И первое, что она увидела, это мрак коридора. Мигающий свет… Ржавые трубы, стекающие чёрными полосами влаги… Второе – он. Кирилл. Сидящий чуть поодаль, в тени, с холодным прищуром и парализатором в руках. Он не скрывал себя. И её память, ещё не до конца собранная, мгновенно сложила всё в цельную картину. Его усмешка в ответ на её провал… Выстрел… Обжигающий свет… Пустота в теле… Он. Он был тем, кто свалил её в эту грязь.
Даже не пытаясь что-то осмыслить, возможно именно из-за вбитых в неё инстинктов, молодая женщина рванулась к нему. Сейрион, несмотря на остатки паралича, попыталась вскочить, броситься на него. Выбить оружие… Хотя бы ударить ногой в это ненавистное лицо… В её движениях всё ещё чувствовалась военная выправка, отточенные рефлексы офицера. Но в тот же миг что-то сжалось вокруг её шеи.
Ошейник. Холодный, тяжёлый, незнакомый металл внезапно обжёг её, будто только что раскалился. Не боль… Нет… Кое-что похуже… Это был внутренний удар. Из глубины. Словно кто-то резко потянул за невидимые нити её сознания. Мысли, ещё секунду назад острые и яркие, зазвенели пустотой, стали вязнуть, как ноги в болоте. Она почувствовала, как гнев в груди вспыхнул – и тут же захлебнулся, превратился в бессильное дрожание. Её тело всё ещё рвалось вперёд, но каждая мышца подчинялась чужому ритму, чужой воле, будто в её движениях теперь проложили новые, невидимые маршруты.
Она дернулась ещё раз, почти вскинула руку, но пальцы сжались в кулак – и… Расслабились. Пальцы разжались сами, предательски, вопреки охватившей её ярости. Колени подогнулись, и она осела на пол. Дыхание сбивалось. Горло перехватывало невидимое давление. Ошейник жил своей собственной жизнью. Он не просто сидел на шее – он словно впивался в её разум, в саму ткань сознания, отсекая гнев, перекраивая приказы тела.
Глаза её расширились. Ярко-зелёные, полные огня, они метнули в Кирилла взгляд, который должен был прожечь насквозь. Взгляд воина, офицера, того, кто привык повелевать, а не подчиняться. Но вместе с этим в глубине вспыхнула тень ужаса. Она почувствовала, что не может сопротивляться. Она могла хотеть, могла рваться, могла проклинать его в мыслях, но её тело уже принадлежало не ей.
Кирилл встретил этот взгляд спокойно. Не отвёл глаз. Не дрогнул. Его лицо было твёрдым, даже жестоким, и в уголке губ мелькнула едва заметная тень ухмылки – не радостной. Нет… Скорее… Холодной. Констатирующей факт случившегося:
“Теперь ты подо мной.”
И сейчас он пристально наблюдал за тем, как её дыхание становится чаще. Как грудь высоко поднимается. Как мышцы борются с невидимой волей ошейника. И он понимал – в этой борьбе она обречена. Ошейник не даст ей шанса.
– Пробуй. – Тихо сказал он, глядя прямо в её глаза, будто проверяя, сколько ещё сил в её сопротивлении. – Дёргайся… Кричи. Всё равно это не изменит сути. Ведь именно это ты хотела сделать со мной? Так что не удивляйся тому, что твои же желания повернулись против тебя. Я только воплотил их в жизнь. Чтобы ты сама прочувствовала это.
Его голос, спокойный и низкий, только усиливал давление. Словно он и сам был продолжением ошейника. Его волей. И Сейрион ощутила это. Её губы дрогнули – она хотела что-то выкрикнуть, оскорбить его, обещать месть. Но рот не открылся. Горло сдавило. Ошейник не позволил проявить то, что могло бы даже просто означать сопротивление.
Она вновь ударила его взглядом – и в этот раз в нём было больше ярости, чем страха. Но за этой яростью уже таилась тень беспомощности. Она знала, что проиграла.
А Кирилл… он сидел так же спокойно, и лишь глаза его чуть блестели – не от злорадства, а от понимания, что с этой минуты расклад изменился. Теперь не он зависел от её воли. Теперь она принадлежала ему.
Осознав это, она снова дёрнулась, резко – насколько позволяли окаменевшие мышцы. Руками потянулась к собственной шее, и кончики её ухоженных пальцев почти коснулись холодного металла. Паника мгновенно заполнила её грудь, дыхание стало резким, учащённым. Она и сама прекрасно понимала, что это за вещь, и понимала, ЧТО теперь значит каждый её вздох.
– Ты… – Голос сорвался, звучал хрипло, но в нём всё ещё чувствовалась ярость. Её взгляд снова резко метнулся на Кирилла. В её глазах сверкнула ненависть, ярость, гордость, уязвлённая до глубины души. Она резко попыталась подняться, шагнуть к нему, рвануться, вцепиться хоть в горло, хоть в руку с оружием. В ней снова взыграла агрессия офицера, бойца, того, кто привык действовать, а не быть жертвой.
Но в тот же миг ошейник также ожил. По её телу прокатилась волна, похожая на сжатый приказ, будто чужая воля скользнула по нервам, и каждая клетка её плоти дрогнула. Сталь чужой команды вошла в неё – подавляюще, хладнокровно. Она почувствовала, как ярость ломается, как гнев сминается в грудной клетке и вязнет, превращаясь в бессильное рычание. Колени подкосились, дыхание сбилось, глаза дрогнули – и в них впервые появилось то, чего у неё никогда не было в бою. Растерянность… И паника…
Она смотрела на него, прикусив губу до крови. Сердце стучало как сумасшедшее. Она хотела плюнуть ему в лицо, выругаться, хоть как-то показать, что не сломана. Но пальцы рук предательски расслабились, тело замерло, подчинившись этому невидимому давлению.
Кирилл же всё также сидел напротив, не отводя от неё своего пристального взгляда. В его глазах не было ни сожаления, ни смущения. Лишь холодное, тяжёлое спокойствие, чуть ироничное, будто он уже заранее предвидел её вспышку. Он наблюдал, как яростная офицер эльфийского флота, гордая, независимая и красивая, в одно мгновение лишается власти над собой. И в его взгляде сквозило то, что её бесило ещё больше: он был хозяином ситуации.
Мгновение тянулось, словно вечность. Её дыхание рвалось в коротких вздохах, глаза метались, и каждый раз, когда она пыталась вновь возмутиться, ошейник мягко, но жёстко вбивал в неё чужую волю. А Кирилл… лишь слегка склонил голову, встретил её взгляд – и ухмыльнулся. Он явно выждал, пока её очередная попытка вырваться окончательно захлебнётся в пустоте, оставленной ошейником. Он видел, как дрожат её губы, как зелёные глаза метают искры, но уже бессильно. Её гордая осанка, ещё секунду назад напоминавшая воина, теперь сломана этим куском металла на шее.
Потом он поднялся и сделал шаг ближе – медленно, нарочито спокойно, словно подчёркивая, что теперь он может позволить себе любую скорость, а она будет вынуждена ждать и терпеть. Поднял руку, но не для удара – просто позволил пальцам лениво скользнуть по ободку ошейника, будто проверяя его прочность.
– Ну вот и всё, красавица. – Сказал он негромко, но голос его прозвучал в гулком коридоре особенно ясно. – Ты хотела примерить это на меня? А в итоге сама стала… Вещью… Или, как там у вас, у эльфов, о подобных разумных говорят? Игрушка? Ну, как? Приятно ощущать себя вещью?
Он прищурился, наблюдая за тем, как она сжимает зубы, не в силах ответить. Её взгляд горел ненавистью, но подчинение всё равно прорывалось сквозь каждую попытку сопротивления.
– Знаешь, что самое забавное? – Продолжил размышлять Кирилл, слегка наклонившись чуть ближе, чтобы видеть каждую тень эмоций на её лице. – Ты ведь офицер Империи эльфов. Умная. Обученная. С кучей полезных знаний… А сейчас – моя собственная помощница. Хочешь ты того или нет.
При этих словах его ухмылка стала немного шире.
– Я могу продать тебя первому встречному торговцу… Могу заставить тебя служить мне… Могу даже использовать твои знания, чтобы управлять этими железными монстрами, что вы зовёте кораблями… И, самое приятное… Всё это будет твоими же руками.
Он чуть отклонился, выпрямляясь. В голосе его появилась ленивость, опасная и насмешливая.
– Так что подумай, Сейрион. Как следует подумай. Лучше тебе быть для меня полезной. Тогда ты проживёшь дольше. А если решишь ломаться… – Его взгляд опустился на ошейник и снова вернулся к её глазам, – …он быстро тебя переубедит.
Он сделал шаг назад, давая ей чуть воздуха, и спокойно добавил:
