Элирм VII (СИ) - Готлейб Владимир

Это был баг. Очередная ошибка из-за перегрузки системы.

Когда то же самое произошло во второй и последний раз, я не растерялся. Бросился в ближайший магазин, где за доли секунды успел сгрести на кассе пару сникерсов, полдюжины бульонных кубиков, а также вырвать из рук пухлого подростка пачку чипсов.

Так мы неожиданно для себя раздобыли немного калорий, столь необходимых при длительном переходе. Жаль только, что чувство насыщения прошло практически сразу, уступив место перманентному голоду. Да и стыдно, конечно. Особенно если вспомнить выражение лица того мальчика.

«Но ничего не попишешь. Мне нужнее», — думал я, осторожно спускаясь вдоль крутого обрыва.

Через пару сотен метров мы наконец-таки выбрались на нормальный участок тропы. Прошагали по ней около часа и, завернув за угол, вдруг увидели впереди путника. Одинокого старика, медленно бредущего бог знает куда.

Спустя минут десять мы подошли достаточно близко, чтобы он мог нас заприметить, но, услышав хруст веток, старик даже не обернулся и не посмотрел на нас. Лишь продолжал идти вперед, подслеповато глядя перед собой.

Это меня напрягло. Держа автомат наготове, я еще сильнее сократил дистанцию, параллельно почувствовав, как в нос ударил запах старости, немытого тела и мочи. Также я оценил его внешний вид: грязные лохмотья, спутанные клочья волос и страшная худоба. Настолько, что он напоминал мне узника концлагеря. Кожа да кости.

— Обойдемся без сюрпризов, ладно? — произнес я.

Дед не ответил. Молча шагнул в сторону и высоко поднял руки, давая понять, что не представляет угрозы. Он ничего не сказал. И только лишь после того, как мы прошли мимо, тихо прошептал:

— Пожалуйста… пожалуйста…

Я остановился.

— Еды… дайте еды… — жалобно пролепетал старик. — Я ничего не ел уже пару недель…

— У нас для тебя ничего нет, — грубо ответил Фройлин. — Ступай своей дорогой. И чтобы без глупостей.

Я, в свою очередь, подошел ближе. Заглянул в изможденное лицо, в мутные зрачки глаз и, ненадолго задумавшись, спросил:

— Сколько людей ты убил?

— А?

— Я говорю: сколько людей ты убил?

— Убил? А-а-а… да-да… — часто закивал старик. — Убивал, да… Лишал жизни. Но теперь жалею. Жалею о каждом.

— Да неужели?

— А почему нет? Убийство — это большой грех. Ты не знал? — приподняв скованную артритом кисть, дед поправил нечто похожее на грязно-желтую колоратку — специальный воротничок в одежде священнослужителя.

— Ты священник?

— Священник? — удивился тот. — Нет… нет-нет-нет… Зачем нам священники? Ведь бога нет. Тут нет.

— Тогда почему ты говоришь о грехах?

— Бога нет. Но жить надо так, словно он есть… — морщинистое лицо на мгновение озарила безумная блуждающая улыбка.

— И куда ты идешь?

— В этом мире меня ничего больше не держит. Я иду умирать.

— И несмотря на это ты просишь еды?

— Умирать можно долго. И я сказал, что иду. А не то, что хочу… — тяжело вздохнул старик. — Если у тебя ничего нет, то так и скажи. А я устал… очень устал…

Не дожидаясь ответа, дед развернулся и направился дальше, в то время как я пребывал в глубокой растерянности. Перебирал в голове увиденные ранее образы и, сопоставив несколько печальных фактов, неожиданно понял: все наше испытание — это одна большая метафора.

Схваченная бандитами Исида, обреченная на незавидную участь. Придавленный грудой мусора менеджер. Одинокий и никому не нужный старик, бредущий навстречу собственной смерти. Все эти люди — отражения самого Диедарниса. А также проверка. Проверка на наличие человеческих качеств. Сможем ли мы быть великодушными? Проявить доброту к тем, кто нам безразличен? Не имея практически ничего, поделиться едой с грязным, вонючим и уродливым стариком, пользы от которого нам никакой?

— Постой, — окликнул его я. После чего подошел ближе и протянул жестяную банку. Кильку в томатном соусе, что я старательно берег напоследок.

Странно, но получив консервы, тот не обрадовался и даже не улыбнулся. Лишь как-то рассеянно кивнул и продолжил шагать. Бубнил что-то вполголоса, удивляясь и сам себе не веря.

Затем, спустя минуту, он обернулся, а его взгляд вдруг стал глубоким и осмысленным.

— Быть хорошим человеком — это выбор. И выбор не из простых. Не так ли, Владислав Павлов?

Дед хотел сказать что-то еще. И я даже склонился, чтобы получше расслышать, что он бормочет, как неожиданно его речь прервал влажный хруст. Следом из груди старика показалось окровавленное острие ножа. Губы расплылись в довольной улыбке, и уже мертвое тело рухнуло лицом в острые камни. А прямо над ним возвышался Белар. Ловким движением убрал нож за пояс и подобрал с земли банку консервов.

— Ты что натворил, идиот⁈ — опешил я.

— Я натворил⁈ — злобно прошипел эльф. — Это ты что творишь⁈ Мы голодаем, тебе непонятно⁈ И в ближайшие сутки мы точно ничего съедобного не найдем! А что вместо этого делаешь ты⁈ Разбазариваешь нашу еду⁈

— «Нашу»⁈ С хера ли она стала «нашей»⁈

Окончательно потеряв голову, я изо всех сил врезал Фройлину кулаком по лицу. Мгновенно почувствовал отзеркаленную «Нитью» боль, однако не пожалел об этом ни на секунду. Лишь подобрал выпавшую из его рук банку и отошел подальше, всерьез опасаясь того, что на адреналине я могу хорошенько его покалечить.

— Плевать… — отхаркнув сгусток крови, паладин медленно встал. — Этому вонючему уроду жратва все равно ни к чему. Он и так собирался подыхать. А вот его камень параметров может помочь.

Склонившись над трупом, Белар вонзил клинок тому в грудь и сделал глубокий надрез, но ничего не нашел. Разочарованно покачал головой и в следующий момент испуганно свалился на задницу — старик вздрогнул. Изогнулся дугой, словно в мучительной судороге, и, снова обмякнув, тихо, очень тихо произнес:

— В крови, но не убитый… Повержен, но дышу… — разбитое о камни лицо исказилось зловещей гримасой. — Глупый… Глупый Фройлин… Несколько дней назад у тебя было все. Теперь ничего. Но ты так и не усвоил урок. Так и не понял, в чем заключается твое испытание.

Поразительно, но глядя на мертвеца, эльф пребывал в тихом ужасе. Замер на месте и даже боялся пошевелиться. Словно зверек, угодивший в ауру опаснейшего хищника. Словно мышь перед удавом, прекрасно понимающая, что в любую секунду может решиться ее судьба.

— Всю свою жизнь ты смотрел на людей свысока. Считал их чем-то навроде грязи… — продолжил старик. — Но теперь ты сам оказался на дне. Слабый, ненужный, нищий. Бесполезный придаток. Тот, кто в отличие от своего «напарника» так и не догадался, что это была проверка. Проверка на милосердие. На то, сможешь ли ты проявить доброту? Поделиться последним куском хлеба, не имея при себе ничего, и лучше понимать тех, кто в отличие от тебя не имел преимуществ. Увы. Это было очевидно. Лежало буквально на поверхности. Но ты все равно не справился. И теперь ты за это заплатишь…

Резко вскочив, старик преобразился в Эрдамона Белара. Опустил на паладина тяжелый осуждающий взгляд и грозно шагнул в его сторону.

— Жалкий, никчемный, слабак! — мрачной пугающей скалой «отец» медленно надвигался на «сына». — Я подарил тебе жизнь! Лишился бессмертия! И этим ты мне отплатил⁈ Ты — позор моего рода! Эгоистичная капризная тряпка и моя самая большая ошибка!

Содрогаясь от криков, Фройлин в ужасе искал пути спасения, сучил ногами и пытался отползти. Он будто бы не понимал, что это иллюзия. Подлый мираж, выворачивающий все его потаенные страхи наизнанку.

— Ты должен мне! Ты должен мне мою жизнь! И я заберу ее у тебя! — слова «Эрдамона» начали звучать хором тысячи голосов. Глаза стали черными, а голова принялась быстро-быстро трястись из стороны в сторону, словно крылья у мухи. — ОТДАЙ! ОТДАЙ МНЕ ЕЕ!!! Я НЕ ХОЧУ СОСТАРИТЬСЯ И ПОДОХНУТЬ В МАРАЗМЕ ИЗ-ЗА ТАКОГО ОТБРОСА, КАК ТЫ!!! ВЕРНИ МНЕ МОЮ ЖИЗНЬ!!! СЛАБЫЙ, НЕСНОСНЫЙ УБЛЮДОК!!!

Сорвавшись с места, старик резко ухватил эльфа за ногу. Ногти удлинились, пронзили кожу, паладин закричал от страха и боли. Затем «Эрдамон» с силой отнял руку, отчего кровь хлестнула так, что отдельные капли оросили деревья вокруг, и снова ухватил его за одежду, намереваясь подтянуть ближе и добраться до горла.