— Допустим, — отзываюсь я, пытаясь сообразить, к чему старый прохиндей клонит, — только я-то тут при чём?
— Потому ты в Сказочной стране лучший специалист в области брачных отношений.
— Что? О нет, увольте. А лучше сразу убейте. Пыльцу заберите. Но только не это! Женить Хмуруса невозможно!
— Это почему? — заинтересованно подаёт голос Моргана, большая любительница всяких сплетен и интриг.
— Да потому что Хмурус поклялся, что не родилась та женщина, которая сможет его окрутить и под венец отвести. И, как бы, все эти годы активно это подтверждал.
— Вот, — тянет Мерлин, встаёт и обнимает меня, словно прощается, — поэтому и выбрали тебя. Ты можешь сделать невозможное возможным. Ведь кто, как ни феи, родились, чтоб делать сказки былью!
— Я это… как бы… больше по девочкам. Платьица к балу, туфельки. Тыкву в карету. Принца Прекрасного и чтоб на лестнице догнал да там же, на лестнице, и полюбил… Я не знаю, как с мужчинами такое проворачивать…
Прикрываю глаза, представляю Хмуруса в свадебном платье и возле кареты с хрустальной туфелькой сорок пятого размера в руке…
Нет-нет. Только не это!
— Надо! — произносит Мерлин самое действенное магическое заклинание. Ему даже я сопротивляться не могу. Потому что раз надо, то надо.
— Хорошо. Сколько у меня времени?
— Ровно месяц!
— Да вы с ума сошли!
— Больше твой фантом у Анатоля не продержится.
— А как же принцы, которым крестница написала?
— Не волнуйся, — снова улыбается Маб, — мы найдём им применение. Давно уже один проект в голове зреет…
Бедные принцы!
— Когда мне выдвигаться?
— А прямо сейчас, — Мерлин подтягивает к себе кружку с элем, пьёт, оставляя пену на усах, и добреет, как Санта под Рождество, — чего тянуть.
Верно: раньше ляжешь, раньше встанешь.
Раскланиваюсь с мудрыми магами и лечу в Академию Тёмного колдовства.
…Волшебные силы мне свидетели, я пыталась их отговорить, объяснить, достучаться. Но Отдел никогда не слушает ничьих доводов.
Поэтому держись, Чариус Хмурус, я иду и намерена устроить тебе настоящее «долго-и-счастливо».
Глава 2, в которой я получила…
По пути залетаю к Анатолю. Хоть издали полюбоваться, хоть одним глазком.
О, блаженный поэт! Кружит фантом, не замечает подделки. Но времени в обрез, и в тот момент, когда они решат перейти на сладенькое, хотелось бы быть уже в теле.
Вздыхаю и лечу дальше. Лучше так, а то если начну думать об этом, рискую запороть задание. Но мысленный посыл всё-таки отправляю: «Ты дождись меня, Анатоль, дождись! И будет тебе женой фея-крёстная. А не дождёшься — поймешь, почему в народном фольклоре, именуемом мемами (не путать с мимими!) нас рисуют с топорами».
Эх, жестокая становлюсь и социофобию приобретаю. Но оно немудрено при моём-то роде деятельности.
Что всегда девицам надо? Правильно: принцев подавай. А где их наберёшься на всех? Сейчас весь прогрессивно мыслящийся волшебный народ в нашей Сказочной стране на слэш переходит: в какую сказку не залети — то принц томно смотрит на пажа, то принцесса влюблена в пастушку.
Тьфу ты, гадость какая!
Нетолерантная я, ага. Старею, наверное. Ещё сто лет одиночества, и всё — никакому Маркесу не нужна буду, не то, что Анатолю.
В общем, за такими вот размышлениями и долетаю до Злобнолеса. Ну а где ж ещё Академии Тёмного Колдовства быть? Только за Злобнолесом, чтобы балбесы да оболтусы, которые пошли учиться на магов, не разбежались далеко.
Бью крыльями по воздуху, гляжу с тоской на кривые стволы, когтистые ветки и вздыхаю. Злобнолес — во все стороны. Не облететь. Хотя, может, и есть какие-то облётные пути, вот только я их не знаю.
То ли дело у русских штуковины всякие, сама на одной магоконференции видела. Наливное яблочко с серебряным блюдечком и клубок-моток. Последний, если на землю бросить, катится и указывает дорогу. Вот это я понимаю изобретения! А что у нас, в продвинутой Волшебной Магвропе? Палочки волшебные одни…
Эх!
Уж не знаю, куда бы меня унёс мой поток сознания, но тут прямо над ухом раздаётся:
— Мур вам, мявдам!
Это мурлыкающий голосок сытого котяры может принадлежать лишь одному существу на свете. Тому, кто способен шептать на ухо фее, зависшей на расстоянии пяти метров над землёй.
Мяв-куну.
Кувыркается в воздухе, и вот он уже напротив глаз. Морда предовольная.
Мяв-куны — особенные создания. В Незапамятные времена, когда сказки столько складывались, в одной из лабораторий экспериментальной маггенной инженерии вздумали скрестить Чешира с… Да с кем угодно ещё! У мяв-кунов кошачьи морда и туловище, но на лбу топорщатся смешные рожки. Есть крылья, как у летучей мыши, хотя им, потомкам Чеширов, крылья вроде бы не нужны, но маггенетики решили одарить. На всякий случай. А вместо хвоста — змея. Шипит, скалится. Поэтому если уж мяв-кун начинает за хвостом бегать, значит тот конкретно нарвался и достал. Размножались мяв-куны копированием. Особь начинает сильно трясти, и вот она уже мельтешит с такой скоростью, что и не поймёшь — один зверь перед тобой или несколько. А потом — раз! — затих, смотришь, и впрямь несколько. Копий обычно получалось нечётное число: 3, 5, а то и 17! Вернее, копирование было изначально. Потому что когда маггенетики это увидели: поняли — ещё немного, и мяв-куны захватят планету. Ну и вернули им обычное размножение: мяв-кун+мявкунша=мяв-кунята. Заодно начали бедных котиков истреблять. Но вот только тех ни яды, ни зелья, ни заклинания не брали — сами же таких, неубиваемых, создали.
Мяв-куны сбежали из лабораторий, ушли за Кудыкины горы, образовали там колонию. Со временем у них даже свои науки и искусства появились. Альтернативные, ага. Но большинство мяв-кунов предпочитает бродяжничать и искать приключения для своего змеехвоста и пушистого предхвостья.
Мой старый знакомец, который, кстати, и рассказал мне всю эту галиматью про появление мяв-кунов, как раз таки так относится к категории беспечных странников.
Сейчас он вертикально висит передо мной, сложив передние лапы на груди, и улыбается. Это у них тоже маггенетическое, от Чеширов.
— Что занесло в наши края, мяв?
— Нелёгкая, — честно признаюсь я и хмуро оглядываю бескрайний Злобнолес. Тот щерится, тянет корявые ветки, шумит и явно недоволен тем, что не иду.
А вот уж дудки!
— Мне в Академию Тёмного колдовства надо, — сознаюсь печально.
Мяв-кун издаёт резкий звук, будто ему прижали его змеехвост.
— Я-то думал, вы, после случившегося, туда ни кончиком крылышка, мяв.
Вспомнив, о чём он говорит, невольно ёжусь.
Да уж, полезла в пекло, как бы живой остаться.
А случилось вот что.
Почти девяносто лет назад, когда я только начинала карьеру феи-крёстной, бытовала легенда, что пыльца фей — что-то вроде философского камня для зельеваров. И стали эти мрачные типчики, которые проводят лучшие свои годы у дымных котлов, ловить нас и пыльцу с крыльев стряхивать. А без пыльцы фея, известное дело, погибает.
То были тёмные и страшные времена. Вот и Чариус Хмурус, тогда ещё зелёный аспирант кафедры Пакостного зельеварения, решил себе заполучить столь редкий ингредиент. Отловил Золушку (а их в наших краях полно, больше, наверное, только Красных Шапочек) и шантажом заставил бедную девушку призвать свою фею-крёстную, которой по несчастью оказалась я.
Там-то он меня сцапал, в свою тёмною берлогу уволок и посадил в клетку. И сейчас бы моя душа отплясывала на лунных дорожках, вместе с душами увядших нимфей, если бы не мяв-кун.
Какие дела у них там были с Хмурусом — мне неведомо. Но насолил ему зелёный зельевар, видимо, капитально, поэтому мяв-кун вздумал поквитаться: взял, улучшил момент и отпустил меня. Второй раз чёрному колдуну меня уже было не поймать. Все его заклинания ломала, как хворост об колено. Что может обычный колдун против настоящей феи? Пфф!
