— Скажу, всё скажу! Пощадите, умоляю!
— Ты рассказывай, рассказывай, — оборвал его мольбы Стриж. — Больше расскажешь — больше шансов на помилование получишь…
И пацан заговорил. Сбивчиво, заикаясь, он рассказал, что его наставницу все зовут Лисой и сама она утверждает, что принадлежит роду Осенних Лисиц. Услышав это название Лаура лишь пожала плечами — видимо семейство было не из самых известных.
Сама Лиса уже давно промышляла наёмничьим ремеслом, выполняя в основном работу по устранению ставших лишними людей. Любимая техника — магическая плётка, одинаково годная для открытого боя, тихого удушения, или связывания цели. В ближнем бою, как и большинство, она предпочитала огонь. Но доводить до этого самого ближнего боя не любила, как и до прямых столкновений. Предпочитала подлость, обман, засады и удары исподтишка.
— Пироманы хреновы, — буркнул Стриж, обдумывая услышанное. — Слышь, кречет мой гордый, что у вас тут за фетиш такой на файер-шоу?
При упоминании кречетов Лаура бросила на Лёху гневный взгляд, а затем недовольно ответила:
— Я не понимаю, что ты пытаешься узнать. Это просто набор странных слов. Если ты не хочешь, чтобы каждый шелудивый пёс знал, что ты — чужак — учись говорить так, как принято у нас!
— Вот почему меня занесло к отсталым народам? — горестно вздохнул Стриж. — Ладно, птица гордая, говорю упрощённо: откуда у вас такая любовь к огню?
Забившийся в угол сопляк старался даже не дышать слишком громко, чтобы ненароком не вызвать гнев своих пленителей.
— Обучение начинают с простого — владения одной из чистых стихий, — снизошла до объяснения Лаура. — Демоны не любят огонь, потому большинство предпочитает обучаться тому, что сможет защитить от тварей разлома.
При упоминании огня Лёхин демон вновь яростно взревел. Стриж ощутил его жажду крови. Крови магов. Она была так сильна, что Лёха на всякий случай проверил языком свои зубы — не растут ли вновь клыки. Нет, в этот раз обошлось.
Он облегчённо выдохнул. Не хватало ещё вновь потерять контроль, как тогда, в бане. Или после ранения.
— На изучение каждой техники и заклинания уходят месяцы, так что маги предпочитают не тратить время на работу с неоформленной чистой стихией и после освоения огня сразу переходят к более тонким и полезным работам. Потому, когда дело доходит до простого стихийного удара, большинство атакует огнём.
Лёха кивнул, принимая объяснение. Демон, огорчённый невозможностью добраться до ненавистных магов, взрыкнул, словно хищник в вольере.
«Заткнись, сволочь!» — мысленно рявкнул на него Стриж. — «Утихни!».
Демон ответил недовольным ворчанием, словно понимал.
— Вернёмся к нашим баранам, — вслух сказал Стриж. — Точнее, к Лисе. На кого она сейчас работает?
— Госпожа лишилась пустышки больше полугода назад, — затараторил пацан, — а потому вынуждена была браться за мелкие заказы. Теперь же, с новой пустышкой, она не хочет размениваться на мелочёвку. Лиса оповестила постоянных клиентов, что готова к сложному, хорошо оплачиваемому делу, и ждёт.
— Ждёт… — задумчиво повторил Стриж.
Сев на задницу, он уставился в стену, словно ожидая увидеть там инструкцию по решению проблемы. Ну или разработанный и утверждённый командованием план действий. Но ничего этого, разумеется, Стриж не увидел — лишь разбуженного паука, высунувшегося посмотреть, какая сволочь мешает ему вкушать честно заработанный отдых. Лёхина рожа восьмилапому не понравилась — резво дав задний ход, паук ретировался в убежище.
— Как нанять эту сволочь? — Лёха вновь переключился на пленника.
— Нанять? — удивлённо икнул пацан, не ожидавший ничего подобного.
— Ты совсем тупой? — Стриж покрутил нож между пальцами, давая пленнику возможность насладиться игрой света на лезвии. — Что непонятного в слове «нанять»? Может тебя простимулировать?
Последние слова он прорычал нечеловеческим голосом: ярость демона едва не захлестнула разум. Стриж невероятным усилием смог остановиться, когда до лица завизжавшего от ужаса мальчишки оставалась пара сантиметров. Челюсти клацнули, ухватив воздух вместо плоти и демон разочарованно взвыл, протестуя против такого гуманизма.
Леха застыл, глядя в выпученные от страха глаза жертвы. Пацан боялся шевельнуться и, казалось, даже не дышал. Стриж молча смотрел на него, с облегчением чувствуя, как уменьшаются до нормальных размеров клыки и радуясь, что этого не видит Лаура.
Говорить пацан не мог, только часто-часто дышал, не отрывая взгляд от Лёхи.
— Позволь, я попробую, — слова Лауры выражали просьбу, а тон — приказ.
Стриж молча кивнул, не рискуя открывать рот и демонстрировать зубы.
Графиня встала перед учеником мага, брезгливо оглядела его с ног до головы, и тихо, но властно спросила:
— Если знатная госпожа желает инкогнито воспользоваться… услугами твоей наставницы, как ей поступить? Не пойдёт же она в этот притон. И не пошлёт слугу, который мог бы выдать личность хозяйки.
После Лёхи Лаура выглядела успокаивающе безопасной и ласковой. Взгляд пацана буквально прикипел к ней в беспомощной попытке выкинуть страшного зубастого покойника из своего мира. Так дети прячутся под одеялом от кошмаров, перед которыми пасует неокрепший разум.
— Господа посылают запечатанные письма через уличных босяков, — с готовностью заговорил сопляк. — Они же приносят ответ. Госпожа Лиса грамотная, ей шлют письма.
— Прям слишком грамотная, сучка, — в сердцах сплюнул Лёха.
Непонятно, на кого он сейчас больше злился: эту долбанную Лису, её обгадившегося ученика, злогребучего демона, или себя самого за потерю контроля.
— И сколько стоит её работа? — чуть успокоившись, спросил Стриж.
— Зависит от заказа, — всё ещё не глядя на него ответил пацан. — Обычного человека тихо убить — дюжина серебрушек или серебряный империал. А ежели кого непростого, или мага там из слабых — уже от шести империалов.
— Понятно, — Стриж посмотрел на трясущегося пленника. — Так, двигаемся дальше…
За час допроса сопляк выложил всё, что знал о своей наставнице: её привычки, адрес проживания, места, где любит есть, маршруты прогулок и профессиональные навыки.
Выпотрошив сопляка, что называется, до донышка, Стриж задумался, как с ним поступить. Хоть и сволочь — но всё же ребёнок. И у Лёхи рука не поднималась его убить.
— Прикончи его, — приказ Лауры отвлёк Стрижа от размышлений.
Он перевёл взгляд на сжавшегося в углу пленника и покачал головой:
— Нет. Я не убиваю женщин и детей.
Тут он запнулся, осознав, что затеял всё это как раз для убийства женщины, и исправился:
— Я не убиваю детей.
Графиня посмотрела на него, как на умалишённого.
— Ты сам рассказывал, как он пырнул тебя на мосту, — напомнила Лаура. — Он уже не ребёнок. Это ученик мага, отнявший жизнь у незнакомца ради, по сути, грабежа. И без раздумий попытается ещё раз, побежав к своей наставнице с новостями.
— Я не убиваю детей, — чувствуя себя полным идиотом, упрямо повторил Лёха.
Умом он признавал правоту девчонки. Но… Ничего не мог с собой поделать. Стриж прекрасно понимал, что реалии этого мира отличаются от земных. Точнее, тех, которым Лёха привык дома — в той же Африке, к примеру, нравы были ещё похлеще, чем здесь. И не просто так они пускали в бой детей-солдат. Знали, насколько «белым людям» сложно выстрелить в восьмилетку. И насколько сложно после этого жить.
Потому офицеры с боевым опытом нередко погибали от рук едва обученных детей. Просто не могли перешагнуть через себя. Не могли убить тех, кого бы должны защищать.
Это только в книгах герои запросто убивают кого угодно, а потом идут за пивком в ближайший трактир. Их не мучают кошмары, у них не бывает ПТСР. Они всегда брутальны, угрюмы и немногословны.
У настоящих, живых людей всё иначе. Они шутят и придуриваются днём, чтобы не сойти с ума от воспоминаний, что приходят ночами. А мёртвые дети возвращаются всегда.
— Он продаст нас как только мы его отпустим! — голос Лауры выдернул Стрижа из мрачных размышлений.
