Ну он и побежал проводить.
Парень же уже все проклял, что такую дурость ляпнул. Слишком уж все буквально и серьезно местные воспринимали…
Глава 6
166, октября, 2
Тихо потрескивал костер.
Нодья в два бревна.
Время от времени фыркая и шипя от капелек жира. Над огнем на достаточном удалении висели ряды тонких ломтиков рыбы. И сохли до тех пор, пока не превратятся в совершенно каменные сухарики.
Заготовка припасов на зиму шла своим чередом.
Без соли.
Так-то она имелась, но не в таком количестве, чтобы тратить ее на всякие соленья. Вон — грибы тоже приходилось сушить. И прочие дары леса.
Очень для этого не хватало классической русской печи, но Неждан лишь вздыхал, представляя объем работ, который нужно провести для ее изготовления. А главное, непонятно было где ее ставить? В полуземлянке, в которой она займет больше половину площади? Или где? Так что он только воздыхал о печи, пользуясь кострами.
С ними, впрочем, получилось смешно и странно.
Он назвал его по привычке — нодьей. Отчего Вернидуб немало удивился. Сообщив, что похожим словом их дальние соседи называют любой костер. И у них он ничего подобного не встречал. Так что пришлось на ходу «рожать» новый термин и называть этот, весьма специфический тип костров «ночником». Ну а что? Горит долго, не требуя участия человека? Горит. А что еще нужно для ночных костров на биваке?
Но Вернидуб запомнил.
Его почему-то зацепило это слово. Так что пришлось Неждану оправдываться в более широком плане, дабы подтвердить его версию и успокоить. Показав ему несколько иных необычных костров, ссылаясь на то, что в голове они у него все так назывались. И конструкцию «ленивой» «финской свечи» [84], и дакотский костер [85], дающий максимальный маскирующий эффект, и костер с «отражателем [86]» и так далее. Выдав на-гора массу всяких конструкций и тупо перегрузив собеседника.
И тот отстал.
Вообще, въедливость и внимательность Вернидуба становилась порой очень душной и проблемной. Он порой тянул информацию из парня клещами, хватаясь за любую оговорку.
А сколько новых слов он у него «подцепил»!
О!
Иногда Неждану казалось, что словарный запас этого ведуна увеличился едва ли не вдвое…
Сейчас он сидел чуть в стороне и мездрил кожу.
Рыбью кожу.
С недавних пор парень решил попробовать и ее снимать. Во всяком случае с крупных экземпляров.
Чешую, кстати, не выбрасывали, а промывали с золой, чтобы обезжирить. А потом, просушив, складировали в корчагах как заготовку для клея. Не самого хорошего, но все же. Да и плавательные пузыри собирали.
В общем — дело шло.
Обрастая не только навыками, но и оснасткой с инструментами. Те же рамки для пялец пришлось изготовить хитрые с зажимами на растяжках. Разных размеров. Иначе приходилось долго морочиться. Или нож для снятия рыбьей кожи из кости делать. Такой — обмылком по форме, чтобы не порвать и не прорезать ее. Тонкая же. Как и терку для отделения чешуи…
Промысел мало по малу укреплялся и расширялся. Живности, которую удавалось брать в лесу на ловушки, это тоже касалось. Хотя ее поступало куда меньше.
А еще были птицы.
Много птиц.
На удивление. Видимо, практика охоты на них была совсем не распространенной. Вот Неждан и пытался развернуться вширь на этом поприще. Делая ставку на… бумеранг.
Да-да.
Обычный бумеранг.
Нормальный такой охотничий бумеранг. То есть, несколько искривленную охотничью палку с профилем самолетного крыла. Такие не возвращались, зато позволяли метнуть их далеко и сильно. Сохраняя энергию даже лучше, чем пули пращи или дротики атлатля.
В группы из нескольких птиц таким было «пулять» милое дело.
Не всегда удавалось попасть.
Навык сказывался.
Сильно.
Очень сильно.
Но все равно, за каждый выход на охоту удавалось снимать стабильно одну-две птички. Или больше.
Собственно, про эту метательную штуку Неждан вспомнил, когда Вернидуб кинул какую-то кривулю в птиц, попытавшихся налететь на сушившееся мясо. Сразу в голове всплыли некогда виденные материалы о том, что в каменном веке бумеранг был распространен очень широко — на всех материках. И в той же Северной Америке вполне дожил до колонизации ее европейцами, которые еще видели, как местные индейцы охотились с его помощью.
По мелким животным Неждан тоже его кидал.
Их.
Потому что таскал с собой несколько максимально одинаковых бумерангов в колчане их бересты…
— Крикнул кто-то, — встрепенулся Неждан.
— У косого дуба, — уточнил Вернидуб, который уже крутил головой, пытаясь уловить направление звука.
Пару секунд промедлили.
Переглянулись.
И бросились к воинскому снаряжению своему. Копью да разгрузке с дротиками и пулями для доведенного атлатля.
