Глава 25
Этаби воспринял мои слова с пониманием.
— Арт, ты должен идти дальше, земля твоих отцов ждёт тебя.
— Ждёт нас, — поправил хуррита, — я вернусь за тобой весной, или ты сам можешь прийти, едва растают снега.
— Здесь будет снег? — удивился Этаби. Тахарис устроила ему удобное ложе из шкур, но непоседливому хурриту очень трудно давалось статичное положение.
— Всего ночь прошла, а мне кажется, что уже семь дней так лежу, — Этаби начал ёрзать, но Тахарис налетела коршуном.
— Инанна сказала нельзя двигаться!
— Арт, надо идти. Со мной останется мой род, если они тоже захотят с тобой — я буду только рад.
— Мы пойдём только через несколько дней, Ада хочет убедиться, что твоя рана заживёт.
Перед походом в шатёр к больному обсудил с женой этот момент.
— Надо подождать два дня, пока не спадёт отёк, заново наложить шину и зафиксировать, иначе всё пропадёт, — аргумент Ады был весомый. Два-три дня погоды не делали, поэтому я даже не стал перечить.
— Сегодня объявлю, что ухожу через несколько дней. Пусть люди сами решат, кто останется, а кто пойдёт дальше, — Этаби кивнул на мои слова. Посидев ещё полчаса с другом, поручил Берди собрать людей. Временный лагерь растянулся вдоль реки на двести метров. Терек защищал от непрошенных гостей с севера, оставалось только выставить дозоры с трёх сторон.
Практически все хурриты, не считая двух десятков из моего отряда, решили остаться. Продолжить путешествие намеревались примкнувшие эсоры, эламиты и касситы. Вероятно, они посчитали, что со мной им будет безопаснее, чем с хурритами.
— Берди, пересчитай людей, которые пойдут с нами. Надо будет разделить повозки и животных.
Большинство повозок и животных принадлежало мне, но я не мог оставить Этаби и его людей с пустыми руками. После окончательного подсчёта желающих продолжить путь оказалось семьдесят один человек. Не считая Берди, Ахбухча, Шулима и двадцати воинов-хурритов из бедных семей, остальные соплеменники Этаби решили остаться. К моей радости, практически все ремесленники шли со мной: две семьи гончаров из Нанави, кожевенник сангар с тремя подростками дочерьми, пять семей эламитов и порядка десяти сангаров разного пола. Были амореи и филисты тоже среди желающих продолжить путь. В их семейную структуру я не вникал, но семейные там тоже были. Но самым ценным приобретением был кузнец-аморей с тремя своими сыновьями и тремя дочерьми на выданье.
Вместе с моей семьёй, учитывая малолетних детей, нас оказалось семьдесят один. Был небольшой перекос в сторону мужского пола, но среди детей-девочек оказалось больше.
Три следующих дня. Пока Ада ждала уменьшения отёка, мы делили повозки с одеждой, инструментом, посевным материалом. Со стороны хурритов в процессе участвовали двое уполномоченных моим другом. В итоге я оставил себе две повозки, груженные топорами, мотыгами, косами, кирками и прочим инструментом. Ещё на пяти размещались запасы пшеницы, фасоли, гороха, чечевицы, ржи. Четыре последние вмещали маленьких детей, запасы шкур и тканей. Одиннадцать повозок, не считая той, на которой ехала Ада и жена Саленко Ирима.
— Не слишком ли ты много оставляешь? — Ада надула губки после моего подсчёта.
— Нас семьдесят, их почти семь сотен, и всё равно я взял половину посевного материала и инструментов. Кроме того, почти все ремесленники идут с нами.
— Но ты оставил им больше коз и овец, не взял верблюдов. Только несколько ослов и волов, что будут тащить повозки, — в Аде проснулась жадность.
— Милая, нам идти ещё минимум десять дней, а людей мало. Посмотри сама, у нас взрослых крепких людей только пять десятков. Если взять больше, кто будет править повозками, гнать скот, осуществлять охрану? Мы растеряем коз и овец на первом же привале. Этих постараемся сохранить для расплода, поймаем диких свиней, приручим. Ты сама говорила, что Дон и Днепр могут прокормить даже без охоты. А в тех местах, где мы планируем осесть, Виктор утверждает, что людей практически нет, значит, нет и конкуренции.
— Есть стойбища древних, но они ещё живут кочевым образом преимущественно, — вклинился в разговор археолог.
— Тебя не спрашивают, — заткнула украинца Ада, — просто жалко столько добра оставлять.
— Наживём, какие наши годы, — притянув к себе жену, поцеловал её в макушку. — Я показал Шулиму как вялить мясо, он сейчас занимается заготовкой припасов в дорогу. И ещё, у нас всего несколько мешков соли, не думал, что мы так сильно её будем тратить.
— Соль можно брать из Сиваша, — вновь встрял Саленко, — это будет недалеко от нас.
— Ханское озеро куда ближе, — парировал реплику украинца, — мы в том районе и осядем.
Про Ханское озеро рассказывал кадет по академии. Он сам был родом из маленького поселка Шиловка на берегу этого озера. С его слов раньше там добывали соль, даже сейчас велась умеренная добыча. Посёлок находился примерно в ста километрах от Азова. Сам город располагался на левом берегу Дона, недалеко от его впадения в Азовское море. Именно там я планировал первоначально поселиться: река, близость моря, относительно мягкие зимы и богатая фауна.
— А как же Днепр? — капризно надула губы Ада.
— Будет и Днепр, но нам вначале надо построить лодки, чтобы всё это перевезти через Дон. Поэтому первично там и обоснуемся, в дальнейшем переберёмся через Дон, если будет такая необходимость.
— Если я не ошибаюсь, — неуверенно начал Саленко, — вся та область — это степи и низменности. Лесов там нет.
— Не было в наше время, — поправил украинца, — но сейчас вполне возможно, что леса есть. Если их нет, придётся идти дальше, потому что деревья для нас — главный строительный и отопительный материал. Давайте не будем загадывать, а решать проблемы по мере их появления.
Отёк у Этаби начал спадать на утро третьего дня. Вечером Ада попросила меня развязать узлы и сныть шину, предупредив хуррита, чтобы он не шевелился.
— Удивительно, как хорошо заживает. Смотри сам, нет ни гноя, ни синюшности, только ровный розоватый оттенок, — она мягко ощупала повреждённый участок, чтобы убедиться в отсутствии гноя под раной.
Промыв в рану тёплой водой, Ада посыпала рану толчённой ивовой корой и вновь наложила шину. Крепко завязав её в трёх местах с захватом двух суставов, я выпрямился:
— Этаби, твоя рана заживает, но всё равно тебе нельзя шевелиться ещё хотя бы одну Луну. После того как пройдёт месяц, кору дерева можно будет снять, но ещё одну Луну нельзя опираться на ногу или ходить. Если всё так сделаешь, через две Луны будешь ходить.
— Сделаю, — ответил хуррит с недовольной гримасой. Перспектива лежать два месяца ему явно не нравилась, но он понимал, что так необходимо.
— Мы уйдём утром, если весной захочешь найти нас, иди на умирающее солнце, всё время оставляя его по левую от себя сторону. Ты выйдешь к морю, если двинешься вдоль него, обязательно дойдёшь до меня.
— Я запомню, — пообещал Этаби, отвечая на моё рукопожатие, — иди, Арт, тебе надо готовить людей к дороге.
— Утром зайду, — пообещал хурриту, выходя из шатра вслед за Адой. Все сборы я поручил Берди и Ахбухчу, Шулим продолжал заниматься вопросами охраны. Последняя ночь на берегу Терека прошла без приключений. С утра попрощался с Этаби и остальными хурритами. Воины подходили и пряча глаза объясняли, что не могут пойти против решения семьи остаться на этом месте.
— Хурре, приходите в любое время, я буду рад вам, братья!
Мои слова приветствовали громким «Ярасу, Ярасу»!
Уровень воды реально понизился и местами не превышал полуметра. Первыми переправились около десятка воинов, чтобы занять плацдарм на берегу. В этот раз обошлось без проблем: волы спокойно тянули повозки, ощущая малую глубину. Два десятка овец и десяток коз пришлось поместить в повозки, чтобы не рисковать их жизнями.
Когда все семьдесят человек со своими животными и скарбом оказались на противоположном берегу, тронул коня, входя в воду. В груди осталась пустота от расставания с Этаби: слишком много всего мы прошли вместе.
