Ком 8 (СИ) - Войлошникова Ольга

— А я тебе скажу! — Петя нервно прошёлся по шатру. — Нас и раньше, конечно, пасли. Как шалопаев. Но теперь всё перешло на совершенно новый уровень. А знаешь почему?

Я помотал головой. Когда Витгенштейн изволит рассуждать, лучше ему не мешать.

— Так вот, — продолжил он, — ты когда улетел, я коротенько переговорил с дежурными учёными, которые остались сторожить аномалию. Один — аж профессор. Он и пояснил мне, что источаемая Иваном и тобой — да-да тобой! — энергия, — Петя посмотрел на меня ещё более многозначительно, — она реагирует на подсознательные желания определённых людей и…

— Стоп. Сокол-то ясно. Он как в Сирии начал чудить, так и не останавливался. А я то тут причём? Я никаких аномалий не выпивал!

— А я специально уточнил. Это в тебе непробуждённый дух Великого Медведя просачивался, — с умным видом поднял вверх палец Петя.

— Так я уже сколько времени пробудился-то? Ещё когда на северах были! А дичь всякая как случалась, так и продолжается! — не согласился я.

— Представляешь, и этому есть объяснения. Это как с пружиной.

— Какой ещё пружиной?

— Не перебивай! Итак. Представь, что ты двадцать лет сжимаешь пружину. Сжимаешь, сжимаешь, сжимаешь… Энергии в той пружине просто немеряно. Она просачивается наружу в виде, э-э-э, — Петя задумался. — В разном виде, короче. Например, тебе просто катастрофически везёт. О! Какое точное определение подобралось — «катастрофическое везение»… Так вот. А потом ты эту пружину — Дух Великого Медведя — отпустил. И пружина ка-ак даст! И вот ты уже светлость, и вот ты уже владелец своего железного рудника, и вот ты…

— А чего я ещё-то? Больше ничего особого и не было.

— Ага. Не было. Совсем. Лисы в подчинении. Взятый на коготь «Кайдзю», убийство голконского раджи, воскрешение убитых казаков. Не-е-е, совсем ничего рядом с тобой не было! Конечно, что-ты!

— Ладно, хватит ёрничать. Осознал. Был неправ. И что ты по этому поводу предлагаешь делать?

Витгенштейн замолчал.

— Только между нами. Теперь, когда Сокол вновь «подзарядился», я просто не знаю, что с вами делать! Вы же вместе — просто ходячая аномалия. Зачем нам бидарская, я даже не понимаю. Это вашу парочку надо изучать! Благо все ваши, э-э-э, экзотические деяния направлены на благо России. А если нет?

— Ты говори, да не заговаривайся! Щас как тресну, не посмотрю, что контуженный недавно! Во вред России? Да я сам себя грохну, первый, если только мыслишка такая проскочит! Охренел в конец, ишь, «во вред России»! Кажись, кое у кого ролики с рельсов послетали!

Чего-то он так меня разозлил, что я выскочил из шатра и пошёл искать Ивана. Поделиться, так сказать, Петиными опасениями.

ГРУСТНЫЙ СОКОЛ И ВОПРОСЫ УЕДИНЕНИЯ

Сокол нашёлся на верхушке самой высокой башни. Сидел за раскладным столиком, сумрачно пил кофе, заедая индийскими сладостями. Рядом на маленьком стульчике сидела Хотару и тоже лопала сладости — с гораздо большим энтузиазмом, а кофий у неё был так, чисто для проформы.

— Сманиваешь моих лисичек? — сварливо начал я. — Мало того, что против России злоумышлять можешь, так ещё и на лис позарился?

— Чего это сманивает? Ничего и не сманивает! — затараторила младшая лисичка. — Мы сегодня по очереди кофе пьём и дядю Сокола охраняем! И мама, и Сэнго! Теперь моя очередь! Вы зачем ругаетесь, дядя герцог? Мы теперь хорошие! Мы теперь белые!

— Ой, остановись, егоза! Вот же тарахтелка, — Сокол поставил кружку на стол. Подвинул тарелку со сладостями к Хотару и хмуро сложил на груди руки: — Чего это ты за пассаж про злоумышление против России завернул?

И эдак грозно глазками своими красными блеснул. Страшно, так-то.

Пришлось пересказывать, что из сумбурного объяснения Витгенштейна понял. Иван задал пару вопросов. Потом белозубо улыбнулся и откинулся на спинку стула.

— Так радоваться Пете надо, а не тревожиться!

— Не понял?

— Чего ты не понял? Мы с тобой любим нашу родину чистой и беспорочной любовью. — Я поморщился от превыспренности формулировки, но вынужден был мысленно согласиться, что так оно и есть. — Мне вся эта мишура вроде власти с детства не нравилась. Ты всё время ноешь, что герцогство это тебе нахрен не сдалось… А знаешь, чего все эти псевдореволюционеры хотят? Власти. Власти и побольше! Тебе надо? — я яростно замотал головой. — Мне тоже нет. Значит — что? Значит, эта самая энергия, которая там куда-то просачивается, просто обязана обеспечить мне сохранение нынешнего статус кво в империи. И вообще, долгих лет императору!

— Виват! — откликнулся я.

— Виват! — раздалось сзади.

— А вот и смущатель умов неокрепших, — заворчал Сокол. — Иди сюда, Пётр Петрович. Бить тебя буду! Нашёл, тоже мне, парочку желателей зла России-матушке! Мы с Коршуном, так-то неоднократно за неё кровь лили!

— Среди декабристов тоже были военные герои, — угрюмо ответил Пётр.

— Ты меня в прекраснодушном идиотизме не обвиняй, ладно? А там через одного были!

— Хорошо, не буду. Но страшно мне! Если ваши желания объединить…

— Всем врагам — хана! — отбрил его Сокол.

— Ну и слава Богу, коли так! — закончил Петя.

На второй день после прибытия я осторожно поинтересовался у Ивана:

— Слушай-ка, братец, была у меня тут мысль, дедами подсказанная, личную герцогскую армию организовать.

— Прям армию? — удивился Сокол.

— Не, это громко, наверное. Отряд — так вернее. Но в свете последних учёных изысканий переживаю я, как бы разговоры ненужные не пошли. Если даже Петру такая гадость в голову пришла…

— Так набери просто отряд охраны Коршуновского Железногорского рудника побольше — и все дела.

— С отрядом охраны, видишь ли, международные визиты наносить неудобно.

— Вот сейчас не понял…

— А чего тут понимать? На усадьбу мою франки напали? Напали. Семью хотели изничтожить вместе с гостями. Сволочи? — я кивнул сам себе. — Требуется ответный визит.

— А тебе не сказали что ли⁈ — удивлённо хлопнул себя по ноге Иван.

— Ну видимо не сказали. Чего не сказали-то?

— Государь выдал франкам ассиметричный ответ. Как только достоверно стало известно, из какой задницы ноги этой истории растут.

— Ну-ну⁈ Да не томи!

Сокол расплылся:

— Однажды утром франки проснулись — а башни Ейфелевой нету!

— Опа!

— Ага! Исчезла в одну секунду, вместе с маготранслятором. Наши дипломаты, как только новость по газетам прошла, конечно же сразу заявили о своих соболезнованиях — ай-яй-яй, дескать, какая жалость! Исчез защитно-сигнальный купол над административным центром Парижа! Кто же это сде-е-елал, ц-ц-ц!

Мы с удовольствием поржали.

— Так что будь уверен: после такого жирного намёка больше ни один дурак на подобные фокусы не решится. Да и охрана увеличена.

Верхняя галерея здорово понравилась нам своей уединённостью.

После докладов господ учёных мы с Иваном были временно освобождены от несения службы и по несколько часов в день в обязательном порядке проходили разнообразные испытания в лаборатории, за которые выматывались так, что лучше бы уж на занятиях у Харитонова всё это время прыгать — тут мы с Соколом были безусловно согласны во мнении.

По окончании учёных экзерсисов нас отправляли в расположение, настоятельно прося как можно более сузить круг общения. Вот мы и суживали. Поднимались наверх. Читали книги, гоняли чаи в компании лис и Пети Витгенштейна. Не знаю уж, может, учёным было Петра не жалко или они признали его особо устойчивым к выплескам дурной энергии… В общем, Петя был для нас основным источником новостей, и ждали мы его каждый вечер, почти как ежедневную газету. Хитрый Иван с каждой оказией в Бидар заказывал по мешку местных пирожных и печенек, и казалось, что запас этой вкусноты у него просто нескончаемый. За чаем-кофием в буквальном смысле летали Сэнго с Хотару. Красота.

Так прошло недели две.

И вот в очередной раз сидим мы, пьём кофий, угощаемся индийскими сладостями, от которых сахар из ушей не лезет разве что у лис. В кои-то веки солнце пряталось за облачками, духота ушла. И только я хотел сказать: какая, мол, идиллия…