Тень на краю империи (СИ) - Бадевский Ян

Бумажки отправились в путь с курьерами-прыгунами.

Да, я успел это всё подготовить.

Джан помогла советом, Бродяга — ценной информацией. Как и отец Симеон, ибо этот товарищ столкнулся с собственными проблемами. А враг моего врага… сами понимаете.

— Сергей, у нас гости, — послышался невозмутимый голос Бродяги. — Их выбросило за периметр отклоняющими линиями.

— Покажи картинку.

Домоморф создал настенный экран, включил его и вывел с кабеля чёрно-белый ролик. Я сразу узнал карателей, преследовавших меня в Москве. Не знаю, на что рассчитывал Иероним, но этих молодчиков вышвырнуло в поросший бурьяном овраг за границей посёлка. Сейчас на экране разворачивалась прямая трансляция. Инквизиторы с перекошенными от злобы лицами, ломая кусты, выбирались из зарослей.

— Соедини меня с мастером Багусом.

— Да, господин, — раздалось на том конце провода.

— Видите этих, мастер?

— Конечно. Гвардия оповещена, ключевые бойцы на позициях.

— Инквизиторов не трогать, — отдал я непростой приказ. — Пропустить к моему дому. Следить, но не препятствовать их проникновению в посёлок.

— Будет исполнено.

Спустя час каратели встали перед моей усадьбой.

Молча, ничего не предпринимая.

Я спустился в гостиную первого этажа, подошёл к непробиваемому панорамному окну и приветливо помахал врагам рукой. Здесь мне бояться нечего. А блюстителям Кодекса надо есть, пить и спать. Не говоря о других потребностях.

Хотите осаду?

Получите, распишитесь.

Глава 33

Последующие несколько часов, как я подозреваю, карателям сильно не понравились.

В дом они войти не могли.

Их приказы никто не исполнял.

Солнце поднялось высоко над горами, и столбик термометра дополз до тридцатиградусной отметки. Дальше начало твориться форменное безобразие, инициированное моими приказами. Время от времени в поле зрения инквизиторов появлялся кто-то из моих гвардейцев с запотевшей бутылочкой минералки в руках. Демонстративно отпивая из бутылки, гвардеец выливал остатки на землю и растворялся в воздухе. Как вы понимаете, хулиганством занимались исключительно прыгуны.

Я присоединился к троллингу, стоя за бронированным стеклом.

Каратели могли наблюдать за тем, как я приветствую их бокалом морса и с наслаждением потягиваю напиток через трубочку.

— Ты уверен, что это не перебор? — рядом появилась Джан, держащая в руке эскимо. — Они выглядят… недовольными жизнью.

Каратели бросали на нас злобные взгляды.

Иллюзион давно был выключен, как и односторонняя поляризация. Меня эти личности в рясах настолько достали, что хотелось оторваться по полной.

— Просто оделись не по погоде, — хмыкнул я. — Раз уж приехал в Фазис, бери плавки и дуй на пляж. Или к водопадам. Может, заказать им экскурсионную программу, как думаешь?

Турчанка не ответила, но в её глазах промелькнули лукавые огоньки.

И всё же, мы находились в осаде. Обитатели дома получили запрет на выход из Бродяги. Маро тренировалась в гордом одиночестве — сегодня наставники не приехали, среагировав на её предупреждение. Взамен с меня было взято обещание поучаствовать в жёстких спаррингах с несколькими видами оружия. И «безо всяких поддавков в твоём стиле».

Федя бурчал, но терпел. Сегодня никто из соседских детей не заглянул к нам в гости. Пришлось и ему пообещать несколько внеочередных партий в настольный теннис.

К половине второго каратели сломались. Один из них растворился в воздухе, а минут через двадцать появился с двумя бутылочками минералки. Передал товарищу, бросив на окно гостиной победоносный взгляд.

Но радоваться пришлось недолго.

Через несколько минут объявился первый из моих агентов с шаурмой. Съев упомянутый фаст-фуд на глазах карателей, прыгун подмигнул им и тут же исчез.

Я велел слугам накрыть на стол прямо в гостиной.

У окна.

Мы пообедали, весело переговариваясь и передавая друг другу блюда. Чтобы стало ещё веселее, я попросил Бродягу создать в гостиной видеокамеру и вывести изображение без звука на внешнюю стену. Телеэкран соткался рядом с окном, и мы ощутили себя звёздами прямого эфира. Вот что, оказывается, чувствуют блогеры-мукбангеры!

После обеда мне надоело издеваться над несчастными инквизиторами, и я удалился к себе в кабинет. Опять же, парни догадались дежурить по очереди, телепортируясь в какую-то местную забегаловку. Лучше поздно, чем никогда.

Никто из них даже не попытался прыгнуть внутрь домоморфа.

Значит, наслышаны о свойствах Бродяги.

И всё же, я не совсем понимал, в чём смысл этого представления. Не дать мне сбежать? Так я за считанные минуты могу переместиться в любую точку планеты. Мозолить глаза и напоминать о бренности всего сущего? Так бред же…

Ближе к вечеру я связался через Администратора с отцом Симеоном. Тот заверил меня, что у кардинала Винсента вместе с Иеронимом начались проблемы. Телефоны Московской консистории разрываются от звонков из Дворянского Собрания, Соборного Трибунала и администрации Эфы. В Супреме экстренное совещание кардиналов. Рассматривается моя жалоба. А самый цимес в том, что Тени начали проверять деятельность Иеронима. Проверку инициировал сам протоинквизитор, так что невозможно отвертеться.

Мне в усадьбу тоже начали звонить.

Пришлось поговорить с Барским, личным секретарём Трубецкого и министром вещания, который попросил не предавать случившееся огласке. После этого нарисовались птицы более высокого полёта. Председатель Дворянского Собрания, с которым я лично не встречался. Князь Мещерский, непонятным образом прослышавший о моих злоключениях. Какая-то шишка из Дома Медведя — вроде бы, заместитель начальника СБ. Арбитр Трибунала…

В конце концов, мне надоело разъяснять каждому своё видение ситуации, и я переадресовал общение Бродяге. Домоморф всем отвечал одинаково — барон Иванов сейчас занят, но непременно перезвонит, когда освободится.

После семи вечера каратели исчезли.

Без предупреждения.

Второй сеанс связи с отцом Симеоном показал, что у преподобного Иеронима всё посыпалось. Дознавателя отозвали из Московской консистории в Супрему. И там, если верить слухам, основательно прочистили мозги.

Сказать, что происходящее меня шокировало, это ничего не сказать.

До сих пор я представлял себе инквизицию, как структуру над законом, остановить которую могут исключительно мойры. Эдакие беспредельщики, прикрывшиеся своим непогрешимым Кодексом. При этом изымающие из обращения «опасные» технологии, но не чурающиеся использовать «ересь» в собственных интересах. Да, я слышал, что они вынуждены считаться с привилегированным классом одарённым, на страже которого их и поставили. Но я впервые видел в действии систему сдержек и противовесов. Со скрипом, но эта машина работала!

В десять вечера мне позвонил предстоятель Московской консистории.

— Господин Иванов, я приношу вам официальные извинения, — слова давались предстоятелю с трудом. — Вызов был отправлен по требованию отца Иеронима. Сейчас все недоразумения улажены.

— Меня ни в чём не подозревают?

— Дело закрыто, — подтвердил предстоятель. — В теории к вам могут обратиться за свидетельскими показаниями, но речи об отступничестве не идёт. Вы вольны свободно перемещаться, не опасаясь преследования… по текущим вопросам.

Последняя оговорка мне очень не понравилась.

— Со своей стороны, — продолжил предстоятель, — вынужден наложить на вас обет молчания.

— Это ещё что такое? — изумился я.

— Подписка о неразглашении, — мягко пояснил инквизитор. — Аналог её. Вы не видели компьютеров и бесшумного пистолета, использованного нашим карателем.

Я хмыкнул:

— Меня чуть не убили.

— Это прискорбно, — тон предстоятеля вообще не изменился. — И я хочу вас заверить, что с виновными проведена беседа, они понесут заслуженное взыскание. Однако с этой секунды вы не имеете права распространять ментальные слепки с технологиями… находящимися вне доступа широких масс.