И, несмотря на вопли протеста со стороны зеркала, наколдовываю чёрное покрывало, полностью укутывающее болтливое стекло.
— А теперь, — возвращаюсь к Злобинде, — займёмся тобой. И посмотрим, что оно запоёт, когда закончим. Ты мне доверяешь?
Она совсем по-девчоночьи вытирает слёзы и кивает.
— Вот и славно, — подбадриваю я. — А теперь встань вот сюда, и приступим.
Когда я творю волшебство, которое мне особенно по душе, звучит музыка. И сегодня я в ударе.
На Злобинде струящееся платье из лунного серебра. Тёмные волосы забраны сеточкой, усыпанной горным хрусталём. Голову обнимает венок из белых лилий. Хрустальные туфельки подчёркивают изящество ножки.
Невесты, прошедшие через моё колдовство, всегда чудо как хороши. А уж для Злобинды я расстаралась на славу.
Сдёргиваю покрывало с зеркала, и стекло ахает:
— Вы прекрасны — спору нет…
Теперь моя подопечная серебристо смеётся. Больше ей не до слёз.
— Нам пора, — говорю. — Я не особенно знаю, что должна делать подружка невесты, но постараюсь быть лучшей.
Злобинда мотает головой:
— Тебе не надо стараться, ты уже лучшая.
И мы выходим в коридоры академии, которая, кажется, даже замирает в ожидании первого в своей жизни праздника.
У входа нас встречает Иолара, вся перепачканная мукой, но счастливая. Рядом с нею — мерцает и переливается беловатым светом дух. И хоть формы его расплывчаты и нечётки, можно определить, что тело, которое он покинул, принадлежало мужчине. Невысокому, лысоватому и полноватому.
— Отец? — удивлённо произносит Злобинда и едва не роняет букет.
Иолара выступает вперёд:
— Сестра, я позволила себе призвать дух отца. Решила, что тебе будет приятно увидеть его.
Злобинда поджимает губы, в глазах напухают слёзы, она кивает. Конечно, семейных объятий у них не выйдет. Но радость дочери, оттого, что к венцу её поведёт отец велика.
Дух тоже шмыгает носом.
— Как же ты выросла, девочка. Твоя мать гордилась бы тобой.
При упоминании о матери Злобинда почему-то сникает, Иолара делает беспомощные пасы руками, пытаясь спасти положение, внезапно ставшее неловким.
Понимаю, пора поддержать и подставить дружеское плечо.
— Всё потом, — шепчу Злобинде на ухо, приобнимая за талию. — Сегодня твоя свадьба. И это главное!
Дух-отец соглашается со мной.
Он пытается взять Злобинду под руку, но конечно же не может. Тогда дочь подыгрывает ему, вытягивает руку, словно кладёт свою ладонь в его. Дух приосанивается и ведёт прекрасную невесту по залу, под цветочными арками. Со всех сторон раздаются поздравления и летят лепестки роз. Торжественная нежная мелодия вьётся, создавая в воздухе узоры в виде золотистых сердечек.
Злобинда в длинном струящемся платье идёт, едва касаясь пола, и будто летит.
Галет у алтаря взволнованный, в белом мундире и при короне. Улыбается немного виновато, ждёт свою королеву.
По ту сторону алтаря — недовольный Хмурус, супит брови и явно злится. Какая ирония — женихом-то, по моей миссии, должен быть он сам. Однако сейчас, используя полномочия ректора, должен соединить пару узами брака.
Мои девочки в сиреневых платьях стоят полукругом, в руках у них корзинки, полные фиалок. И кто скажет, что эти девушки — дурнушки и аутсайдеры? Они хороши так, что глаз не отвести. Значит, чего-то я да и стою, как учитель.
Ну вот дух вкладывает ладонь дочери в руку Галета. Вернее, Злобинда помогает ему и здесь. А потом молодые произносят брачные клятвы.
Галет подхватывает новобрачную на руки и выносит в главный зал, где всё уже готово для бала.
Я, как старшая подружка, подлетаю к счастливой Злобинде и говорю:
— Сейчас, прежде чем начнётся бал, ты должна бросить букет.
Злобинда вбирается на оркестровый подиум, поворачивается спиной и кидает.
Лилии разлетаются красивым веером.
И я ловлю их, все до одной.
Стою с букетом и думаю: какая же, судьба, ироничная особа. Ведь если подружка поймала букет невесты, значит, ей и самой скоро замуж. Эта примета срабатывает в девяносто девяти случаях из ста.
В общем, устроила брак Злобинды, скоро выйду замуж сама. А Хмурус — моя миссия, ради которой я здесь, — до сих пор холост и совершенно не имеет матримониальных намерений.
Вот так я и поддержала подругу! И почти провалила задание.
Глава 18, в которой я понеслась…
Ректор окидывает меня ехидным и многозначительным взглядом. Но что именно хочет этим сказать — непонятно. Я фыркаю и испаряю букет. А-то как бы некоторые хмурые типы чего себе там не надумали.
Но в глубине души — радуюсь. По опыту знаю, что между тем, как ловишь букет, и собственной свадьбой обычно проходит не более полугода. Пытаюсь вызвать в памяти образ Анатоля, чтобы представить, как мы идём с ним по проходу, — и терплю фиаско. Потому что образ нежный поэта каждый раз идёт зыбью, и на его месте возникает самодовольная физиономия Хмуруса.
Впрочем, возникает она каждый раз, стоит мне только прикрыть ненадолго глаза или же перестать думать об обязанностях подружки невесты.
Поэтому я спешу уйти в бальный зал, чтобы руководить мероприятием. Все ждут весёлых конкурсов и других бесшабашных затей. Я охотно извлекаю их из недр памяти и демонстрирую почтенной публике.
Наконец настаёт очередь поздравлений. С пожеланиями совета да любви сменяют друг друга коллеги и студенты, родственники и друзья. Разумеется, после каждого поздравления молодожёнам приходится целоваться, но они, кажется, совсем не против такой традиции.
Тут выходит небольшая заминка, когда дух-отец решает поздравить дочь. Это мило и трогательно, но он не может сам держать микрофон. Мне приходится заставить оный парить перед его лицом.
Речь родителя врезается в память, и я с лёгкой завистью понимаю, что меня никогда никто не будет так напутствовать. У фей не бывает отцов.
А говорит он следующее:
— Каждый отец счастлив видеть свою крошку в свадебном наряде. Ведь девушки в этот день так по-особенному красивы. Милая моя Злоби, ты прекрасна. А ещё ты у меня большая умница. Но прошу тебя, если поссоришься с ним, — дух указывает на Галета, который подбирается и бледнеет, — не рассказывай мне. Вы потом договоритесь, и ты его простишь. А вот я — никогда.
Злобинда хлюпает носом и грозит испортить весь совершенный макияж, над которым мне пришлось целый час поколдовать.
Дух улыбается и поднимает вверх сжатую в кулак ладонь:
— Будь счастлива, милая. И проживи с Галетом такую же хорошую жизнь, как и мы с твоей мамой…
Злобинда уже ревёт по полной. Хорошо, что оратор догадывается на этой торжественной ноте испариться. А я, чтобы скорее развеять сгущающиеся тучи печали, открываю бал.
Конечно же, он начинается танцем жениха и невесты. Разумеется, вальсом. Галет, хоть толст и не очень проворен, но вальсирует весьма неплохо. Видимо, у любого короля танцы в крови.
По-настоящему меня удивляет Хмурус.
Как только объявляется второй тур, он оказывается рядом со мной и приглашает на танец.
— Раз уж я терплю это безобразие, — он широким жестом обводит веселящуюся толпу, — то должен получить свою порцию удовольствия.
Но я щурюсь и не собираюсь так быстро уступать.
— Ой ли, — говорю. — А кто мне заявлял, что насекомые не в его вкусе?
— Помнится, — Чариус Хмурус складывает руки на груди и надменно смотрит на меня сверху вниз, — кто-то вернул мне подначку, обозвав паучарой.
Краснею. Не люблю, когда мне напоминают о моих проколах. И чтобы поскорее отвлечься от неприятных мыслей, соглашаюсь:
— Только один тур.
Вкладываю ладонь в его — твёрдую и холодную. Но едва только пальцы Хмуруса стискивают мои, а рука — обвивает мой стан, как меня охватывает странное ощущение. Будто я уже испытывала похожее блаженство от того сочетания силы и нежности. Хмурус чуть насмешливо улыбается и немного загадочно. И это тревожит меня. Я точно знаю, что никогда не прикасалась к Хмурусу. А уж прикосновение его паучьих зеленоватых пальцев запомнила бы навсегда. Тогда откуда дежа вю?
