— Дальше… вы… сами, — хрипит он, поймав мой взгляд. — Удачи, командир!.. ВААЛИС! — его голос на долю секунды возвращает себе непреклонные нотки.
Во взгляде пакистанца угасающее сознание и железная воля. Портал Осьминожка затягивает Шерхана, выбрасывая того в гущу врагов. Я понимаю его план за мгновение до взрыва. Мощнейшая детонация сотрясает поле боя, разбрасывая изуродованные тела яйцеголовых тварей.
Внутри меня что-то обрывается, но времени для скорби нет.
Нужды живых превосходят нужды мёртвых…
Тем временем боевая двойка Тая и Гидеона приводит в действие собственную заготовку. Амиш скалится и вскидывает руки, призывая своё верное пламя.
Между ладоней Гидеона разгорается пылающая сфера.
Инферно! — звучит в моей голове хвастливый голос Мэтта.
Не удивлюсь, если изнутри этот шар раскалён до температур, царящих в недрах звезды.
Николай активирует собственную способность, и пространство заполняет вода, больше напоминающая ртуть. Она закручивается в водоворот, ширясь и ускоряясь с каждой секундой.
Оппоненты пытаются отступить, но уже поздно. Бездонный водоворот не упустит свою жертву.
В момент, когда две способности смыкаются, мир содрогается на долю секунды. Вода вскипает мгновенно, превращаясь в яростный смерч, режущий острее бритвы. Внутри этой чудовищной воронки действительность становится адом — потоки перегретого пара сдирают плоть до костей, а бешеное течение перемалывает кости в крошево.
Попавшие в западню враги превращаются в кровавый суп прямо на моих глазах.
Когда смертоносный тандем развеивается, от врагов остаются лишь ошмётки кожи и осколки костей.
Воцаряется тишина, нарушаемая лишь слабым потрескиванием догорающей брони. Зал, ещё минуту назад заполненный яростным боем, теперь напоминает морг — десятки изломанных тел в доспехах и экзоскелетах устилают пол, а воздух пропитан тяжёлым запахом озона, крови и сгоревшей плоти.
Сквозь багровый туман боя до меня доносятся обрывки слов из динамиков меха Деворы:
No fears or sorrows underneath these bones
Just blood, sweat, and tears
Is all I know
Наше предназначение. То, ради чего мы столько прошли и потеряли. Потрошить этих тварей, пока Сопряжение не рухнет, погребая под своими обломками и кукловодов, и марионеток.
Медленно хромая и пошатываясь, ко мне стягиваются выжившие. Мои друзья и товарищи, пострадавшие, покалеченные, но ещё живые.
Карающая длань человечества, представленная полудюжиной безумцев.
Сегодня космос услышит наш клич.
Кровь, пот и слёзы — вот всё, что мы знаем.
Один за другим щёлкают шприцы Регенеративных инъекторов.
— Хороший… Хороший бой, — выдыхаю я, касаясь распоротой грудины. — Пять минут на восстановление сил, после чего идём дальше.
Сквозь дымку, заволакивающую воздух, доносится низкий смешок Кар’Танара:
— Бой действительно достойный, не спорю. Похоже моя охрана разленилась за прошедшие века, утратила свою хищную стать. Вас даже стоит поблагодарить, что смогли убрать с моего порога этот бесполезный мусор. Однако, пожалуй, стоит немного поднять ставки…
В его голосе звучит холодное удовлетворение, от которого у меня по всему телу встают волоски.
— Каждому монарху нужна гвардия, не так ли? И где бы я мог найти себе моих славных преторианцев, как ни на Полигоне? — с каждым словом его тон становится всё более угрожающим. — Лучшие бойцы вселенной сражаются и умирают, пока среди них не выкристаллизовывается сильнейший. Тот, кто достоин служить мне.
— К оружию! — рявкаю я своим.
Стискиваю зубы и сжимаю кулаки, готовясь к неизбежному. Краем глаза замечаю, как мои друзья тоже ощетиниваются клинками.
Вокруг нас пространство искажается, выпуская новых противников.
Ирония происходящего не проходит мимо меня.
Потому что в первых рядах врагов возвышается Сильфир «Танцор» Шейли собственной персоной.
[1] Sheryl Lee Ralph — Blood Sweat Tears
Глава 28
На Землю пришла война.
Два легиона кселари, переброшенные в этот мир с началом всеобщего конфликта, безрассудно атакуют укрепления аборигенов.
Две расы сшибаются в жестокой схватке, и воздух наполняется запахом озона и крови.
Древняя ярость, идущая из самых глубин души, нашла выход в самом начале сражения, и Гарм не пытался ей препятствовать. Больше не было нужды сдерживаться.
Красная пелена заволокла взор. Тело изменилось, повинуясь приливу боевого безумия. Когти прорвали перчатки. Чешуя покрыла кожу подобно броне. Клыки удлинились, а из спины выстрелили щупальца с клинками на конце.
Видар позволил своему внутреннему зверю вырваться на свободу. Тому чудовищу, которое всегда скрывалось под маской человека.
Первый яйцеголовый хреносос, рискнувший подобраться слишком близко, расплатился за свою дерзость разорванной глоткой. Гарм взгрызся в загивок врага, вырывая плоть вместе с позвоночником. Воздух наполнился медным запахом крови и предсмертными хрипами.
С тех пор было убито великое множество противников.
В своей боевой форме он прорывается сквозь ряды врагов, разрывая глотки и круша черепа. Рядом с ним сражается Изабелла, согревая золотистым сиянием исцеляющей магии остатки раненых бойцов Евроальянса. Её арканиумный жезл превращается в сверкающий маяк, испускающий ослепительные вспышки. Там, где свет касается чужой плоти, врагов прожигает насквозь.
Внезапно в спину землянам ударяет шквал пуль и способностей. Бойцы Ордена Гипериона, до этого бившиеся плечом к плечу с землянами, обратили оружие против недавних союзников.
Предательство обжигает не хуже плазмы, но Видар лишь скалится. Он давно усвоил, что в этом мире практически каждый сам за себя. Есть лишь несколько надёжных ребят, но сейчас они очень далеко…
Спина к спине они с Изабеллой отступают, отбиваясь от наседающих со всех сторон врагов. Бывших соратников. Медичи тяжело дышит, на её доспехах расплываются бордовые пятна. Целительная магия требует много сил, а запасы арканы на исходе.
Движения Гарма — воплощённая ярость. Мощные лапы, в которые превратились его ноги, несут его вперёд рывками, а когти разрывают тела врагов в клочья. Удлинившиеся клыки впиваются в глотки, вырывая куски плоти. Всепоглощающая жажда крови застилает разум алой пеленой, пробуждая в скандинаве первобытного монстра.
Он теряет счёт павшим. Просто продолжает убивать. Рвать. Кромсать. Единственная константа в этом безумии — тепло спины Изабеллы, прижимающейся к нему. Тонкий луч света в непроглядной тьме.
Вой и лязг вокруг сливаются в чудовищную какофонию. Обрывки команд и ругательств на десятке языков превращают поле боя в Вавилонскую башню.
Видар хоть и не Эйнштейн, но прекрасно понимает, к чему всё движется. Он даже рад. Именно так и хотел уйти.
Сквозь весь этот хаос Медичи слышит хриплый бас, рвущийся из изменённой глотки ожившего кошмара. Она сразу узнаёт песню, хоть мужской голос и безжалостно коверкает слова её языка.
♪ Una mattina mi son alzato
o bella ciao, bella ciao[1] ♪
Дань уважения её народу и истории.
Изабеллы подхватывает мелодию. Чистый альт тихим напевом сливается с голосом Гарма.
Вдвоём они горланят, купаясь в крови врагов. Их голоса сплетаются в единую мелодию, полную светлой грусти и непреклонной воли.
♪ O partigiano portami via,
o bella ciao, bella ciao, bella ciao ciao ciao ♪
Чей-то плазменный клинок рассекает спину Гарма, но он лишь рычит, вгрызаясь в горло обидчика. Разрывной снаряд едва не впивается Изабелле в голова, и мужчина в последний момент успевает закрыть её собой, но она продолжает петь, прожигая врагов испепеляющим светом.
Раны и боль растворяются в мелодии прощальной песни. Сейчас для них существует лишь этот миг. Последний танец среди кровавой круговерти.
♪ o partigiano portami via
