Всё это думалось холодно, почти научно. Но были и тени эмоций. Мелкая гордость от ощущения власти… Та же горечь, от которой ему хотелось показать, что он сильнее… И тихая осторожность – чувство, что игра с живым офицером Империи – это не шахматная партия у костра, а бой в узком лабиринте, где один неверный шаг может привести к катастрофе. Он знал и про моральный счёт. Чем дольше он держал её в подчинении, тем, вполне возможно, сложнее ему самому будет потом смотреться в зеркало. Но Кирилл не был философом. Он был практиком. В этом коридоре, где даже сама эта старая космическая станция сама умела хранить тайны, он понимал, что смелость – это не броский порыв, а расчёт на годы.
Мысленно вздохнув, он медленно провёл взглядом по её лицу – по фарфоровой щеке, по тонким губам, по полузакрытым векам – и в этом взгляде было не сочувствие, а окончательное решение. Пусть она сама примерит своё творение. Пусть она станет инструментом, через который он вытащит из Империи то, что ей не следовало приносить в этот мир. Дисциплину флота… Возможно даже какие-то карты, коды, привычки и – если повезёт – любовь к полю, где металл и магия говорят на одном языке. Он уже слышал, как в его голове складывается весь этот план.
Кирилл поднялся, инстинктивно отряхнул ладонь от пыли и направился к тени, где сейчас лежала, сумка с инструментами, с которой он сюда пришёл. Решение было принято. Он бы не ломал ошейник и не продавал её за считанные монеты. Даже в виде этих самых империалов. Он действовал с расчётом на более длительное “сотрудничество”. Собирал знания… Вскрывал привычки… Плёл связи. Сейрион должна была стать его проводником в этом странном мире, и чем дольше он будет держать контроль над её действиями, тем больше у него будет шансов превратить один острый, сделанный на скорую руку план в целую дорогу.
Снаружи, в тонкой трещине между ярусами, коридор вздохнул, будто соглашаясь с его решением. Тусклые потолочные лампы слегка подмигнули, и воздух вновь собрался в вязкую, готовую к дальнейшим шагам ткань.
Потом Кирилл присел у стены, опершись спиной на её прохладный металл, и позволил себе редкую паузу. Рядом на полу, в полумраке мигающих ламп, всё так же лежала Сейрион – неподвижная, красивая, словно живое противоречие этому коридору. Её дыхание было ровным, хоть и чуть прерывистым, мышцы дрожали под остаточным действием парализатора, но она уже постепенно приходила в себя. И он знал, что уже недолго осталось до того момента, когда её глаза распахнутся. Надо было решить, что дальше. Мысли роились, жгли виски.
“Куда меня вообще занесло?” – В этот момент промелькнуло в голове парня. Он, обычный парень, пусть и с опытом выживания на Дикой планете, теперь стоял на ржавой станции гоблинов, в кишках которой можно было потеряться, как муха в паутине. Снаружи – рынок, странный и опасный, где торгуют всем. От старых винтовочных стволов до живых и даже разумных существ в клетках. А у него – ни денег, ни связей, ни хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне. И всё же – шанс был. Он ощупывал его мысленно, как воришка ощупывает ключи от чужого дома в кромешной темноте.
Первым делом – нужны средства. Хоть что-то, чтобы купить паёк, арендовать койку, оплатить мелкие услуги, которые на таких станциях решают всё. Эта эльфийка – офицер, да, но пока от неё не возьмёшь знания, она балласт, а не ресурс. И к тому же она уже “подчистила” даже свои карманы – деньги, что она стащила у стражи на флагмане, почти все ушли. На еду, на жалкие побрякушки, на мелкие расходы. Даже на тот самый ошейник раба. Всё, что осталось – крохи. Значит, придётся продавать. И если не эльфийку, то что?
Он мысленно прошёлся по пространственному карману. Там были кое-какие инструменты, пара примитивных артефактов, обломки с Дикой планеты. Но главную ценность представляли шкуры. Те самые, что он выделывал собственными руками, сидя у костра, сдирая мясо с грубой кожи монстров и вычищая её до последнего слоя. Грубые, да… Не фабричная работа, не гоблинские или эльфийские мастерские. Но каждая такая шкура была уникальна. Несла на себе рисунки и оттенки, которых не воспроизведёт ни один магический пресс. И он сразу решил отложить несколько из них. Одни из первых. Не самой лучшей выделки.
Одна была серая, словно из чистого металла, и при свете лампы давала лёгкий голубоватый отлив. Другая – жёсткая, с узором, похожим на трещины высохшей земли, но при этом прочная, словно кольчуга. Третья и вовсе была полупрозрачной, словно соткана из жил и тончайших нитей, и в ней угадывался странный внутренний свет – остаток животной магии, ещё “теплой”.
Их было не так много, но они были разнообразны, и главное – настоящие. Ручная выделка, без магических ускорителей, без химических ванн. В мире, где везде использовались фабричные методы, ручной труд, особенно связанный с добычей на опасных планетах, ценился куда выше. Торговцы любили такие вещи – за их “историю”. Каждый кусок можно было продать не только как материал для доспеха или украшения, но и как реликвию. Ведь это была шкура монстра, убитого собственноручно в дикой глуши.
Кирилл даже представил, как какой-нибудь толстый перекупщик будет пересчитывать монеты, ворча, но всё же соглашаясь заплатить выше средней цены. Или как мастер-ремесленник проведёт ладонью по грубой коже и пробормочет:
“Такие вещи больше не встретишь.”
Размышляя над этим, он задумчиво прищурился. Да, это могло стать его первым шагом. Продавать все шкуры сразу – глупо. Нужно пустить часть, чтобы получить стартовый капитал. Остальные приберечь. Они ещё сыграют роль – может, как взятка, может, как товар для обмена, а может, как “подарок” тому, кого стоит расположить к себе.
Он откинул голову на холодную стену, слушая, как где-то в глубине станции гудит воздух, и криво усмехнулся. Выходило, что всё, что у него есть для старта новой жизни в этом проклятом переплетении магии и технологий – это шкуры зверей, снятые собственными руками. И – эльфийка в ошейнике, которая скоро откроет глаза.
Он сжал пальцы на металлической дуге ошейника. Средства… Потенциальные враги и даже союзники… Знания… Выход… Всё ещё впереди. Но начинать придётся отсюда. С грязного коридора, с вялых огней ламп, с запаха ржавчины и собственной изобретательности…
……….
Сначала это был лишь дрожащий вдох. Грудь молодой эльфийки медленно вздрогнула, рёбра раздвинулись, и воздух станции – тяжёлый, ржавый, пахнущий озоном и пылью – впервые за долгое время прошёл в её лёгкие. Её веки дрогнули, словно у того, кто спит и никак не может проснуться из дурного сна. Потом раздался резкий выдох, полный боли и раздражения, словно организм сам осознал тот факт, что что-то пошло совсем не так, как планировалось.
Она очнулась как будто медленно выныривая из густого, тягучего тумана. Веки дрогнули, ресницы дрожащей тенью скользнули по коже щёк. Первое ощущение – холод жёсткого пола под спиной, и сырость воздуха, отдающая железом и чем-то гниловатым. Затем пришла вторая волна – боль. Она прошла по телу словно десятки игл, остаточное эхо парализующего заряда. Пальцы дернулись, мышцы послушно не откликались, но она знала – тело постепенно возвращает себе контроль.
И тут, почти одновременно с возвращением сознания, Сейрион почувствовала давление. Оно не было физическим – ни рук, ни оков. Но словно в глубине груди, в самом сердце её сущности, защёлкнулся тугой замок. Она резко вдохнула, глаза распахнулись, и взгляд – прозрачный, зелёный, как весенняя листва – упёрся в металлическое нутро коридора. В углу зрения блеснул тусклый серебристый ободок – и она всё поняла.
Всё ещё не веря в это, Сейрион слегка пошевелилась. Тело отзывалось медленно, с трудом, будто каждое сухожилие обмотали железной проволокой. Ноги не слушались, руки дрожали. Но всё же пальцы сумели согнуться, заскрести по грязному полу, нащупав лишь холодные пятна конденсата и обломки пластика. Она попыталась рывком подняться – и мир качнулся, ударился о неё лампами и звуками. И наконец-то её глаза раскрылись.
