Инфер 10 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов"

— Прекрати… — попросила его Сусана, но он не услышал её и начал вставать.

— Кто ты вообще такой, чтобы решать за нас всех? Я высокородный! Род Браво Бланко! Основная генетическая ветвь! Даже не ветвь — ствол! Ствол наследия — я! И она! — он ткнул пальцем в Сусану — Нас бы никто из них и пальцем не тронул — пылинки бы сдували!

— Основная ветвь и ствол наследия — медленно повторил я, разглядывая это несуразное трясущееся существо со взглядом перепуганного и готового на все животного.

— Так и есть! Надо было остаться в том бассейне! Ну похитили бы нас — и что? Какая разница где с золотых блюд кушать? Так и так нас поменяли бы на что-нибудь или кого-нибудь самое позднее через месяц!

— Прекрати! — повторила Сусана — Они нас спасают!

— Спасают? Фэйррос уже мертв! Остальные тоже погибли! Где тут спасение? А так нас бы всех забрали живыми и невредимыми!

— Вас — да — кивнул я, поддерживая разговор совсем не ради этого никчемного упырка — Вас бы забрали живыми. Но вот её — я кивнул на сидящую у стены безразличную ко всему Шейну — Её бы убили в первые секунды захвата.

— И что с того⁈ Кто она такая⁈ Никто! Да она рождена, чтобы умирать ради таких как я!

Я медленно кивнул, давая понять, что услышал. Взглянул на Шейну. Она продолжала сидеть в той же позе, глаза закрыты, покрытое коркой грязи лицо не выражает эмоций. Переведя тяжелый взгляд на продолжающего что-то уже не говорить, а орать долговязого декламатора и щелчком зажег фонарь, направив луч света себе в лицо. Декламатору потребовалось не меньше секунды, чтобы оценить мой тяжелый взгляд, и он резко заткнулся, вильнул глазами и опять уставившись на сурверскую лампу, затих. Отвернувшись, я пошел прочь, на ходу проверяя состояние игстрела.

Машинка, кстати, отличная. Такую модель я прежде не встречал, но модулей в неё напихано немало. Умеет быть дробовиком, дальнобойной винтовкой и автоматом. Остальное я пока не изучил. Жаль только осталось к ней всего два картриджа на сто игл каждый.

Хотящий жить высокородный декламатор почти не ошибся — привычных в его понимании выходов с заваленной флаерами парковки не было. Та часть, где находились ведущие в апартаменты лестницы и лифты, была отделена от нас завалами, с которыми не так быстро справиться даже отряду тяжелых строительных экзов. Вместо одной стены навечно опущенные стальные переборки — там дальше выступ, на который выезжали машины перед взлетом и на который садились же. Другие стороны — сплошной железобетон с особыми добавками для стойкости состава к коррозийным осадкам. А вот потолок порадовал — в дальней части я отыскал технический люк. Преодолевая боль, взобрался, раздраил его и отшатнулся, когда лежавшая на нем масса грязи выбила его и извилистым монструозным куском дерьма деловито полезла вниз, ускоряясь с каждой секундой.

Перехватившись, шипя от боли в давно уже разодранных до мяса ладонях, закинул ногу на одну из тонких железных балок и повис, ожидая, когда зданию надоест блевать. Это случилось только минут через пять и последние три из них в дыру под напором хлестала затхлая вода. Я успел заметить промелькнувшую флеборру — тварь ударило о пол и унесло потоком к завалу из машин и грязи. Помимо твари сыпалось и другое — все то, что копилось в затонувшем здании столетиями. Когда я уже начал задумываться над тем не открыл ли я проход прямиком в бездонную сраку океана и скоро нас затопит, водный поток захирел, разделился на отдельные ручьи, сменившиеся десятком струй и наконец, я смог заглянуть внутрь. И увидел дочиста отмытую лестничную шахту, откуда продолжало капать, а за одной из перекладин спрятался ухмыляющийся череп.

Качнувшись пару раз, закинул себя внутрь, уцепился за лестницу и начал подниматься, стараясь не обращать внимания на воющие от боли мышцы голеностопов. Лестница привела меня в технический подуровень с низким потолком и чуть побродив в нем, я отыскал несколько распахнутых дверей.

Коридор за одной из них шел в обе стороны, был освещен аварийными лампами и явственно изгибался — скорей всего это кольцевой технический уровень, идущий по периметру здания. А значит там полно гребаных прозрачных элементов, позволяющих увидеть нас всем плавающим вокруг здания ублюдкам.

Второй вариант был в разы привлекательнее — на полу остатки грязи, бьется пронизанная черными струнами рыба, а по мелководью вяло пытается уползти очередная «грива». Я всадил в нее не меньше двадцати игл, прежде чем тварь наконец обмякла и сдохла. Пройдя дальше, осмотрелся еще чутка, убедился, что тут для нас уже куда больше вариантов для игры в прятки и вернулся обратно.

За время моего отсутствия не изменилось почти ничего. Все также валялись почти бездыханными на полу, но воспрявший духовно декламатор что-то горячо втолковывал тихо возражающей ему Сусане. До меня донеслось её обрывочное:

— Так нельзя! Нет! — и, увидев меня, они затихли.

Харя декламатора была искажена детским негодованием золотого мальчика, которому никто и никогда не смел возражать — до сегодняшнего дня. Ничего спрашивать я не стал. Уселся у входа так, чтобы не попасть под возможный выстрел, но услышать любой шум и провалился в короткую черную дрему…

По современным меркам один из богатейших людей планеты был еще молод — чуть за сотню лет — и он негодовал:

— Это же безумие! Полнейшее безумие!

— Не безумие, а спасение — мягко поправила его Ирма Уотсон, улыбаясь так, как улыбаться могла только она.

И только ей по силам было убедить всех тех, кто родился с золотой ложкой в сраке, за время долгой жизни увеличил размер столового прибора до здоровенного черпака и оставил его там же, чтобы сохранить осанку благородно прямо, нос высоко задранным, а характер тяжелым и не уступчивым.

— Слишком радикально! Не я и до этого осознавал глобальность замысла… но это уже перебор! Вы планируете запихнуть в ваши глобальные убежища вообще все население планеты!

— Не запихнуть, а направить в добровольном порядке и для их же блага — она улыбнулась еще мягче.

Я в их разговор не вмешивался и оставался почти незаметным, утонув в старинном сером кресле с высокой спинкой, уложив ноги на скамеечку перед ним, руки на мягкие подлокотники и, сквозь прозрачный пол, наблюдая за очень медленно плывущим в сторону побережьем. Частный стратосферный дирижабль опустился так непривычно низко, что не требовались никакие электронные устройства наблюдения — вполне хватало собственных глаз, чтобы оценить это убожество. Свинцовые волны, обильная желтая пена, выброшенная на береговую кромку дохлая рыба и застывшие в песке черные скелеты не сумевших выжить деревьев.

Разговор за моей спиной продолжался уже больше трех часов. Тщетно. Вся магия убеждения Ирмы Уотсон, нанятой специально для подобных деликатных случаев, спасовала перед его бараньим упорством.

— Меня не убедить! И как я уже сказал — с завтрашнего утра все принадлежащие мне медиа ополчатся против всего, что творит Атолл Жизни и против него самого! Это неприемлемо!

— Вы же один из наших главных инвесторов… вложили огромную сумму…

— И с этого момента инвестициям конец! То что вы творите — слишком радикально! Изначально речь шла лишь о нескольких регионах планеты, находящихся в особо тяжелых экологических условиях. Там постройка этих ваших глобальных убежищ была полностью оправдана! Но вы! Вы пошли куда дальше! Вы решили нашлепать эти ваши куполы по всему земному шару! Даже в относительно благополучных регионах!

— Вот именно — относительно благополучных. И только пока… но что с ними будет завтра? Через год?

— Это слишком радикально и глобально! Нет! Вам придется прекратить возводить свои убежища! И я приложу все усилия, чтобы с завтрашнего дня у вас на это не было ни единого цента!

— А вот в этот раз вы произнесли не совсем правильные слова, господин Саундстрем — Ирма тепло улыбнулась ему — Вы сказали — слишком глобально и радикально.

— Все верно! Так я и сказал! И хватит с меня этой беседы…