За ними наблюдает стайка молодых мамаш и старушек, рассевшихся на скамейках площадки и у подъездов.
— Здорово, Елизар.
Поворачиваюсь на голос. Ко мне подходит невысокий худой паренёк с хитрыми глазами. Коричневые брюки, клетчатая рубашка, кепочка по блатной моде, надвинутая на глаза.
— Здорово, — отвечаю я.
Обмениваюсь с парнем рукопожатием. Рука у него оказывается неожиданно крепкой.
— А базарили, ты коньки отбросил. Мотыль, ботали, тебе перо в грудак засадил, и когда скорая приехала, ты уже отходил. Зуб давали. — Парень с интересом рассматривает мою грудь.
— Врали, — спокойно отвечаю я. — Видишь, стою же перед тобой. Рано похоронили.
— Ага, — соглашается он, — получается, Серый и Кацо балаболами оказались.
— Выходит так.
И тут мой взгляд зацепился за выходящую из арки девушку и прилип к ней. Незнакомка была чудо как хороша. Распущенные волосы белоснежной волной рассыпались по плечам, аккуратный вздёрнутый носик, пухлые алые губки, большие синие глаза, в которых можно утонуть, светящаяся чистая кожа. Личико с тонкими чертами лица, длинные изящные ножки, тоненькая талия, которую можно визуально обхватить ладонями, и высокая, вызывающе торчащая под футболкой грудь. Девушка была одета в потёртые синие джинсы Levi’s, на ножках красовались лёгкие небесно-голубые мокасины, а на футболке разноцветными буквами светился лозунг хиппи «Make love, not war!». Девчонка была похожа на самую красивую блондинку советского кино Ирэн Азер, как родная сестра.
Девчонка заметила мой взгляд, насмешливо фыркнула и повернулась ко мне.
— Чего смотришь, Мишка? Денег на водку хочешь попросить? Извини, алкашам не подаю.
Глава 4
— А с чего ты взяла, что я алкаш? — Насмешливо смотрю на девушку.
— Да по тебе видно, — дерзко отвечает блондинка. — И вообще…
Красотка пренебрежительно машет рукой и отворачивается. Похоже, она здесь кого-то ждет.
— То есть ты оцениваешь человека по внешним признакам? — ухмыляюсь я.
Она хмыкает и вздергивает носик, даже не соизволив развернуться.
— А знаешь, что можно сказать о тебе, используя твои же критерии?
Девчонка попадается на приманку и поворачивает ко мне смазливую мордашку.
— Что? Давай, расскажи, послушаю. — В голосе блондинки явственно слышится ирония.
— По внешним признакам можно сказать, что ты гомосексуалка, грязная чушка, любительница заниматься сексом с кем попало и употреблять тяжёлые наркотики. Чтобы ты правильно поняла, это не оскорбление, а мнение, основанное на твоей манере одеваться.
— Что ты несешь? — злится девушка. — Это ещё почему?
Мой гоповатый «друг» в клетчатой рубашке ухмыляется и с интересом смотрит на меня, ожидая ответа.
— Объясняю популярно и наглядно, как умственно отсталым. Ты носишь синие джинсы «Левис». Так? — спокойно уточняю у красотки.
— Ну да, — настороженно подтверждает девчонка. — И что?
Подколку про умственно отсталых она пропускает мимо ушей.
— А то, что это культовые брюки для гомиков. То есть таких мужиков, которые предпочитают ухаживать не за женщинами, а за женоподобными манерными мужчинками. И, естественно, трахать их, пардон за мой французский, в разработанные задницы. Да будет тебе известно, девочка, джинсы «Левис» приобрели широкую известность благодаря иллюстрациям известного пи…, извини, гея Джорджа Квейнтаса в культовом французском журнале гомосексуалистов «Гей Френч Лайф». А поскольку лягушатники усиленно навязывали всему миру своё видение стиля в одежде как единственно правильное, а Париж провозгласили Меккой моды, джинсы «Левис» обрели большую популярность сначала у голубых любителей волосатых задниц, а потом у быдла, слепо подхватившего стиль пи… геев. Нормальная девушка или мужчина такой зашквар не наденет.
Идём дальше. У тебя на футболке написано «Make love, not war!». Это лозунг хиппарей, призывающих заниматься любовью, а не войной. Такие футболки обычно носят представители этого движения, ставшего субкультурой и образом жизни определённой части молодёжи, начиная с шестидесятых годов. Значит, ты тоже к ним принадлежишь или, по крайней мере, разделяешь их ценности. Так?
— Допустим, — настороженно отвечает блондиночка. — Продолжай.
— А кто такие хиппи? Это вонючки, не мывшиеся месяцами, ходившие с засаленными волосами. Они пропагандировали свободную любовь. То есть трахали всё, что шевелится, такое же вонючее, потное и грязное. Часто даже массовые оргии устраивали, похожие на совокупления свиней в сарае с навозом. Для этого и жили коммунами. А чтобы достичь просветления, ударно употребляли тяжёлые наркотики в огромных количествах. Из-за этого десятки тысяч хиппи в различных уголках земного шара просто сдохли в собственной моче и испражнениях.
Подведем итог: внешние признаки, по которым ты любишь судить о человеке, указывают на то, что ты чушка, относишься к поклонницам нетрадиционной любви, обожаешь трахаться с кем попало. Ещё и наркоманка в придачу.
— Ты, ты… — Девчонка задыхается от ярости, в глазах сверкает ненависть. — Скотина!
Развеселившийся сявка показывает мне большой палец, с трудом сдерживаясь от хохота.
— Что, Ева, уели тебя? Думала, самая крутая? — гогочет он. — А сама даже не знаешь, что носишь.
— Идиот! — шипит на него блондинка и разворачивается ко мне: — Ты думаешь, что я поверила твоему бреду? Нафантазировал себе чёрт знает что и мне рассказываешь фигню какую-то.
— А ты спроси у знающих людей, — улыбаюсь я, — или прогуляйся к нашим хиппи. Они собираются на Пушке, Арбате, встречаются на Гоголевском бульваре или во Фрунзенском садике на Знаменке. Там тебе быстро всё расскажут о свободной любви, коммунах, предложат наркотики и прочие радости жизни. А продвинутые манерные мужчинки, изображающие богему, должны знать о Квейнтасе и джинсах «Левис». Правда, я не в курсе, как и где их найти. Просто потому, что не интересуюсь подобным.
— Не интересуешься? А откуда тогда знаешь? — язвительно выплевывает слова Ева.
— Оттуда. Прессу надо читать, новости культуры, повышать свой кругозор. А вообще твой вопрос — это глупая попытка вести дискуссию в духе «сам такой». На уровне детского сада. — Ехидная улыбка расцветает на моем лице. — Ты ещё песочком в меня кинь или ножкой топни.
— Дурак. — Блондинка надувается и резко отворачивается.
— Слушай, умная, так что там насчет любви? — продолжаю куражиться я. — Твоё предложение, написанное на футболке, в силе? Здесь одно из двух. Или ты дремучая, как средневековая крестьянка, не знаешь английский и не умеешь пользоваться словарём, чтобы разобрать, какая хрень написана на твоей футболке. Или, наоборот, ненавязчиво предлагаешь мужчинам заняться с тобой любовью. Какой вариант верный?
Довольный гопник, не стесняясь, ржёт, хлопая себя по коленям.
— Миша, не корчи из себя интеллигента, образование на твоих синих пальцах написано, — насмешливо отвечает блондинка, — ты всегда был алкашом и хулиганом. А сейчас интеллектуала из себя строишь.
— Вот видишь, ты опять по внешности судишь, — улыбнулся я. — А может, я исправиться решил и взяться за ум? А под личиной, как ты говоришь, алкаша и хулигана, скрывается трепетная душа, жаждущая романтических отношений и чистой страстной любви? Вот ты, как настоящая хиппи, могла бы помочь мне в этом. Только помойся как следует, я, конечно, всё понимаю, отрицание традиционных ценностей и всё такое, но грязнуль не люблю. Могу даже тебе кусок хозяйственного мыла выделить для этого. Знаешь, как им пользоваться?
Девчонка хватает ртом воздух, не зная, что ответить, и только сверлит меня бешеными глазами. Я иронично смотрю на неё. Во двор заезжает сиреневая «шестёрка».
— Андрей приехал, сейчас он тебе всё разъяснит популярно, что почём. — На лице блондинки появляется злорадная улыбка.
— Знаешь, даже не удивлюсь, — усмехаюсь я, — неандертальцы тоже, чуть что, хватались за дубины и камни. Отстаивать свою точку зрения словами было для них слишком сложно.
