Шпага с сухим, резким звоном ударилась о мраморный пол. Этот звук прозвучал как последний, прощальный удар похоронного колокола по испанскому владычеству в Портобелло.
— Портобелло ваш, капитан Крюк, — его голос был глухим, лишенным всяких эмоций, безжизненным.
Просто констатация. Факт, который уже невозможно было оспорить.
В зале на одно короткое, неуловимое мгновение воцарилась абсолютная, почти нереальная тишина, а затем ее буквально разорвал многоголосый, оглушительный, торжествующий рев моих пиратов. Они кричали, не сдерживая себя, размахивали оружием, кто-то от избытка чувств начал палить в расписной потолок, совершенно не обращая внимания на густо осыпающуюся оттуда штукатурку. Победа! Полная, оглушительная, безоговорочная победа! Один из самых богатых и самых защищенных городов Нового Света, гордая испанская жемчужина Карибов, неприступная, как считалось, твердыня — теперь лежала у наших ног, покоренная и разграбленная. Это было нечто невероятное, то, во что еще вчера мало кто мог поверить. Величайший триумф пиратского братства за многие-многие годы, если не за всю его бурную и кровавую историю.
Мы сделали это. Несмотря ни на что, вопреки всему, мы сделали это.
Портобелло пал.
А той ночью, когда город уже неистово стонал под безраздельной властью моих оголодавших до добычи людей, а в захваченном губернаторском дворце вовсю шел бурный дележ награбленного и не менее бурный пьяный разгул, я, к своему некоторому удивлению, оказался в спальне дочери губернатора. Кажется, ее звали Лусия или как-то похоже, что-то такое испанское, витиеватое. Впрочем, имя в тот момент было не так уж и важно. Важно было то, что она была очень молода, до смерти напугана и, несомненно, красива той особой, южной красотой. Знойная горячая испанка была страстной, что немного смутило даже меня. Но я успокоил себя тем, что она, по праву победителя, была частью моей «добычи». Еще одна маленькая, но приятная личная победа в длинной череде больших свершений этого бесконечного дня. Но вымотала она меня знатно.
Глава 11
Солнечный луч пробился сквозь щель в тяжелых ставнях, ударив прямо по глазам. Я поморщился, повернулся на другой бок, пытаясь ухватить еще хотя бы несколько мгновений тяжелого, вязкого сна. Тело гудело после вчерашних подвигов и ночных «утешений», которые оказались на удивление… энергозатратными. Лусия, или как там ее, не обманула ожиданий. Южная кровь — она такая, горячая, неуемная. Даже будучи пленницей, она умудрилась выжать из меня последние соки.
Рядом раздался тихий шорох. Я приоткрыл один глаз. Девушка уже не спала. Сидела на краю огромной кровати, спиной ко мне, и ее плечи чуть подрагивали. Плачет, что ли? Ну, дела. Вчерашней ночью для слез вроде поводов не было, скорее наоборот. Хотя кто их разберет, этих женщин. Особенно испанок. Особенно после того, как их город взяли штурмом, а отца-губернатора… Впрочем, об отце она, кажется, не слишком горевала, по крайней мере, вчера это не мешало ей проявлять завидную пылкость.
Она медленно повернулась, и я увидел в ее руке простой глиняный кувшин и чашку. Глаза заплаканные, это точно. Но взгляд был странный. Не такой, как вчера. Тогда в нем плескался отчаянный вызов и плохо скрытое любопытство. Сейчас же — что-то другое. Какая-то мутная глубина, которую я не сразу смог расшифровать.
— Сеньор капитан… — голос у нее был тихий, с хрипотцой. — Выпейте воды. После… такой ночи вам, должно быть, хочется пить.
Она протянула мне чашку. Улыбка у нее получилась вымученная, натянутая. И тут же в голове привычно щелкнуло, включилась Вежа.
«Внимание, Николай. В воде сильный растительный яд быстрого действия. Концентрация летальная. Сексуальная активность использована как отвлекающий маневр для усыпления бдительности и обеспечения физической близости в утренние часы, когда метаболизм замедлен, а реакция снижена. Классическая женская тактика. Непредсказуемо и эффективно, если бы не одно „но“».
Яд. Вот тебе и «приятная личная победа». Кажется, эта маленькая фурия решила, что одной бурной ночи недостаточно для завершения наших отношений. Захотелось поставить жирную точку. Или крест. На мне.
Я медленно сел на кровати, не сводя с нее глаз. Улыбнулся как можно безмятежнее, хотя внутри все похолодело от такой незамысловатой подлости.
— Благодарю, красавица. Но я что-то не привык пить с утра. Кофе бы сейчас, но где ж его взять в разоренном Портобелло…
Ее лицо неуловимо изменилось. Улыбка сползла, а в глазах мелькнул тот самый звериный страх, что я видел вчера, когда мои ребята втащили ее ко мне. Она поняла, что я понял.
— Пей! — вдруг выкрикнула она, и голос сорвался на визг. Чашка в ее руке дрогнула, вода плеснулась на простыни. — Пей, проклятый пират! Ты убил моих братьев! Ты разорил мой дом!
И прежде чем я успел что-либо предпринять, она с неожиданной для ее хрупкого сложения яростью метнула в меня оставшуюся в чашке воду и сама бросилась следом, выхватив откуда-то из-под подушки небольшой, но, судя по блеску, остро отточенный стилет.
Реакция сработала безупречно. Я легко ушел от ее неуклюжего выпада, перехватил запястье с зажатым стилетом, выкручивая его так, что она взвыла от боли, и оружие со звоном упало на каменный пол. В следующий миг я уже придавил ее к кровати, навалившись всем телом. Она брыкалась, царапалась, пыталась укусить, изрыгая проклятия на испанском. Силы были явно не равны. Даже без нейросети я бы с ней справился играючи.
— Тише, тише, огненная моя, — прошипел я ей на ухо, стараясь не обращать внимания на ее попытки достать меня ногтями. — Не стоило так горячиться. Я ведь даже не был уверен. А теперь… теперь ты сама все подтвердила. Глупо, Лусия. Очень глупо.
Дверь в спальню с грохотом распахнулась, и на пороге возник Сэм, один из моих старых головорезов, с дымящимся мушкетом в одной руке и бутылкой рома в другой. Вид у него был помятый. Увидев развернувшуюся перед ним картину — меня, в чем мать родила, удерживающего извивающуюся девицу, — он присвистнул.
— Ух ты, кэп! А я думал, ты уже порядок наводишь. А ты тут… продолжаешь?
Я отпустил испанку, которая тут же отползла в угол кровати, глядя на меня с ненавистью. Поднял с пола стилет, повертел в руках. Изящная вещица.
— Забирай ее, Сэм, — сказал я, кивнув на Лусию. — И это… постарайся не обижать. Все-таки дочь губернатора. Может, еще пригодится для торга. Да и яд она мне подсунуть пыталась, так что особо не церемонься, но без членовредительства. Отведи ее в отдельные покои. И чтобы ни один волосок с нее не упал.
Сэм понимающе хмыкнул.
— Будет сделано, кэп. Не обижу.
Он схватил Лусию за руку, она попыталась вырваться, но куда там. Сэм, не обращая внимания на ее крики и проклятия, аккуратно ее увел. Я остался один, глядя на мокрое пятно на простыне и валяющийся кувшин.
И вот что мне было непонятно: зачем вся эта комедия с ядом? Ведь вчера, когда ее привели, я же ясно дал понять — никакого насилия. Не захотела бы — пальцем бы не тронул. Сказала бы «нет» — и все. Может, запер бы в комнате до выяснения, но уж точно не стал бы силой брать. Так к чему эти ухищрения? Отравить меня, чтобы что? Чтобы ее тут же растерзали мои ребята, оставшиеся без капитана? Или это была просто слепая, иррациональная месть? Да уж, женская логика — вещь в себе. Непредсказуемы до жути.
Я поднялся, наскоро ополоснулся из умывальника и начал одеваться. Из города доносился непрекращающийся гул — крики, выстрелы, хохот, звон разбитого стекла. Праздник грабежа шел полным ходом. Пора было заканчивать с этим балаганом и браться за дело. Портобелло был наш, но это только половина задачи.
Спустившись во двор губернаторского дворца, я увидел картину, от которой волосы встали бы дыбом у любого цивилизованного человека. Пираты, пьяные и счастливые, тащили все, что попадалось под руку: золотую церковную утварь, тюки с шелком, бочонки с вином, перепуганных кур и даже одного тощего поросенка, который отчаянно визжал. Кое-где уже вспыхивали драки за особо ценную добычу. Этот хаос нужно было немедленно прекращать, иначе мы рисковали потерять больше, чем приобрели.
