Алида открыла глаза. Вместо неба над головой был деревянный потолок. Она издала изумленный возглас и села на кровати, вызвав новый приступ головокружения. Комната казалась подозрительно знакомой, особенно столик с бортами и круглое окно.
– Доброе утро, – услышала она мужской голос и едва не подпрыгнула от неожиданности. Она совсем не заметила, что Ханер сидит на соседней койке и смотрит на нее. Лицо конюха было испещрено царапинами, но глаза были целы.
– Не бойся, скоро доплывем, – добавил он. – Осталось всего полтора-два дня.
– Где мы? Это…
– Шхуна «Волчья пасть». Да-да, снова, – усмехнулся старый приятель. – Пристенсен приказал вернуться за тобой. Ты спала больше суток.
Алида провела пятерней по волосам, приглаживая свое «птичье гнездо», и украдкой оглядела себя. Платье с совами и звездами по-прежнему было на ней, пусть и изрядно потрепанное. Она мрачно посмотрела на Ханера. В любой другой день она была бы счастлива его видеть, но сейчас в ней заговорили обида и возмущение.
– Убирайся из моей комнаты, – гордо заявила юная травница, высоко вскинув подбородок.
На лице конюха проступило удивление, но он быстро взял себя в руки.
– Алида, я все понимаю…
– Убирайся, я сказала! Пошел вон! – зашипела Алида, совсем как Мурмяуз на гончую.
– Ты многое пережила, ты устала, у тебя стресс, – заговорил конюх. – Я знаю, как все исправить. Не уходи никуда.
Он шмыгнул за дверь, и, оставшись в каюте одна, Алида пробормотала:
– Ничего ты не знаешь. Ничего уже не исправить.
Алида опустила босые ноги на дощатый пол. На щиколотках темнели полосы от веревок. Она встала и оперлась рукой о стенку каюты. Голова кружилась, во всем теле чувствовалась странная болезненная слабость. Шхуну качало, но не так сильно, как в прошлый раз.
Алида добралась до стола и взглянула на свое отражение в блестящей лампе. На скуле сиял синяк, а лоб и переносица покрылись мелкими царапинами. Она вытащила из грязных волос несколько травинок и обреченно вздохнула.
Глаза в отражении блестели как-то лихорадочно, словно у нее был жар. Она потрогала свой лоб, но не ощутила высокой температуры. Списав странный блеск на особенности освещения, травница вернулась к койке и уселась на жесткий матрас, машинально ища рукой теплый бок Мурмяуза.
Алида вдруг поняла, что у нее вряд ли скоро появится возможность найти своего друга. Кот остался в Птичьих Землях, а она уже на полпути в Авенум, столицу королевства. Алида уткнулась носом в подушку и зарыдала, всхлипывая и трясясь всем телом.
– Эй, ну не плачь. Вот, я еды принес, – услышала она Ханера. Каюту наполнил аромат вареной картошки. – Поешь, станет легче.
Конюх осторожно погладил Алиду по плечам, и она с неохотой оторвалась от подушки, вытирая слезы и пряча покрасневшие глаза. Миска с картошкой, политой подливкой из лука и моркови, выглядела весьма аппетитно, и уставшая путница взяла ее из рук конюха.
– И хлеб. – Ханер протянул ей ароматную золотистую горбушку.
– Спасибо, – сказала Алида и вгрызлась в ломоть.
Несколько минут было тихо, и Алида надеялась, что чавкает не слишком громко. Ханер сидел в напряженной позе и хмурил черные брови, будто обдумывал что-то не слишком приятное. Наконец он произнес:
– Прости.
Алида едва не подавилась и вытаращила глаза на старого знакомого. Конюх залился краской.
– За прошлый раз. Ну, что не заступился. Я знаю, я повел себя…
– Как последняя свинья, – закончила за него Алида.
– Ну… можно и так сказать, – согласился юноша. Он немного помолчал, а потом добавил: – Я боялся испортить отношения с командой. Пойми меня. Мне очень нужно было попасть в эти Земли.
Алида презрительно фыркнула. «Отношения с командой», которую он знает пару дней, оказались ему дороже их давнего знакомства. Дороже помощи, которую она оказывала Ромашке и остальным лошадям. Дороже их дружбы. Но любопытство оказалось слишком велико, поэтому она спросила:
– Зачем?
Ханер опустил глаза, и Алиде показалось, что он тяжело вздыхает.
– Ради мамы.
Алида никогда не слышала ничего о матери Ханера. Конюх жил с дядей и тетей, а о родителях мальчика поговаривали в деревне так, словно они были не совсем достойными людьми. В особенности отец, который слишком пристрастился к самопальной яблочной наливке.
– И что с твоей мамой? – поинтересовалась Алида, ставя пустую миску на стол. Шхуну качнуло на волне, и миска со скрежетом сползла к краю деревянной столешницы, остановившись у задерживающего борта.
– Она лежит в госпитале. В Авенуме, – выдохнул Ханер. – Врачи говорят, что не знают лекарств, которые могли бы ее спасти. Поэтому я подумал… я читал, что лучше всех в целительстве сведущи древуны. Нет трав, которые они бы не знали. Нет зелий, которые они не могли бы приготовить. Они могут выжать целебный сок даже из ядовитых цветов. Я давно понял, что мне непременно нужно попасть в Птичьи Земли, где живут древуны, и вот, наконец, мне выпал шанс. Я еле уговорил капитана взять меня в команду. Он набирал охотников, военных в отставке, словом, тех, кто умел обращаться с оружием и драться. Я не служил в армии, а лошади всегда были мне ближе, чем ружья. Понимаешь теперь, Алида, каких усилий мне стоило попасть на борт шхуны?!
– Да уж, просто неимоверных, – процедила она. Но рассказ об умирающей матери смягчил ее сердце, и травница призвала все свое самообладание, чтобы не броситься утешать конюха.
– Я хотел остаться в деревне. Выведать все про травы у дикарей, попросить приготовить лекарство для мамы. Но я не подумал о том, как вернусь обратно. – Юноша покачал головой, и несколько прядей смоляных волос упали ему на лоб, закрывая глаза. – Я был так глуп. Самонадеянный идиот. Пристенсен не говорил нам о цели путешествия и сколько дней мы пробудем в Птичьих Землях. Сказал только, что мы плывем туда по приказу Магистрата. Я думал, он будет искать своего наставника. Думал, у нас есть хотя бы неделя. Но все ограничилось разграблением деревни и убийством невинных древунов. Этот Корнитус, ну, старик, который должен был заговорить поле, – слишком крепко заснул или потерял сознание. Поэтому никто не защитил нас от тех тварей из цветков. Туда мы прошли без затруднений, его колдовство действовало, а на обратный путь сил старика не хватило.
– Скольких вы убили? – боясь получить ответ, прошептала Алида.
– Шестерых, – глухо ответил он.
Алида замолчала. Интересно, есть ли среди убитых Лисса или ее мать?
– И зачем? – спросила путешественница.
Ханер молчал. Он сидел, спрятав лицо, удрученный, несчастный, опустошенный. Алида не выдержала и пересела к нему, осторожно положив ладошку ему на плечо. Ханер вздрогнул, как от удара, но, увидев, что она больше не злится, расслабился.
– Пристенсен приказал брать пленных альюдов и древунов, – сказал конюх. – Вот они и схватили тебя. Подумали, что раз ты развлекаешься на балу, значит, ты близка к ним и знаешь их планы. Знаешь, где искать такие же предметы, которые лежали в том сундуке. Все путешествие ведь затевалось именно из-за того, что было в сундуке.
– Хотела бы я знать, – вздохнула Алида, вспоминая поручение Вольфзунда. – А та, вторая девушка? Что с ней?
– Спит. С ней все в порядке. Она, похоже, из древунов.
Алида хмыкнула. Тот, кто приказал Пристенсену брать пленных, будет явно недоволен. Потому что в плен попали те, кто совсем не располагал сведениями о планах Владыки. Как и о том, где искать другие части Манускрипта.
– Они были твоими друзьями? – спросил Ханер.
– Почти… Наверное, – замялась Алида. – Ох, Ханер, что же будет со всеми нами дальше?
Алиду снова придавило тяжестью потерь, и она отвернулась, пряча от конюха расстроенное лицо.
– Дрей с Липучкой остались там, – сказал Ханер после нескольких минут молчания. – Надеюсь, эти древуны их не убьют.
– Они хорошие, – кивнула головой Алида, сама точно не понимая, имеет она в виду Дрея и Липучку или же древунов, которые, должно быть, не набросятся на дружелюбного парня с альпакой.
