Волна за волной, шлюпки выплевывали на берег моих головорезов. Сотни, если не тысячи глоток ревели что-то нечленораздельное, но в этом зверином хоре отчетливо выделялись два слова, два стяга, под которыми они готовы были идти хоть в пекло: «Сантьяго!» и «Золото!». Я стоял на полубаке «Морского Ворона», наблюдая, как эта пестрая, дурно пахнущая орда растекается по городу, будто черная вода, прорвавшая ветхую плотину. Портобелло напоминал растревоженный муравейник.
Узкие улочки, спроектированные, видимо, для прохлады и защиты от солнца, мгновенно превратились в арену для кровавой вакханалии. Я видел, как первые группы пиратов, вооруженные до зубов кто саблей, кто топором, а кто и просто тяжелой дубиной, сшибались с редкими очагами сопротивления. Испанские солдаты, застигнутые врасплох и деморализованные падением фортов, пытались огрызаться из окон, из-за наспех сооруженных баррикад. Но что могли сделать несколько десятков храбрецов против этой неудержимой саранчи? Их сметали, как мусор, перешагивали через еще теплые тела и неслись дальше, вглубь города, к манящим запахам богатства и беззащитности.
Звуки… Господи, какие это были звуки! К непрекращающемуся грохоту наших корабельных орудий, методично обрабатывающих центр города, добавился новый аккомпанемент. Треск выламываемых дверей, звон разбитого стекла, женские визги, яростные крики нападающих и предсмертные хрипы тех, кто имел неосторожность встать на их пути. Этот адский концерт резал уши, въедался в мозг. Вежа услужливо отфильтровывала часть этого шума, предлагая сконцентрироваться на тактических данных, но полностью отгородиться от происходящего было невозможно. Да я и не стремился.
Хаос. Вот единственное слово, которое могло хоть как-то описать происходящее. Хаос грабежа и почти узаконенного насилия. Я знал, что так будет. Сотни раз прокручивал в голове сценарии штурма, и этот — самый вероятный, самый мерзкий — всегда всплывал на поверхность. Можно ли было его предотвратить? С этими людьми? Едва ли. Для них война и грабеж были синонимами, двумя сторонами одной медали. Попытайся я сейчас вразумить их, призвать к порядку — меня бы просто не поняли. В лучшем случае. В худшем — подняли бы на смех, а то и на ножи. Дисциплина придет позже, когда первая волна ярости схлынет, когда животы будут набиты, а карманы оттопырятся от добычи. Тогда можно будет говорить о контроле. А пока они были предоставлены самим себе, своей алчности и своим инстинктам.
Моей главной задачей, ради которой все это и затевалось, было не допустить, чтобы этот первобытный хаос поглотил нас целиком. Нужно было сломить организованное сопротивление, если таковое еще оставалось после нашего артобстрела, и как можно быстрее захватить сердце города — резиденцию губернатора. Именно там, я был уверен, находились не только главные богатства, но и рычаги управления, которые позволили бы нам закрепиться в Портобелло. Если губернатор и его администрация успеют сбежать или организовать партизанскую войну в городских трущобах, наша победа окажется пирровой. Город превратится в ловушку, в которой мы увязнем надолго, теряя людей и время.
Морган скалился, его глаза горели азартом хищника, учуявшего кровь. Для него это была привычная работа, почти рутина. Остальные капитаны, собравшиеся под мои знамена, тоже не выказывали никаких признаков брезгливости или сомнений. Для них это была долгожданная возможность отомстить испанцам за годы унижений и, конечно, набить трюмы золотом.
— Пора, капитан? — крикнул Морган нетерпеливо переступая с ноги на ногу на своей палубе.
Я перевел взгляд на город, на струйки дыма, поднимавшиеся то тут, то там, на мельтешащие фигурки пиратов, уже добравшихся до первых богатых домов у набережной. Первая волна сделала свое дело — посеяла панику, дезорганизовала оборону. Теперь нужно было наносить точный, хирургический удар.
— Еще пару минут, Генри, — ответил я. — Пусть немного выпустят пар. Нам нужен будет холодный расчет, а не слепая ярость.
Вежа подсветила карту города, накладывая на нее тактические маркеры. Красные точки — очаги сопротивления, зеленые — зоны, уже зачищенные нашими. Синие стрелки указывали оптимальные маршруты к губернаторскому дворцу. Система работала безупречно, анализируя тысячи потоков данных, поступающих от моих сенсоров и, как я подозревал, от каких-то неведомых мне источников. Иногда мне казалось, что Вежа видит этот мир гораздо полнее и яснее, чем я.
Город стонал. Это был не просто звук, это было ощущение. Будто огромное живое существо корчилось в агонии под ногами захватчиков. Я старался не поддаваться эмоциям. Эмоции — плохой советчик на войне, особенно для того, кто несет ответственность за сотни жизней. Хотя, если быть честным с самим собой, жизни этих головорезов волновали меня постольку-поскольку. Они были инструментом, средством для достижения цели. Жестоко? Возможно. Но мир, в который я попал, не располагал к сантиментам. Здесь выживал сильнейший, хитрейший, безжалостнейший. И я учился быть таким. Каждый день, каждый час.
Внизу, у подножия форта Сан-Херонимо, уже формировались новые отряды, готовые войти в город. Они ждали сигнала. Ждали моего сигнала. Мои личные резервы, те, кому я мог доверять больше, чем остальной разношерстной публике. С ними предстояло самое трудное. Пробиться сквозь этот кипящий котел, найти и обезвредить голову испанского спрута.
Я глубоко вздохнул, втягивая в легкие едкий запах пороха, гари и чего-то еще, отвратительно-сладковатого — запаха свежей крови и страха. Да, пора. Пора окунуться в это безумие с головой.
Время пришло. Я махнул рукой, и специально отобранная сотня моих самых надежных бойцов, тех, кто прошел со мной огонь, воду и медные трубы, бесшумно отделилась от основной массы, готовившейся к высадке.
Мы погрузились в несколько просмоленных, крепко сбитых шлюпок и отвалили от «Морского Ворона», взяв курс не на центральные причалы, где уже вовсю шла высадка и слышались первые звуки боя, а чуть в сторону, к пустынному участку берега, прикрытому полуразрушенным молом. Основная масса пиратов ломилась напролом, как стадо быков на красную тряпку. Мой же план был тоньше — просочиться незамеченными, обойти основные узлы сопротивления и ударить в самое сердце, в резиденцию губернатора. Для этого не нужна была грубая сила, здесь требовались точность, дисциплина и хорошая разведка. Последнюю мне обеспечивала Вежа.
Карта города, подсвеченная в моем сознании, была детализирована до каждого переулка, до каждого внутреннего дворика. Вежа, словно невидимый спутник, вела нас по самым безопасным маршрутам, отмечая потенциальные засады, скопления противника и даже, как мне казалось, интенсивность звуков боя в разных кварталах. Это было почти читерство, но я не собирался отказываться от такого преимущества.
Высадились мы без проблем. Тишина здесь была почти оглушительной по сравнению с тем ревом, что доносился из центральной части Портобелло. Мои люди, в отличие от основной орды, двигались слаженно, почти беззвучно, каждый знал свое место и задачу. Я видел, как Стив, пригнувшись, скользит вдоль стены, его движения были плавными, кошачьими. В руках он сжимал пару коротких, остро отточенных тесаков.
Первое подтверждение его боевых качеств не заставило себя долго ждать. Когда мы огибали угол какого-то склада, из темного проема вдруг высунулся испанский солдат с аркебузой наперевес, явно зазевавшийся или отбившийся от своих. Он еще не успел толком ничего сообразить, как мой боцман молниеносным движением метнул один из своих тесаков. Оружие со свистом рассекло воздух и вонзилось испанцу точно в горло. Тот только хрипнул, выронил аркебузу и мешком осел на землю, не издав больше ни звука. Стив так же спокойно подобрал свой тесак, вытер его о мундир убитого и снова занял свое место в строю. Я мысленно поставил ему жирный плюс. Он стоил десятка иных «вояк».
Вежа пискнула, выводя красную метку на крыше двухэтажного дома чуть поодаль.
— Снайпер, второй этаж, крайнее левое окно, — тихо скомандовал я, указывая направление.
