10. Мередит. Тени былого
Тропинка петляла между деревьев, пружиня под ногами. Земля словно задалась целью развеселить того, кто по ней ступал. По-мультяшному яркие листья деревьев: кудрявых клёнов, ситцевых берёз, меланхоличных ив мелькали над головой Мередит пока она совершала утреннюю пробежку.
Сердце билось в груди ровно и радостно. Лёгкие наполнял по-осеннему прохладный, свежий воздух. Шуршащего под кедами гравия было неслышно — его заглушала музыка, звучащая в наушниках.
Обычно Мередит любила слышать окружающий мир, но сегодня хотелось ни на что не отвлекаться, а просто бежать.
Дорожка нырнула в узкий просвет между кустарниками и разветвилась. Та, что была присыпана свежим гравием, продолжала уходить прямо, а та, где гравий выцвел и почти рассыпался, уводила вправо.
Любопытство и страсть к неизведанному заставили Мередит свернуть на тот путь, который представлялся ей менее исхоженным. Кустарники в этой стороне почти одичали без людского присмотра. Кое-где поблескивали под солнцем яркие бутылочные осколки мутно-зелёного цвета.
В детстве Мередит любила делать из таких секретики в песочнице, закладывая под стёклышко обёртки из-под конфет.
Тропинка вновь круто загнулась и вывела из маленького лесочка прямо к двухэтажному коттеджу.
Типичный дом в классическом американском стиле, обитый белым сайдингом, спрятавшийся под крышу с розовой черепицей.
Над входом возвышалась крытая терраса с уютными креслицами, лавочками и зеленью в горшочках.
Мередит остановилась, отключив музыку.
Она вспомнила этот дом.
* * *
Вспомнила ярко, явственно и вдруг, так, будто кто-то резко повернул выключатель в её голове.
Она была здесь!
Была не раз и не два. Часто. Вместо с отцом.
Они приходили сюда и накануне того дня, когда её родителей так жестоко убили.
Здесь жил Чарльз Брэдли — человек, которого отец называл своим другом.
Мередит вспомнила, как мистер Брэдли никогда не нравился ей.
Вернее, ей не нравились его дети. А если уж совсем точно — его старший сын. Мальчишка, на год моложе самой Мередит, но ведущий себя так, будто взрослым был тут он, а она — глупая малявка.
У мальчишки ещё было такое претензионное, противное восточное имя — Ливиан.
Этот гадкий Ливиан всегда пакостил: портил платья, ломал куклы, больно толкал в спину. И всё всегда всё сходило с рук.
«Что ты хочешь? — посмеиваясь, говорил отец. — Мальчишки! Вот подрастёт, поумнеет, станет совсем по-другому к тебе относиться. А пока просто будь умнее, Кнопка. Не связывайся с ним».
Но общительная и упёртая Мередит не желала «просто не связываться».
Она раз за разом пыталась подружиться. И раз за разом натыкалась на насмешки и грубость в ответ.
В тот далёкий вечер Мередит всё-таки решила быть паинькой и никому не докучать, а посидеть рядом с папой и мистером Брэдли. Благо те, занятые разговором, её не прогоняли.
Мередит развлекалась тем, что разбирала на части прихваченную с собой куклу (в её воображении это была операция).
Поначалу она совсем не прислушивалась к разговору взрослых, но потом тревожные интонации в их голосах привлекли её внимание.
— Ты должен послушаться Рэя, Тед, — уговаривал отца мистер Брэдли. — Поговори с Лиен. Объясни, во что она вляпалась. И какими могут быть последствия.
— Не сделаю я этого. Не стану пугать жену, Чарльз! Это совсем ни к чему.
— Считаешь, что Кинг стал бы делать предупреждения просто так?
— Не знаю.
Мередит, подняв глаза, увидела, что непривычно глубокая морщина залегла между отцовский бровей.
— Я не знаю, что сделает или чего не сделает твой возлюбленный Кинг, — отец устало потёр переносицу.
А потом спросил уже совсем другим, злым голосом:
— Неужели ты сам-то всё ещё доверяешь ему, Чарльз? После всего, чему бы были с тобой свидетелями? После всего, что мы о нём знаем?
— Никто из нас не святой, Тед. Иногда, чтобы выжить, приходится делать трудный выбор.
— Да ладно, Чарльз? — ухмыльнулся отец. — Это теперь так называется? Трудный выбор? Да он просто съехал с катушек! Признай это и всё сразу встанет на свои места. Все его поступки объясняются одним — он свихнувшийся псих! А ты хочешь, чтобы я, поверив ему, всё поставил на карту?
— Рэй псих, этого никто не отрицает. Но он не дурак и не фантазёр. Если не хочешь верить ему — не верь. Просто сделай так, как он сказал: уезжай отсюда, Тед! Увези семью, пока не поздно.
— Нет.
— Тед…
— Я сказал — нет! — отрезал отец. — Я не настолько глуп, чтобы бросить всё из-за дурацких сказок!
— Но достаточно глуп, чтобы подвергать риску собственную семью? — холодно спросил тогда мистер Брэдли.
На следующий день отец с мамой погибли.
* * *
Мередит начисто забыла про ту встречу.
Зато сейчас застыла в осознании, что разгадка старой истории близка. Правда, к которой так стремилась Линда, была совсем рядом!
Мередит вытащила из ушей наушники и решительно направилась к белой веранде. Лишь мгновение колебалась она перед тем, как нажать кнопку звонка.
Раздалась мелодичная трель, но тишина за стеклянной дверью какое-то время оставалось нерушимой. Потом слух различил тяжёлые шаркающие стариковские шаги.
Никто из Брэдли, по подсчётам Мередит, не должен был так ходить, если только с ними за это время не произошло какое-нибудь несчастье.
Дверь открылась.
На пороге стояла женщина в летах. Умопомрачительный перманент на её на волосах превращал причёску в подобие июльского одуванчика.
— Мисс? — окинула она Мередит вопросительным взглядом. — Чем могу быть полезна?
Взгляд её был не особенно-то дружелюбен.
Действительно, редко ожидаешь чего-то хорошего от незнакомых визитёров в начала девятого утра. Чаще всего опасаться приходится назойливой рекламы, ненужных услуг или Свидетелей Иеговы.
Мередит поспешила рассеять подозрения, пока не захлопнули нос перед её дверью:
— Доброе утро. Я — Мередит Филт. Мой дом стоит на соседней улице, на Авеню-14, Вторая линия. Мы недавно сюда переехали после долгого путешествия. Видите ли, раньше в этом доме жил лучший друг моего отца, мистер Брэдли. Может быть вы слышали о таком? После того, как папа умер, мы не поддерживали отношения, но я надеялась встретиться с ним.
В глазах пожилой женщины зажегся огонёк интереса:
— Авеню-14? Говорите, вы Мередит Филт? О! Я прекрасно знала ваших родителей, деточка! Значит вы всё-таки вернулись? И какой красавицей стали! Дайте-ка я на вас полюбуюсь, моя дорогая. Заходите! Заходите скорее в дом. Позволите, душенька, предложить вам чашечку чаю?
— С удовольствием, миссис…?
— Линдсей.
— Как? Сара Линдсей? Это — вы?!
— Так ты обо мне не забыла?
На глазах женщины заблестели слёзы умиления.
— Я прекрасно вас помню, — заверила её Мередит. — Вы жили в домике через дорогу наискосок от нас. Я обожала играть с вашей очаровательной собачкой.
— Кексик!
Сара постаралась как можно незаметнее смахнуть набежавшие слезинки с глаз.
— Он был такой чудесный. Я так тосковала по нему, когда он умер. Вы же знаете, как я его любила?
— Тяжело терять того, кого любишь, — посочувствовала Мередит. — Надеюсь, он умер по естественной причине?
— Опухоль. Страдал ужасно, бедняжка. Старость, она такая, — вздохнула Сара Линдсей. — Для всех тяжёлая. Никто уже не видит смысла в том, чтобы с тобой возиться. Становишься как списанный товар с истраченным сроком годности.
Мередит погладила руку, покрытую морщинистой кожей с пигментными пятнами.
— Знаете, я ведь учусь на врача?
— Какая умница! Думая о тебе, я всегда воображала тебя похожей на твою мать. Чудесная была женщина, помилуй господь её душу.
— Да, чудесная. По крайней мере такой она предстаёт в моих воспоминаниях.
— Такой она и была. Я плакала, когда узнала о том, что случилось с вашей семьёй. Твои родители этого не заслужили. Бог покарает виновных в их смерти. Рано или поздно для всех наступает час искупления.
