— Здесь песок, животным трудно тянуть нагруженные повозки, — вступил в беседу Этаби. Он уже неплохо говорил на русском, мог поддерживать беседу. Ирима и Тахарис язык выучили хуже, но простые фразы говорили и понимали большинство разговора.
— А после Каспийского моря начнутся холмы и низины, поросшие травой. Там чернозём, колёса могут утопать в рыхлой земле. Правда, мы должны двигаться на запад летом, но всё же, есть риск, что скорость будет невысокой, — возразил археолог, временами переходя на хурритский.
— Ускоримся с завтрашнего утра. Передам Шулиму, чтобы всех предупредил — не будем ждать отставших.
Не знаю подействовало предупреждение или почва стала более твёрдой, но за третий день мы прошли около тридцати километров по словам археолога.
На четвёртый день миновали границу Митахни, вступая в земли хеттов. Мир между двумя народа всё ещё держался. Хотя циркулировали слухи, что Супилулиум готовится напасть. Договор с Шутарной прекращал действие в связи со смертью последнего.
Нарриш мы оставили по левую сторону, даже не увидев его, маршрут лежал восточнее. Первая потеря случилась на десятый день путешествия, когда по расчётам Саленко мы уже миновали триста километров. Местность шла холмистая и преимущественно каменистая. У одной из сангарских повозок сломалась ось во время дневного получасового привала. Мальчишка лет семи лежал под повозкой, спасаясь от солнечных лучей. К несчастью его родителей, повозка придавила их сына, лежащего прямо у колеса, где сломалась ось.
Трудно было утешить несчастных родителей, кроме погибшего у них было две дочки: одна пяти лет и грудной младенец. После несчастного случая велел осматривать оси во время каждой ночёвки.
Спустя ещё четыре дня вышли к озеру с кристально чистой водой. С нашей стороны поселений не было, хотя вдалеке виднелась небольшая деревушка. Шулиму удалось отыскать небольшой родник в скалах, откуда вода бежала в озеро.
— Остановимся здесь на день или два. Пусть люди и животные вволю напьются воды, постирают вещи и просто отдохнут. Лагерь соорудили большим полукругом, оставляя четвёртую сторону водной глади. Озеро буквально кишело рыбой: две семьи амореев оказались рыбаками и даже тащили с собой сети. За двое суток, что мы провели у озера Ван, так его опознал Саленко, рыбой пропах весь лагерь. Форель размером с руку человека жарили, коптили, вялили на солнце. Я даже умудрился сварганить подобие ухи, но скорее это был рыбный суп из-за отсутствия необходимых продуктов.
На второй день из деревушки пожаловали гости: местные рыбаки, получив пару бронзовых ножей, долго благодарили. А спустя несколько часов вернулись с подарками, неся кипу вяленой рыбы и два простых невода.
— Как здесь хорошо, — Ада вытерлась куском ткани и начала одеваться. Найдя укромный заливчик, мы провели там пару часов плавая и загорая, поручив детей заботам няни и Иримы.
— На Дону будет лучше.
— На Днепре, — не преминула вставить свои пять копеек жена.
— Возможно, посмотрим на месте. — Я быстро натянул одежду, услышав шаги в зарослях камыша. Это оказался Шулим — он пошёл искать меня, обеспокоенный моим отсутствием.
— Ночью волки напали на овец и убили десять, пастухи их отогнали, но животные скончались, — доложил командир, отвечавший и за сохранность животных в том числе.
— Пусть сторожат лучше, скоро много хищников будет на пути. А овец разделать и распределить между всеми.
— Между нашими? — Уточнил Шулим, собираясь уходить.
— Нет, между всеми. Мы теперь все одни, нет больше сангаров, хурре или эсоров.
— А кто мы? — взгляд хуррита выражал недоумение.
— Пока просто люди, а скоро станем Русами, как доберёмся до места.
По просьбе женщин из каравана решил задержаться на берегу озера ещё на один день. Женщины стирали вещи, купали детей на мелководье, пользуясь изобилием воды. Этот день тоже использовал, чтобы вволю накупаться и позагорать. В Этот раз Ада не составила мне компанию, но водные процедуры принял Этаби.
— Арт, каково там на землях твоего народа? — Хуррит много раз спрашивал, я не раз ему отвечал. Но уважая друга, не поленился повторить:
— Там реки и озера полные рыбы, леса, в которых столько животных, что устанет рука, держащая лук. Зимой снега наметает столько, что трудно ходить по лесу. Всё замерзает: реки и озера покрываются льдом, но жизнь продолжается. Там нет такого жаркого солнца, а чистая родниковая вода на каждом шагу. В лесах есть животные медведи, они похожи на тебя -огромные и злые.
Этот момент Этаби нравился больше всего: каждый раз перебивал меня словами:
— Расскажи про медведя.
И я рассказывал, какое голубое небо над головой, как шелестят берёзы и осины, дрожа на ветру. Как сладко пахнет русская земля весной, просыпаясь после зимней спячки. В моих рассказах сочеталась реальность с детскими воспоминаниями из сказок.
За три дня на берегу озера мы превратили в помойное место чистый и красивый берег. Животные объели всю траву, не побрезговав молодым камышом. Следы костров и временные отхожие места остались после нашего ухода, словно напоминая, какое грязное животное человек. Внушительная разномастная когорта, чотоящая из представителей разных народов, присоединилась к нам перед самым выступлением в путь от озера.
Все наши ёмкости были наполнены родниковой водой: за три дня благоденствия немного отъелись и животные. Волы намного быстрее тащили повозки, соскучившись от безделья за время стоянки. По расчётам Саленко мы прошли почти половину пути до Каспийского моря, потратив на это восемнадцать дней. Но сейчас двигались уже быстрее — лишь иногда задерживаясь, огибая каменные насыпи на своём пути. В остальное время передвижение шло довольно быстро, все уже приноровились к режиму и не создавали задержек.
Через пять дней как покинули озеро Ван, впереди показалось небольшое селение. Сразу за селением начинались холмы, переходящие в скалы.
— Виктор, куда мы пришли? Мы же должны были оставить горы с левой стороны.
— Спросим у них, — показал Этаби в сторону поселения. Верхом на муле оттуда двигался человек в цветастом одеянии. Мы терпеливо ждали, пока мужчина в необычном для нас одеянии, не оказался практически перед нами. Он что-то прокричал на своём языке, но угрозы в голосе не было. Никто не мог понять языка этого человека, лишь один Тахарис уловила знакомые нотки.
— Его язык похож на эламитский, — вынесла вердикт девушка после некоторого сомнения.
Послал одного всадника в середину каравана, чтобы привели пару эламитов. Но эламиты поняли лишь отдельные слова из непонятного языка. Селение называлось Хой, после долгих попыток объяснить мужчине, что нам нужна «солёная вода», нам указали верное направление. Для этого пришлось подсолить пресную воду и дать её незнакомцу. Тот выпил и сплюнул, тараторя на своём языке. С помощью жестов удалось понять, что такая вода находится далеко. Мы слишком забрали на запад, по жестам незнакомца нам следовало идти восточнее.
— Это логично, — осмелился попасться мне глаза Саленко, — горы должны остаться на западе. Чтобы мы уткнулись в море.
— Раньше не мог подумать, — я еле сдержался от мата. Мало того что тащимся с черепашьей скоростью, так ещё и зашли вплотную к горам Южного Кавказа. Придётся теперь идти на восток, теряя время и ресурсы, чтобы выйти к морю.
— У меня же нет компаса, — попробовал оправдаться археолог, но я уже остыл.
— Ладно, я сам хорош, мог и сам скорректировать курс, ориентируюсь на восход и заход солнца.
Селение Хой на первый взгляд не представляло интереса, около трёх десятков каменных домишек лепились по склонам неглубокого ущелья. Но здесь была чистая вода, тонким ручейком она скатывалась со скалы, образуя двухметровый водопад. Кое-как объяснили местному, что наберём воды и пойдём дальше. Всё время, пока мы пополняли запас воды, мужчина нервничал. Причина оказалась банально проста: осмелев наружу высыпали детишки, среди которых можно было выделить несколько практически взрослых девушек. А вот мужчин по ходу было мало: кроме встретившего нас, увидели всего двоих.
