Местный проводил нас около километра, выведя на тропу, ведущую на восток.
— Он говорит идти четыре дня прямо, а потом свернуть немного влево, — разобрался в жестах мужчины Саленко.
— Будем ориентироваться по солнцу, не доверяю я таким проводникам, — археолог не решился возразить, чувствуя свою вину за не совсем точный маршрут к морю.
Тропа периодически петляла, но уверенно шла на восток. На третий день наткнулись на небольшое поселение, состоявшее из стариков. Голодные люди бросались нам навстречу, показывая жестами, что голодны. Сердобольная Ада не выдержала и начала раздавать чёрствые лепёшки из пшеничной муки. Чтобы съесть такую, приходилось предварительно размачивать. Но встреченные нами грызли её без размачивания, собирая крошки с пыльной земли.
— Бедные, они умирают от голода, может, возьмём их с собой?
— Нет, — отрезал попытки жены, — таких умирающих мы встретим ещё много. А если так бездумно раздавать еду, сами в них превратимся.
Обиженная Ада замолчала и игнорировала меня вплоть до остановки на ночь. Святослав и Владислав, после каждой остановки принимались обследовать территорию лагеря, суя нос куда попало. Няня едва успевала за малышами, научившись крепко стоять на ногах, близнецы расходились в разные стороны, сводя с ума бедную девушку.
— Арт, скоро море покажется? — Этаби подсел к костру, — многие воины слышали, как жалуются люди, некоторые думают вернуться.
— Пусть возвращаются, баба с воза, кобыле легче, — пришлось перевести поговорку. Этаби долго хохотал и даже попробовал запомнить русское выражение.
Первые признаки близости моря почувствовали через день: воздух стал влажнее и прохладней. Горы отступили, превратившись в невысокие холмы. Через день мы вскарабкались на небольшой холм — далеко впереди синела морская гладь.
— Каспийское море, — с удовлетворением заметил Саленко, пытаясь успокоить свою лошадь. — Можно сказать, что прошли почти половину пути, лёгкую половину пути, — уточнил археолог, зовя жену полюбоваться морем.
Весь караван знал, что на пути должно встретиться море: поднимаясь наверх и видя морскую гладь, люди выражали восторг по-разному. Хурриты сдержанно произносили «Ярассу», хетты громко кричали «хай». Сангары и эсоры дружно стали на колени, вознося молитвы богу Ашуру.
— Сделаем остановку у моря на пару дней, пусть люди отдохнут. Впереди самая трудная часть дороги, — мои слова встретили с энтузиазмом. Я не был так рад: некоторые хетты и хурриты и раньше доходили до моря. А что ждёт дальше и кем населены неведомые земли, не знал никто. Даже археолог уклонился от прямого ответа, пробормотав что-то о каякентско-харачоевской и кобанской археологических культурах.
Глава 22
Достигнув берега моря, послал нескольких всадников в разные стороны в поисках питьевой воды. Небольшая речушка шириной около метра впадала в море с левой стороны на расстоянии меньше километра. Там и решили разбить лагерь на пару дней, чтобы люди отдохнули после трудного перехода.
— Шулим, не забудь про охрану, эти места могут быть опасны, — я помнил Кавказ и Каспий по прошлой жизни, где горячие горцы могли не всегда вести себя адекватно.
— Арт, может, найдём укромное место, хочу искупаться и позагорать, — Ада была вся в пыли.
— Вода холодная, вряд ли получится купаться. Здесь, конечно, юг, но на дворе только середина апреля, — только упомянув про апрель, понял. Как сильно мы отстаём от предполагаемого графика движения.
— Я только окунусь, чтобы смыть пыль, — не сдавалась Ада и я согласился. Поручив развёртывание лагеря заботам Этаби и Шулима, проскакали около двух километров, прежде чем нашли укромное место за валунами.
— Ты не будешь купаться?
— Холодно, — я не спешился, продолжая оглядывать окрестности. Это не озеро Ван, где врага можно было заметить издалека. По берегу моря встречались нагромождения камней, огромные валуны размером с дом, застыли у самой кромки воды.
Ада разделась и начала входить в воду, вскрикнув от неожиданности:
— Очень холодно, хотя солнце печёт.
— Большинство рек, что впадают в каспийское море, берут своё начало в ледниках, не считая нашей Волги, потому и не успело море прогреться.
Ада вскрикивая, зашла в воду по пояс и пару раз окунувшись, вылетела обратно на берег, дрожа всем телом.
— Чёрт, какая холодина, — лязгая зубами, девушка вытиралась куском тканью, специально прихваченной с лагеря.
— Давай помогу, — спрыгивая с лошади, услышал знакомый свист и заорал:
— Ложись!
Стрела отскочила от камня рядом с Адой и упала в воду.
— За камень, — дёрнул жену за руку и успел укрыться, прежде чем вторая стрела пролетела над головой, издавая противный свист.
— Ты не заметила, откуда стреляют?
От страха Ада забыла про холод, капли с волос стекали по её белоснежной коже, пролагая водные дорожки.
— Закутайся в ткань, станет теплее. — осторожно выглянул из-за камня, но противника не увидел.
— Здравствуй, Кавказ, —пробормотал себе под нос, раздумывая, как поступить дальше. Неприятеля я не видел, но вряд ли он далеко. Я успел заметить, что наконечник у стрелы был каменный. Уткнувшись наконечником в песок на малой глубине, оперённая стрела покачивалась в воде в такт небольшим волнам, набегавшим на берег. В отличие от голой Ады на мне были доспехи, такая стрела точно их не пробьёт, но есть риск попадания в лицо или шею.
— Сиди здесь, я пойду навстречу. На мне доспехи, такая стрела его не пробьёт, — кивнул в сторону моря, где волны лениво качали летальное оружие местных туземцев.
— А если в шею?
— Не попадёт, он же не Вильгельм Телль, сиди здесь, — прежде чем Ада успела возразить, выскочил из-за камня и пробежал около пяти метров. Неприятельская стрела с глухим стуком ударилась в грудь, но я успел увидеть стрелявшего. До него было не больше сорока метров: обвешанный шкурами бородатый мужчина снова прицелился. Увидев движение плеча, рванул в сторону и продолжил бежать в сторону врага. Стрела прошла намного левее. Мужчина успел выстрелить ещё раз, едва не задев меня: стрела прошла рядом с лицом.
Понимая, что не успевает выстрелить, дикарь бросил лук и выхватил из-за пояса большой нож. Первым же обманным движением я выбил оружие из его рук и нанёс удар плашмя по голове. Косматый рухнул на гальку, подобрал его оружие, оказавшееся костяным ножом с рукояткой, обмотанной полоской шкуры.
Нельзя было назвать его дикарём: шкуры на нём были выделаны, хоть и грубо. На ногах подобие обуви, здесь тоже использовалась шкура животного. Пока мужчина не пришёл в себя, внимательно его осмотрел, крикнув Аде что опасности нет. Определённо он не был дикарём: под шкурой обнаружилось подобие рубахи из грубой холщовой ткани. И на ногах были шаровары из той же ткани, топорные, со следами грубого шитья, но шаровары.
Оглушённый застонал, приходя в сознание.
— Ада, принеси верёвку из моей седельной сумки, — крикнул жене, переворачивая пленника на живот. Заведя обе его руки за спину, дождался верёвки и прочно связал запястья.
Мужчина застонал и окончательно пришёл в себя, пытаясь подняться с гальки.
— Лежи тихо, — легонько ткнул его рукоятью его ножа между лопаток. Пленник притих, повернув голову набок, вращая глазами и молча скаля зубы.
— Что с ним делать? — Ада уже успела частично обсохнуть, только влажные волосы намекали на водные процедуры.
— Отведём в лагерь и попробуем добиться информации. Может кто-нибудь их наших поймёт его речь.
Лежавший на гальке пленник издавал гортанные звуки, пытаясь что-то сказать. Лишь приподняв его, увидел, что мужчине в горло упирался крупный булыжник, мешавший нормально говорить. Часто говоря, пленник пытался что-то донести до меня, но я не услышал ни одного знакомого слова.
— Едем обратно, пока не нагрянули его соплеменники.
— А они рядом? — Ада испуганно озиралась по сторонам.
— Не знаю, но вряд ли одиночка стал бы уходить очень далеко от своего племени или поселения.
