Наверно, ему нужна была разрядка, поддержка, помощь, нужны были какие-то слова, но, как назло, никакие слова в голову не приходили. Что бы Сашка сейчас не сказал, всё получалось плохо. Держись, всё будет хорошо, возможно, твои родители ещё живы… господи, любое утешение звучало банально, пошло и… неискренне что ли. Во всяком случае Сашка себе бы не поверил, это точно. Поэтому он просто шёл рядом, приноравливаясь к широкому шагу Марка и изредка бросая на друга беспокойные взгляды.
Сейчас, после всех стремительных, закрутившихся в тугой узел событий собственные Сашкины переживания казались детскими и наивными. Метания в некрасовском «будуаре», томительный разговор с сумасшедшим Ставицким, всплывшая тайна рождения, всё это было так мелко, так ничтожно на фоне настоящего человеческого горя, что даже думать об этом было стыдно, не то что говорить.
— Почти пришли, — Марк первым нарушил молчание. Остановился, и Сашка затормозил рядом. — Пойдёшь со мной? Или, если хочешь, я один. Договорюсь с мужиками и вернусь.
— Не, давай вместе.
— Ну вместе так вместе, — Марк пожал плечами, и Сашку опять, как ножом полоснуло — так непохож был этот внезапно повзрослевший парень на прежнего Марка.
У КПП на сто десятом военных было не двое, а четверо, и Сашка почувствовал смутную тревогу. Он осторожно тронул Марка за рукав.
— Почему их так много?
— Много? — Марк вынырнул из своих мыслей и слегка нахмурился. Но тут же тревожная морщинка разгладилась. — А нет, всё нормально. Сейчас просто пересменок. И мужика вон того я знаю. Встречались у Долинина пару раз. Пошли.
И, не дожидаясь Сашкиного ответа, он уверенно зашагал к будке охраны.
Мужику, которого Марк знал, было от силы лет двадцать пять. Не мужик — парень, плечистый, высокий, с широким, плоским лицом и коротким, словно обрубленным носом. Сашке он не очень понравился, от людей, неприкрыто источающих силу, Сашка всегда предпочитал держаться подальше. Но парень приветливо улыбнулся им обоим, и плоское татарское лицо его неожиданно изменилось, открылось, просияло — так, кажется, говорят.
— Привет, Марк, — парень пожал Марку руку, а Сашке просто кивнул. — Какие-то проблемы? Обожди пять минут, идёт? — и он снова повернулся к своим товарищам.
Когда Сашка с Марком подошли, военные о чём-то оживленно беседовали. Вернее, говорил в основном один, остальные по большей части слушали, вставляя время от времени короткие реплики. На появление ребят они почти никак не отреагировали, видимо, Марк и правда за эти несколько дней примелькался, и его принимали за своего.
— …короче, мужики, кажись, хана нам всем теперь настала, — тот, кто говорил, прицокнул языком и уставился на товарищей.
— Да тебя, Митрич, как не послушать, так нам каждый день хана, — парень, поприветствовавший их с Марком, весело ухмыльнулся.
Митрич при виде этой ухмылки подскочил, зло ощерился, сделал пару шагов вперёд, как бы надвигаясь на товарища. Был он мал ростом, худощав и на фоне плосколицего казался подростком.
— А ты, Герка, сильно-то не лыбись. Лучше мозгами пораскинь. Брательник мой говорит, с Южной не так просто весь персонал эвакуировали.
— Да с Южной час назад всех вывели, — Герка пожал плечами. — Под договорённости с Лебедевым.
— Час назад вывели рабочих и техников. А потом весь инженерный состав, подчистую. Я вам о чём тут толкую? — Митрич сплюнул себе под ноги. — У меня брательник в инженерах там, не дурак, при самом Васильеве состоит, это который сейчас там в начальниках заместо Руфимова ходит. Когда рабочих со станции турнули, инженеров оставили. А потом там этот появился… Верховный наш управляющий.
— Правитель, — поправил Митрича другой военный, тоже молодой, и они с Геркой весело заржали.
— Тьфу на вас, — Митрич скривился, как от лимона. — Вам бы ржать только.
— А чего, твой брательник этого правителя лично что ли знает?
— Лично не знает, а только Васильев сразу засуетился, залебезил, чуть ли не на брюхе ползал. Так что знамо дело, кто такой на станции появился. Да ещё с охраной. И потом… — Митрич сделал паузу. Видимо, у него был приготовлен главный козырь, который он сейчас и готов был выложить. — Тоха, брательник мой, он как раз в этой сидел, как его дьявола, помещение-то называется, ну где приборы всякие… Короче…
— Короче, дело к ночи. Не тяни резину, Митрич, — поторопил его Герка. — Давай быстрей.
— Чего быстрей? Не на пожар, успеешь. В общем, правитель этот как там появился, так давай сразу Савельеву звонить. Грозился отключить всю евонную АЭС от электричества, если Савельев не сдастся. А Тоха говорит, там нельзя отключать, то ли рванёт к чертям собачьим всё, то ли ещё какая фигня, я не понял. А только Савельеву теперь всё одно — крышка. Хошь не хошь, а сдавайся. Два часа ему правитель на раздумье дал. Ну а потом, как переговорил с ним, так сразу всем, кто на Южной остался, велел убираться. Только Васильева при себе оставил. Чтоб было кому на рычажок нажать.
Выпалив всё это одним махом, Митрич совершенно по-детски шмыгнул носом. Товарищи его молчали, переваривая информацию.
— Ну и вот, — чуть приглушив голос, продолжил Митрич. — А мы, получается, с вами лоханулись. Не на ту лошадку поставили. Проиграл Савельев, и чего ему теперь будет, хрен знает, может, к стеночке приставят, а может полюбовно договорятся, а нам, ребя, хана. Мы — люди маленькие, на нас и отыграются. За кого, спросят, воевал? За Савельева? И пулю в затылочек.
— Да ну, — военный, ровесник молодого Герки, скептически скривился. — Всех не перестреляют, чего мелешь-то.
— Всех не всех, а каждого третьего оприходуют. Увидишь.
— А чего? Может, Митрич и прав, — подал голос молчавший до этого четвёртый охранник, немолодой мужик с потухшим лицом. — Паны дерутся, у холопов чубы трещат.
— Да ну ты-то не начинай!
Военные опять громко заспорили. Митрич что-то тонко, по-бабьи выкрикивал, насмешливо басил Герка, его поддерживал молодой приятель.
Сашка оторопело переводил взгляд с одного военного на другого. То, что они с Марком только что услышали, меняло все их планы. Это понял и Марк. Он наклонился к Сашке и едва слышно, одними губами прошептал:
— Сань, надо сматываться отсюда. Быстро!
* * *
Сашка закончил рассказывать и замолчал.
Встревоженный Лёнька хмурил лоб и о чём-то напряжённо думал, похожее выражение у него бывало, когда он просчитывал очередной ход в шахматах. Митя с надеждой смотрел на брата. Вера была раздражена, она всегда злилась, когда что-то мешало ей действовать. Марк, опять прислонившийся к дверному косяку, разглядывал узор на ковролине, которым был покрыт пол.
Сашка, обежав глазами лица друзей, остановился на Нике. Кто бы и что бы сейчас не сказал — было неважно. Сашка понимал: решение будет принимать Ника. Но она никак не реагировала.
— После того, что мы услышали на том КПП, просить их связаться с Бубликом… ну нельзя было этого делать. Вы же понимаете? — снова начал Сашка. — Судя по разговору, они там вообще сомневаются, может, даже думают переметнуться на сторону Верховного. А тут мы им такой подарок — дочь Савельева собственной персоной. Поэтому мы с Марком решили ничего им не говорить, — Сашка обернулся к Марку. Тот поднял голову, медленно кивнул, подтверждая Сашкины слова.
— Да всё правильно вы сделали, — поддержал их Лёнька. — Они бы всех нас сдали, это точно. Ника, — Лёнька обратился к Нике. — Надо придумать, в какое место тебя можно спрятать.
— Спрятать? — Ника вскинула голову. Серые глаза опасно полыхнули. — Вы вообще о чём? Вы что, ничего не поняли? Вы знаете хоть, что будет, если Верховный обесточит АЭС? Катастрофа. Вот что!
— Но Верховный же не самоубийца, — подал голос Митя. — Он разве не понимает, что катастрофа такого масштаба и его самого затронет?
— Может, и не понимает, — Ника стала нервно обкусывать губы. — Мне кажется, он вообще мало что понимает. Судя по тому, что он нёс, когда держал меня в квартире в заложниках, он совсем того… спятил.
