Закатное солнце еще не остыло, оно причудливо раскрасило пустошь своими желто-оранжевыми лучами, создав очередной шедевр. Еще бы было поменьше пыли в воздухе… впрочем, и так красиво. С другой стороны, ветер стих, так что не так уж и плохо обстоят дела. Виктор уже давно свыкся с некоторыми неудобствами, которые являются непременным спутником любого конного путешественника, если только ты не аристократ. Поправочка — если ты не богатый аристократ, не маг, не просто богатый человек. Всё приходится делать самому, на слуг ничего не скинешь.
До посёлка оставался всего один дневной переход, завтра он будет в Изобильном, вряд ли его новый дом поразит уютом и комфортом, но если сравнивать с ночёвкой в степи, то конечно будет всё по-цивильному. Он соскучился по простым людям, по поселку, растущему на его глазах, по Мигелю и хитровану-старосте. Да уж, ему будет чем удивить партнеров по проекту…
Следопыт вздохнул и в очередной раз подивился тому, как причудливо порой поступает жизнь с человеком. Впрочем, времени прошло достаточно, можно было бы уже перестать удивляться. Подумаешь, невидаль: кто-то может кидаться фаерболами, а другой способен заморозить воду вокруг себя, третий летает как самолёт! Всё равно они остаются людьми, также косячат, ошибаются, лебезят перед сильными мира сего, стараются устроиться в этом мире. Но как его угораздило стать магом — вот что непонятно! Вик покрутил головой, отгоняя вновь подкатившее недоумение.
Он обернулся на заводного, шедшего в поводу, почти чистый гнедой мул был очень похож на лошадь, только уши выдавали в нём ослиные гены отца. Ну и выносливость тоже. При его невыдающихся размерах, этот транспорт вполне подходил в качестве запасного коня для путешествий, а не просто вьючного. Путешественник вдруг снова вспомнил момент своего переноса в этот мир и заулыбался.
Сейчас даже странно вспоминать, что три года назад он не мог оседлать или запрячь лошадь. Да много чего не мог он тогда. И наоборот, многие из его знаний и навыков оказались невостребованы в этом странном мире. Не нужны оказались опыт игры в Контру, на гитаре и в преферанс, не пригодились знания о конфигурации компьютера, пусть и самые базовые. Не пользуются здесь компьютерами, смартфонами, тут принято считать в уме или на бумажке. Вернее, на вощеной дощечке — бумага дорого стоит, и ластиков тут тоже нет. И нормальных карандашей. И презиков- каучук весь уходит на более важные вещи.
Вик откровенно улыбался, спрыгивая с лошади — хорошо же! Роскошные гостиницы, асфальтированные дороги — всё это и здесь когда-нибудь будет, зато вот этого простора, эти закаты, небо, всё то, за что он полюбил Новый мир, оно только здесь!
Памятуя о своём правиле правиле включать голову и контролировать себя, Виктор тщательно проверил горизонт на предмет признаков непрошенных гостей в степи и начал без суеты разбивать походный лагерь. Дело знакомое, многажды деланое, так что руки сами знали порядок действий, не отнимая вычислительные ресурсы у мозга. Коней разнуздать, стреножить, сёдла скинуть, корм задать — животину обиходить нужно прежде всего. Проверить спины, не натер ли, копыта осмотреть, у коней не предусмотрены индикаторы и чеки, они сами ничего обычно не говорят о своём самочувствии. А уже потом и о себе можно позаботиться. Он не стал поднимать тент, в эту пору дожди в пустоши редкость. Походил по округе с топориком, нарубил веток для костра, спустился в знакомый лог за водой. Наличие воды было тем главным ориентиром, определяющим место для ночёвки.
Костер он раскладывал как пижон, лёгкими движениями рук притягивая из охапки растопку, потом ветки потолще. Хотя движения рук, если разобраться, это лишнее, просто по привычке ему было удобнее помогать себе именно так, пассами. Магия телекинеза еще не стала его второй натурой. Путник одернул себя и перестал шевелить ладонями вовсе, именно так он сложил все слои будущего костра. Нескольких ударов стальным кресалом по куску кремня хватило, что упавшие искры смогли поджечь пук сухой травы.
Запах степи, лошадиного пота, разгорающегося костра — нет, уважаемый Жорж, ни за какие коврижки он не согласится переселиться в Пятигорье. «Ты построил своё герцогство, вот и мне дай создать что-то своё. И спасибо за помощь, товарищ Милославский, — вслух прошептал Виктор, — с финансовыми вливаниями и политической поддержкой мы тут такой Новый мир построим!»
Яся Белая
ФЕЯ-КРЁСТНАЯ ЖЕЛАЕТ ЗАМУЖ
Глава 1, в которой я захотела и попыталась…
На обложке витиеватыми буквами написано «Долго и счастливо». Провожу пальцем по выпуклой надписи, передаю альбом крестнице и вздыхаю.
Завидую и даже не прячу этого.
Вон, из открытого окна доносятся голоса и смех — мужской и детский. Прекрасный Принц, теперь уже — король, обучает сына, их первенца… ну чему там мужчины сыновей учат. Крестница оборачивается на голоса, улыбается, кладёт руку на округлый живот.
Принцессу ждём. Конечно, Прекрасную. Луизой решили назвать.
Эх, а я-то чем хуже?
И локоны искрятся, будто над ними встряхнули луну. И глаза чудесные, какого хочешь цвета, чаще — фиалковые. А уж фигурка! У иной принцессы и в лучшие времена такой нет. А крылышки! Ах, какие крылышки! Прозрачные, сверкающие, а пыльца на них — мерцающая, ароматная. Лучше всяких духов. Благодаря ей я летаю. И возраст у меня меркам фэйри совсем юный — сто пятьдесят. В самом расцвете, так сказать! Ну, вот что ещё, спрашивается, мужчинам нужно?!..
Крестница странно на меня смотрит.
Ох, ты ж мать моя, Королева Маб, я что всё это вслух выпалила?
— Угу! — отзывается крестница.
— И с какого момента? — щурюсь на неё. Не могла остановить!
— Примерно с локонов.
Она крутит свой, золотистый, будто сравнивая с теми, о которых только что услышала.
— И ты не обиделась?
Птичкой подлетает ко мне, садится рядом, обнимает за плечи, чмокает в щёку.
— Что ты, крёстная? Я ни капельки не обиделась. И полностью согласна — таких красавиц, как ты, ещё поискать. Действительно, куда только мужчины смотрят?
Снова вздыхаю, подпираю подборок рукой, таинственно и печально гляжу вдаль…
— Эх, дорогая, я замуж хочу.
В общем, зря она в это время апельсиновый сок пила и хорошо, что я — фея. А то бы платье насмарку. Крестница всю меня обрызгала.
— Что? — глазки лазурные округляет, ресницами длиннющими хлопает.
— Замуж, говорю, хочу. А что здесь такого?
— Да ничего, — крестница изо всех сил трёт белый диван: ему тоже досталось апельсиновых брызг. А она никак от привычек своих не избавится: только пыльнку-грязинку увидит — сразу тереть.
Лениво провожу волшебной палочкой — оранжевые отметины исчезают.
— Что я не женщина, что ли? Сто пятьдесят лет только и устраиваю всем «долго-и-счастливо». Уже от платьев, туфель, принцев в глазах рябит, а сама — как тот сапожник.
— Какой ещё сапожник?
В шестнадцать и при золотистых локонах её невежество вполне могло сойти за милую наивность, но теперь-то? Хоть бы в книги иногда заглядывала, а не только в мужнюю чековую книжку…
— Который без сапог. Пословица такая. Аллегория.
— Аааа, — тянет крестница, делая умное лицо и поднимая палец вверх. — Вон оно что.
Хотя ей что аллегория, что астролябия — особой разницы нет. Впрочем, им с Прекрасным и разговаривать-то не нужно. Сядут рядышком, за руки возьмутся, и уже хорошо им. Без слов.
Злая я. А всё потому, что завидую. Тоже хочу, вот так, без слов. При звёздах на крыше сидеть сверчков слушать.
А ведь крестница у меня хорошая добрая девочка. Чего это я на неё?
Вот и теперь вновь садится рядом, неизящно и грузно, чуть покряхтывая, берёт меня за руку и говорит:
— Мы должны исправить положение, крёстная.
— Всенепременно, дорогая. Только как?
— Доверься мне, — заявляет она вполне серьёзно. — Теперь моя очередь помогать.
