Код Заражения (СИ) - Подус Игорь

Кузов и лобовое стекло кабриолета изрешечены пулями. Водительская дверь распахнута, а на пассажирское сиденье вытряхнуто содержимое женской сумочки.

Осмотрев всё, я почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Неужели это Маша пыталась сбежать? Перебирая вещи, наткнулся на загранпаспорт и уставился на фотографию широко улыбающейся, тюнингованной блондинки, ничем не похожей на темноволосую Машу.

– Кто-то шашлык жарит, – проговорил лейтенант, тревожно оглядываясь. Я тоже почувствовал запах горелого мяса.

Оглядевшись, заметил, что из-за одноэтажной пристройки к основному зданию поднимается тонкая струйка дыма.

– Маша говорила, что её муж приехал с двумя то ли охранниками, то ли сослуживцами. Может, это они? А ещё она, кажется, упоминала, что у них глаза красные. Надо бы сначала их найти.

Подойдя к широким окнам пристройки, мы уставились на шикарную кухню, оснащению которой позавидовал любой дорогой ресторан. В дальнем углу кулинарного рая стоял накачанный мужик в фартуке, накинутом на голое тело. Он с оттяжкой рубил топором что-то, лежащее на длинном разделочном столе.

Через распахнутую дверь заметили второго персонажа, копошащегося возле мангала. В отличие от раздетого коллеги, шашлычник одет в строгий костюм с выпущенной из брюк белой рубашкой.

Лейтенант коснулся моего плеча.

– Так, Шустрый, я пройду через кухню и поговорю по душам с нудистом, а ты обойди с улицы и возьми на мушку шашлычника. Как только займёшь позицию, два раза щёлкни рацией. Когда я отвечу, начинаем.

С этими словами лейтенант, не дожидаясь ответа, приоткрыл дверь в подсобку. Я хотел предложить действовать иначе, и не разделяться, но спорить с упёртым десантником сейчас бесполезно. Пришлось начать пробираться по клумбам вдоль каменной стены. Когда до угла пристройки оставалось всего пара метров, по перепонкам забарабанила длинная автоматная очередь.

– Да, мля! – вырвалось у меня.

Прибавив шаг, я выскочил из-за угла и успел заметить, как шашлычник отрывается от мангала и достаёт короткий автомат Кедр из незамеченной ранее специальной сбруи на боку. В следующее мгновение он рванул внутрь кухни. Не успев прицелиться, я понёсся вдоль стены, взводя на ходу курки. Приклад двустволки привычно упёрся в плечо, и тут из дверей кухни донеслась длинная автоматная очередь.

Раздался грохот падающих кастрюль. Ругаясь под нос, я ворвался внутрь и увидел, как на полу катаются десантник и нудист в окровавленном фартуке. В спине последнего зияли два десятка пулевых ран, а в руке он сжимал широкий топорик для рубки мяса. Шашлычник стоял рядом и неловко возился с автоматом, будто забыв, как перезарядить и изготовить к стрельбе.

Несмотря на творившееся вокруг безумие, я успел увидеть на разделочном столе части женского тела и лежащую на подносе голову той самой блондинки из загранпаспорта, обрамлённую белыми кудрями. Но больше всего в глаза бросилась жёлтая туфелька на высоком каблуке, непонятно как удержавшаяся на отделённой от туловища длинной ножке.

И в этот миг меня накрыло.

– Вот суки! – прорычал я и, подойдя вплотную к шашлычнику, выстрелил дуплетом ему в затылок.

Картечь вошла кучно. Во все стороны рванул кровавый фонтан мозгов с осколками костей. При этом тело шашлычника перекинуло через катающихся по полу.

Переломив ружьё, я быстро его перезарядил. Затем подскочил к борющимся, прижал стволы к боку нудиста и дважды выстрелил, стараясь не задеть Беркута. Первый заряд картечи пропахал спину. Второй вошёл в плечо, разворотив дельтовидную мышцу и вырвав левую ключицу. Несмотря на это, бешеный нудист продолжал наседать, рыча и щёлкая челюстями, словно дикий зверь.

Пока я перезаряжал ружьё, ситуация изменилась. Десантник сумел скинуть с себя заражённого и, вжав колено в его горло, пытался вырвать мясницкий топорик из его сжатых пальцев. А в это время правый кулак взбесившегося нудиста методично бил Беркута по рёбрам.

Меня поразили его глаза. Кровавые зенки, не моргая, смотрели на лейтенанта и излучали безудержное безумие. От этого взгляда даже волосы на затылке встали дыбом, а по телу пробежал нервный импульс, словно от удара током.

– Не надо. Я сам, – прорычал Беркут, заметив ружьё, направленное на заражённого.

После реплики лейтенанта я вышел из мимолётного оцепенения и, отступив, не без удовольствия наблюдал, как матерящийся десантник отрубает голову, бьющемуся в конвульсиях нудисту.

Потом мы стояли и тяжело дышали, глядя на продолжающее трепыхаться обезглавленное тело.

– Извини, Шустрый. Когда я увидел, что у него на столе, меня переклинило. Я ему в спину пол магазин высадил, – проговорил Беркут и шагнул к выходу.

– Ничего, главное – справились. Вроде всё обошлось.

– Не обошлось, – скорбно признался лейтенант, вспорол поварским ножом рукав камуфляжного кителя и показал кровоточащий укус на бицепсе.

– Я видел, как моих пацанов кусали, а потом они становились такими же, как этот. Я таким стать не хочу, – решительно проговорил Беркут и принялся снимать разгрузку с бронежилетом.

– Шустрый, дай мне две минуты, а потом… – лейтенант указал на двустволку.

Камуфляжный китель полетел на газон. Беркут остался в одной тельняшке. После этого голубой берет занял своё законное место на короткостриженой голове. Я смотрел на его приготовления, и в этот момент моя голова снова заработала.

– Стоп, – сказал я и посмотрел в глаза товарищу. – Мы можем успеть. Беркут, быстро встал, автомат на плечо и бегом к БТРу! – приказал я и когда он поднялся, подтолкнул ничего не понимающего десантника в сторону ворот усадьбы.

– Куда мы идём? Зачем? Давай здесь, – пробурчал он, но всё же двинулся в нужном направлении, и по дороге со злостью пнул мангал с насаженным на шампуры подгоревшим мясом.

– Рано себя хоронишь, Беркут. Пошли. Алёна с Ванюшкой тебе помогут, – несколько раз на ходу повторил я, продолжая подталкивать десантника.

Таким образом, мы добрались до ворот усадьбы. Здесь лейтенант остановился и снова упёрся.

– Шустрый, да как они смогут мне помочь? – спросил он.

– Увидишь. Ты думаешь, меня не кусали? Признаюсь – кусали и царапали. Да что там говорить, в одном весёленьком месте я умудрился вдоволь нахлебаться заражённой крови.

Я уловил гремучую смесь недоверия с затаённой надеждой во взгляде Беркута, и в следующий миг из распахнутых дверей огромного дома донёсся душераздирающий женский крик.

Импульсивно среагировав, я отпустил лейтенанта и сделал пару шагов к обрамлённому белым мрамором входу. Десантника зашатало, и я быстро вернулся, чтобы его поддержать.

– Иди выручай своих. Я сам до коробочки похромаю. А там будь что будет, – решительно заявил Беркут и, собравшись с силами, отпихнул меня.

Повторять дважды не понадобилось, и я кинулся к мраморной лестнице, продолжая на ходу давать инструкции:

– Слушайся сестру, она будущий медик и знает, что с тобой делать!

Взбежав на обзорную площадку со статуями, я ворвался внутрь огромного особняка и оказался в зале для приёмов, декорированном в дворцовом стиле.

– И куда теперь? – спросил я себя и огляделся.

Впереди две изящно изогнутые лестницы вели на второй этаж. Между ними арка прохода вглубь дворца. Справа зал приёма перетекал в увешанный гобеленами каминный зал, с длинным столом и роскошными креслами у огромного очага. Слева просматривался зал, стены которого заменяли искусные витражи.

Ещё один крик пронзил тишину, дав возможность определиться с направлением. Сорвавшись с места, я пролетел сквозь ажурную арку между лестничными пролётами и помчался по длинному коридору, где вдоль стен застыли безмолвные свидетели вычурной роскоши.

Шёлк и бархат, золото и хрусталь, гигантские китайские вазы. Мраморные статуи и картины… Каждый метр интерьера кричал о трате баснословных сумм. Это был безумный забег по музею, брошенному владельцами на произвол судьбы. Зацепившись прикладом за постамент, я с ужасом увидел, как с него слетела и разбилась вдребезги древняя фарфоровая ваза.