Он поднял руку, призывая толпу к тишине. Затихли они не сразу, но это помогло Фиодору справиться с чувствами, и когда он заговорил снова, только легкая хрипота выдавала пережитые эмоции.
— Древние Боги могут помочь нам и подарить Елине еще одну жизнь рядом со всеми нами. Но Они смогут сделать это только в том случае, если мы с вами сможем отказаться от Их даров… И вернуть Им силу Богов, заключенную в наших артефактах…
Фиодор надеялся, что толпа в тот же миг взорвется ликующими криками, но в вечернем сумраке, стремительно, как всегда на юге, переходящем в ночь стояла оглушительная тишина…
И он повторил:
— Если кто-то из вас готов добровольно вернуть Богам их Дары, то Елина родится снова. И будет жить среди нас…
Он замолчал… Теперь звезды сияли только на небе… И от этого, почему-то, боль стала просто нестерпимой…
— Фиодор, это правда? — он услышал влажный шепот за спиной, — она вернется?
Не сразу понял, что это Жерен… Качнул головой, подтверждая свои слова. И тяжело вздохнул. Никто не откажется от Даров, дающих людям силу Богов…
А потом сразу два человека одновременно сделали шаг вперед.
Глава 47
Жерен положил перед ногами короля маленький ювелирный молоточек, с которым не расставался никогда. Он не раздумывал ни мгновения, просто не сразу достал его из потайного кармана…
Агор рывком сдернул цепочку. Серебристый медальон, закачался, отбрасывая тусклые блики от света далеких звезд… Его единственное богатство… Единственная память об отце, который не посмел забрать у него «побрякушку» и объяснил, что именно попало в руки будущего Великого инквизитора…
Но ради нее…
Он положил свой медальон на землю одновременно с Жереном. И улыбнулся ему, как старому знакомому… Впрочем, Елина так много про него рассказывала…
Следом за ними подскочила Ирха. Крохотный с мизинчик ножичек. Она увидела его на торгу и несколько дней ходила вокруг прилавка кругами, пока Гриха не узнал, что именно так привлекло ее внимание и не купил у торговца кулон за семь гринок… С тех пор Ирха носила его не снимая. И даже, когда хотела избавиться от Дара, думала оставить его себе. Как подарок любимого мужа.
Но сейчас Ирха не раздумывая положила кулон на землю.
— Э-эх! — из толпы выбрался невысокий, среднего телосложения человек. Один из «серых» из Яснограда, догадался Фиодор. — жил я полжизни без Дара, и дальше без него проживу. А ее величество, когда я малой был, частенько меня пирогами угощала в трактире своем. И присмотреться ко мне попросила… Не она, так я давно подох бы где-нибудь в подворотне. Либо с голодухи, либо от вина хлебного. Вот! — он с резко, словно боясь передумать, бросил странную загогулину из кости и металла цвета темного серебра с крохотным невзрачным камушком… — Пусть живет Великая… Всяко от нее пользы будет будет больше, чем от моего Дара завязывать галстуки.
Хрусть, а это был именно он, довольно хохотнул и потопал обратно.
Фиодор честно пытался не рассмеяться, но не смог.
— Благодарю тебя, Хрусть, — крикнул он вслед, надеясь, что это не прозвучало, как насмешка.
Дар завязывать галстуки⁈ А пафоса-то сколько было в речах Хрустя! И Фиодор невольно ждал чего-то такого… Особенного…
— Хрусть! — первым захохотал Гвидо, тот самый, которые говорил с Агором, — а чего же ты болтал, что твой Дар — видеть то, что другие не видят⁈
— Ну, дак, — не растерялся Хрусть, — ежели бы я тебе правду сказал, ты б меня первый на смех поднял. Вот и молчал, чтоб ты, Гвидо, ко мне в карман пальчики свои шаловливые не запускал! Думаешь, я не знаю, как ты у своих монеты тыришь? — рассмеялся довольно.
— Я ж не всерьез, а чтоб сноровку воровскую не потерять. — отозвался Гвидо. И сделал шаг вперед, одновременно вытаскивая что-то из-за пазухи. Улыбнулся подойдя к королю, — вот, удача моя… Чтобы и вам повезло, ваше величество, Дары собрать…
Он протянул Фиодору крохотное, на женскую руку, колечко.
— Возьми, ваше величество… От матери мне досталось. Она дюже ловкой карманницей была. И меня научила…
— Благодарю тебя, Гвидо, — Фиодор осторожно забрал кольцо у вора, об удаче которого знал с самого детства. В Нижнем городе поговаривали, что если бы Гвидо не был бы таким бестолковым балаболом, то был бы правой рукой Гирема, вместо Жерена.
— Да, чего уж там, — махнул рукой он. — Ельку-то нашу мы все крепко уважали. Особливо после того, как она этого завалила одни ударом… как там его звали -то? Вот, жеж! Запамятовал! — хохотнул Гвидо. — А Ельку еще наши внуки и правнуки помнить будут. Песни о подвигах ее слагать. А я им скажу, мол, дед-то ваш тоже не рыльцем деланный. Тоже поучаствовал в делах Великой! Пусть гордятся!
Он развернулся и потопал в толпу, из которой выходили люди, готовые расстаться с Дарами…
Ночь уже вступила в свои права. Яркие звезды сияли как тысячи крохотных факелов, освещая приличную горку артефактов, отданных для Елины…
Кто-то притащил большую корзину, чтобы сложить амулеты. И Фиодор сам, присев на корточки, бережно складывал их, чтобы унести к себе в шатер.
Лирия, держа в руках факел подошла к нему… Все это время она стояла за его спиной, смотрела на него и молчала. Он чувствовал ее взгляд кожей, но тоже ничего не говорил. Не знал, что сказать, как не сделать еще хуже, не расширить ту трещину, что появилась между ними.
— Я согласна, — произнесла она, бросив поверх собранных артефактов целую горсть своих амулетов.
Фиодор поднял взгляд и взглянул на нее снизу вверх. Лирия отвела взгляд и хотела уйти, но он успел встать и схватить ее, не позволяя сделать шаг…
— Лирия, — выдохнул он, обнимая и прижимая к себе, — ты не представляешь, как я тебе благодарен. Я обещаю, я сделаю все, чтобы мы жили счастливо.
Она на миг застыла в его руках, а потом обмякла и прильнула, обнимая в ответ…
— Я очень надеюсь, что наша дочь ничего не будет помнить из прошлой жизни, — прошептала она, чувствуя, как впервые за много лет, глазам стало горячо от слез. — И она будет любить меня, как свою мать… А я… Я постараюсь полюбить ее…
— Лирия, — прошептал король. — Я так сильно люблю тебя.
— А я тебя, — всхлипнула будущая королева. И улыбнулась сквозь слезы. — Только ты не говори никому, а особенно Вайдиле, что я рыдала у тебя на плече. А то они меня не поймут.
— Не скажу, — кивнул Фиодор, — обещаю…
Круглая луна равнодушно смотрела на целующуюся парочку. В ее тени пряталась Великая Мать. Она улыбалась. Впервые за много веков, она чувствовала себя легкой и свободной. И даже запрет на использование Божественной силы уже не казался таким тяжелым, как несколько мгновений назад…
* * *
— Ы-ы-ы, — Нюнь поднял голову и прислушался. В Цитадели было тихо… Так тихо, что он слышал как капли клепсидры отсчитывают время в центральной башне, которая до сих пор оставалась недоступной для людей.
Бывший нищий медленно поднялся с постели, прислушиваясь к тишине. А потом достал из-под подушки старый, костяной рог. Внутри брякнула монетка в одну гринку, которая появлялась там каждую полночь.
Но сейчас она не интересовала Нюня. Он сжал рог в ладони и осторожно, чтобы никто не слышал ни звука, приоткрыл скрипучую дверь. Протиснулся в щель и, придерживаясь рукой за стену, заскользил по коридорам Цитадели. Он шел так, как будто бы точно знал, куда идти. Но самое удивительное, что вся стража, мимо которой он проходил, засыпала за мгновение до того, как он появлялся в их поле зрения. И просыпалась, когда он оказывался далеко за их спиной.
Нюнь добрался до центральной башни меньше, чем за четверть свечи. Стражи возле этих дверей не было, какой смысл охранять то, что и так недоступно. Нюнь оглянулся, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, и одним движением проник внутрь…
Тишина, царившая в центральной башне, была не такой, как во всей Цитадели. Там нет-нет, да были слышны голоса воинов, охранявшей сон, бряцанье их оружия, храп спящих людей или плачь проснувшегося ребенка… Детей в Цитадели было так много, что им с Тайкой, снова пришлось организовать детский сад. Как в Южной пустоши… Он всегда любил детей…
