Небо в кармане 3 (СИ) - Малыгин Владимир

Зато какое облегчение испытал, когда над обрезом кабины ноги чучела в хромовых сапогах мелькнули. Вытер рукавом куртки выступивший на лбу пот, плюхнулся обратно в кресло, поймал плавающую из стороны в сторону ручку управления и выровнял самолёт. Хорошо, что скорости пока невеликие, и машинка получилась устойчивой. Сама по себе по прямой летать может, главное, ей в этом не мешать.

Заложил спираль со снижением и наблюдал за падением чучела. Даже показалось, что шлепок услышал. Разумом понимаю, что подобное невозможно, но воображение вовсю расстаралось, ну и нарисовало всё происходящее в мельчайших подробностях. Аж передёрнуло, ремни в плечи врезались, до того ясно себе эту картинку представил.

А уж когда любопытствующая толпа с трибун на поле хлынула, тут и воображения не понадобилось. Муравейник разворошенный напоминает, вот что. Накинулись на добычу, черти, так и вьются вокруг упавшего тела, бр-р, так и лезут к нему. И на полицейское оцепление никакого внимания не обращают. Да я вообще в этой толпе блюстителей порядка не вижу. Ну и где они, хранители благочиния?

Перевёл самолёт в горизонтальный полёт, встал в левый вираж, кружу над ипподромом, вниз поглядываю. Да что поглядываю, я глаз с разворачивающего там действа не свожу. Даже умудрился заметить мельком брошенный в мою сторону взгляд его императорского величества. Ну, это я так думаю. По крайней мере, голову вверх его величество точно задирал. Удивился количеству упавших в обморок барышень, и вот только теперь задумался, а правильно ли я поступил? Может, не нужно было настолько кардинально решать эту проблему? Проблему с привлечением внимания к нашей продукции? Ну и, само собой, к безопасности лётной работы.

Как пришла мысль о поспешности, так и ушла. Хуже точно не будет, а лучше станет наверняка. Непростые проблемы требуют не менее трудных решений. Поэтому всё я сделал правильно. Не ждать же, когда где-нибудь кто-нибудь из кабины на самом деле в азарте возьмёт да и выпадет? Так, глядишь, и Арцеулов уцелеет, и много кто ещё…

Оглянулся назад, на ещё одного пассажира. А у артиста лицо белее снега. Вот же жесть! У него же воображение сейчас на полную катушку работает! Наверняка себя на месте чучела представляет, в цветах и красках видит, как это не чучело, а именно он на поле шмякается. А ведь ему сейчас прыгать предстоит!

— Глеб Евгеньевич, перебирайтесь вперёд! — кричу Котельникову. Не слышит меня, всё вниз, на поле смотрит. Пришлось покричать ещё разок. О, услышал.

— Что? — наконец-то отзывается артист, переводит взгляд на меня.

— Вперёд перебирайтесь! — ещё и жестом показываю, что ему сделать необходимо.

— Да, да, сейчас, — отзывается компаньон и начинает суетливо копошиться. Вижу, как мелко подрагивают руки артиста, но ничего поделать не могу. Тут или отменять задуманное, или он всё-таки пересилит свой страх и сможет взять себя в руки.

Зацепляется руками и ногами за всё, что только можно, даже умудряется несколько раз мне на правое бедро ногой наступить. Молчу, понимаю, ещё и поддерживать его пытаюсь, подталкиваю на пассажирское место. Управление, правда, пришлось левой рукой перехватить, ну так для меня разницы особой нет, какой рукой за ручку держаться. Зато Глеб Евгеньевич наконец-то утвердился на правой чашке.

— Не передумали? — наклоняюсь и кричу ему в ухо. Погромче, чтобы в чувство привести.

— Что? — поворачивает бледную физиономию ко мне артист и недоумённо хлопает глазами. Тут же соображает, приходит в себя и начинает суетиться, натягивать на плечи подвесную систему парашюта. — Ни в коем случае! Сейчас всё сделаю, погодите минуточку.

Человечище!

Помогаю ему свободной рукой, поправляю лямку на левом плече, подаю ножной ремень и контролирую процесс. Мало ли, ошибётся от волнения? Сколько бы раз мы с ним не отрабатывали этот процесс, сколько бы раз не репетировали на земле покидание самолёта, но тренировка не реальность, здесь всё по-другому. И ошибкой жизнь служит. Поэтому контроль и ещё раз контроль. С проверкой.

— Всё, я готов! — разворачивается в мою сторону корпусом Глеб Евгеньевич.

Смотрю вниз, на поле. Там как раз разогнали толпу. Значит, можно прыгать. Ветер я определил, сейчас развернусь, отойду чуток подальше и встану на боевой курс. Как раз ветром парашютиста на поле и отнесёт.

— Приготовиться! — кричу. Можно и не кричать, но подстегнуть артиста не помешает. Вон как собрался и решительно из кабины полез.

— Пошёл! — сильным толчком ещё и подталкиваю его в… Будем считать, что в спину. Только ноги мелькнули.

Тут же ухожу в сторону, заваливаюсь в крен и иду по кругу, наблюдаю за летящей вниз фигуркой. Оплошает или нет. Ведь не только у него, но и у меня вся жизнь сейчас на карту поставлена.

Есть открытие! Наполнился купол! Вздохнул полной грудью. А ведь я всё это время не дышал, переживал за артиста.

Круг над полем, ещё один. Со снижением, чтобы весь процесс наблюдать. Поэтому и приземление парашютиста хорошо разглядел. Сколько не отрабатывали мы с Глебом Евгеньевичем этот момент, а вопреки моим рекомендациям не стал Котельников на бок падать, удержался на ногах. Зато грамотно погасил купол. А дальше я уже ничего не видел, снова на поле бросилась публика. Ан, нет, увидел взлетающего над толпой артиста.

Что ж, придётся ещё какое-то время покружиться над полем, пока восторги не улягутся.

А садиться на поле, как намеревался сделать после приземления парашютиста, не сел, просто не смог. Некуда было садиться. Если только на головы набежавшей публики. Вот и кружил, периодически контролируя остаток топлива в баке и прикидывал, хватит ли мне бензина, если придётся уходить на запасной аэродром.

О! Наконец-то свершилось! Кому-то из начальства, я даже догадываюсь, кому именно, пришла в голову светлая мысль отдать приказ навести на поле порядок. Вот и господа полицейские показались, организовались и потихонечку, помаленечку принялись народишко любопытный выдавливать назад, на трибуны.

Сначала на руках отнесли к трибунам Котельникова, это я отлично рассмотрел. Даже увидел, как торжественно за ним несли парашют, словно шлейф. Он ведь то ли забыл, то ли не до того ему было, но подвесную с себя не скинул.

Потом очистили поле, отогнали жадную до зрелищ публику за беговые дорожки, выставили поваленное ограждение. Можно садиться. Но не сейчас. Не забыл я взгляд императора в мою сторону. Поэтому под занавес покручусь немного, выполню показательную программу, глядишь, и отпустит государя.

Змейка, восьмёрка, почти боевой разворот с полубочкой и переводом самолёта в пикирование. Разогнал скорость, вывел из пикирования низко-низко, ниже верхушек деревьев. Каюсь, увлёкся, на зрителей сработал. Не без расчёта, конечно, но с выводом подзатянул немного. Поэтому сразу потянул ручку на себя, пошёл в резкий набор под восторженные крики довольной публики, прислушиваясь к потрескиванию лонжеронов. А может, то мне показалось, и на самом деле нигде ничего не потрескивало, просто ветер шумел в расчалках и подкосах. Выполнил горку, завалил аппарат в левый крен и отдал ручку от себя, заскользил вниз, завертелся в крутой спирали.

Дальше горизонт, площадка и заход с разворота. Коснулся земли точно напротив «Т».

Ну а то, что посадочным знаком послужило неубранное чучело, так что? Оно же так знакомо грабли в стороны раскинуло, самой маковки нет, по плечи её оторвало, нижние конечности вытянулись и вместе лежат. Кто сказал, что не «Т»? То-то.

Оставляя на поле чёрные на белом колеи, самолёт подрулил к месту стоянки и там остановился. Весело фырчавший мотор сбросил обороты, чихнул и замолчал. А мне из кабины как-то вылезать не хочется, очень уж хмурые лица у набежавших и окруживших самолёт жандармов. И Изотов куда-то запропастился. Оглянулся по сторонам, нет нигде моего ангела-хранителя. Наверное, Котельникова охраняет, от лап возбуждённых зрителей спасает. Эх, погорячился я с этой двойной демонстрацией, не нужно было этого перед царской семьёй делать. А с другой стороны, нужно. Благодаря этому присутствию здесь и прессы много, и публики благородного сословия полным-полно. Так что резонанс обеспечен. Теперь нужно правильный тон этому резонансу задать. Где тут журналисты?