— У нас сейчас самостоятельные практикумы, — лепечу я первое, что приходит в голову.
— Новое слово в педагогике? — ехидно осведомляется Хмурус.
— Возможно. Я всегда предпочитала нетрадиционные методы.
— Да куда уж нетрадиционее, — хмыкает он, — не появляется в аудитории. До такого и впрямь мало кто мог додуматься.
Опускаю голову ещё ниже. Чувствую, что вся горю.
— И после этого вы ещё пеняли мне на мою некомпетентность как ректора?
Мне и за тот выпад ужасно стыдно.
Действительно, глупо было даже предположить, что Чариуса Хмуруса столько лет держали бы на должности главы академии, будь он таким профаном, как я его выставила. У него определённо своя игра и козыри в рукаве. И мне всё это он предъявит вряд ли. Мне — только претензии. Заслуженные, надо признать.
— Могу ли я просить у вас внеочередной отпуск? — не поднимая глаз, бормочу я. — Просто физически сейчас не способна к педагогической деятельности.
Хмурус несколько секунд размышляет и сопит вверху (он настолько выше меня, что для встречи взглядами мне необходимо задирать голову), потом снисходит:
— Хорошо. Даю вам три дня. И это — беспрецедентный случай. Постарайтесь больше не допускать подобного. Не хочу, чтобы коллеги говорили об особом к вам отношении.
С этими словами он поворачивается и уходит. А я, пристыжённая, спешу в медотсек.
Присаживаюсь в кресло, ласкаю взглядом чеканный профиль моего кудесника. С замиранием сердца смотрю, как медленно и тяжело вздымается и опускается его грудь, и страшно боюсь, чтобы это движение прекратилось.
Ах, любимый. Ну что же ты никак не вернёшься ко мне? Сколько слёз я пролила. Сколько чар использовала. Сколько поцелуев подарила.
Вздыхаю, протягиваю руку, глажу по шелковистым тёмным волосам, трогаю холодную ладонь, на мгновение переплетаю наши пальцы.
Мама ошиблась.
Фее можно любить.
И даже нужно, а без этого она станет ворчливой и недоброй.
Милый, я не хочу становиться брюзгой. Я не хочу растерять пыльцу. Смогу! Верну тебя! И мы снова будем парить среди звёзд.
И принимаюсь за книги.
Шорох страниц — лучшая музыка для меня. Я вглядываюсь в строчки. Читаю заклинания и магические формулы на всех языках.
Гонюсь — до спёртого дыхания, до сведённых судорогой пальцев — за надеждой. На этой странице нет, на следующей будет точно!
Верю, верю, верю… И, пролистывая очередной том, почти теряю веру. Чтобы со следующей книгой обрести её вновь.
В жизни столько не читала.
В глазах рябит, строки плывут, слова путаются. Становится всё сложнее уловить смысл прочитанного.
Вот толстый том «Самых действенных чар» выскальзывает из рук и падает на пол. Нет сил потянуться за ним. Откидываюсь на спинку кресла, прикрываю глаза… и тут же проваливаюсь в сон.
Сон прекрасен — мне снится радуга, игры с сёстрами-феями на лесной полянке, усыпанной цветами. Выше деревьев поднимается наш смех и звенит серебром в безоблачной синеве неба…
…но вот небо хмурится, темнеет, лес скидывает листья, ветки становятся корявыми и острыми, птицы смолкают, сёстры исчезают, ветер пронизывает до кости. Поляна предо мной поросла не цветами, а поганками и мухоморами. И из-за деревьев выползает чёрный зловещий туман…
Нет, нет, надо проснуться.
Что-то не так!
Глаза разлепливаю с трудом и впрямь различаю перед собой чёрное пятно. Да и аура исходит недобрая. Какая-то злобная тварь проникла сюда, воспользовавшись беспомощностью кудесника и тем, что я утратила бдительность.
Нащупываю волшебную палочку, сжимаю крепче.
Злоумышленник ходит вокруг и что-то бормочет.
Прислушиваюсь — стихи. Мой странный гость произносит их слегка нараспев, видимо, имитируя пение:
Лёгкий ветер присмирел,
Вечер бледный догорел,
С неба звёздные огни
Говорят тебе: «Усни!» [9]
Меня укутывают тёплым пледом и убирают прядку со лба.
Странный злодей.
Добрый.
Фокусирую взгляд — Хмурус.
Наклоняется надо мной, смотрит странно.
Притворяюсь спящей.
Он ставит на столик возле меня какие-то склянки с зельями. Поднимает книгу и бережно кладёт её рядом с магическими микстурами, шепчет: «Спи» и бесшумно уходит.
А я некоторые время пытаюсь осознать произошедшее — Хмурус заботился обо мне?! Почему? И почему принёс зелья, которыми я стану лечить другого мужчину?..
Нет.
Я должна во всём разобраться. Устала от недосказанностей и загадок. Пойду к нему, и поговорим без обиняков.
Встаю с кресла, бросаю взгляд на кудесника — с ним всё без изменений, увы. Поправляю одеяло, легко целую в губы и выскальзываю в коридор.
Тут темно, хоть выколи глаза.
Подсвечиваю себе волшебной полочкой, иду к покоям Хмуруса…
…но тут… мимо меня протопывают следы.
Четыре следа. И судя потому, что один побольше, а другой поменьше и с отпечатком каблука, оставили их мужчина и женщина. И, сдаётся мне, оставили совсем недавно…
Глава 21, в которой я стала…
Я почти разрываюсь, решая: бежать ли мне за следами или кинуться к Хмурусу? Принять решения помогает Мурчелло. Лучший следопыт всех времён и народов лихо выпрыгивает из-за угла. Хвост стоит стоймя, показывает острые, закруглённые, словно кинжалы, клыки, мех на загривке дыбится, когти выпущены и цокают. Глаза мяв-куна горят жаждой истребления.
Герой и защитник.
Голосом из фильмов про благородных рыцарей, ценой жизни спасающих дев, он кричит мне:
— Беги…
Сам же, не останавливаясь, проносится дальше, за следами, но до меня всё-таки долетает:
— … к Хмурсу, мяааааааааууууууу! Я догонюуууууу!..
Срываюсь и лечу на всех крыльях. Но до кабинета не добираюсь, а в очередной за сегодня раз врезаюсь в ректора.
— А мне казалось, что фасеточное зрение даёт возможность смотреть на 360 градусов, — холодно, цедя по слову, говорит он, когда я ойкаю и отскакиваю к стене.
— Фасеточное?! — давлюсь негодованием.
— Ну да, вроде у вас, стрекоз, такое…
Зеленющая морда — само ехидство. В тёмных глазах — злая насмешка.
— А ты — паучара! — бурчу под нос и тем самым немного спускаю пар. Поэтому дальше уже говорю вежливо, тем более что сейчас мне не до препирательств сейчас и соревнований в острословии: — В коридорах академии всегда полумрак, даже совершенное зрение рано или поздно начнёт подводить.
Но его слух всяко лучше моего зрения, и он конечно же расслышал колость, поэтому презрительно хмыкает. Однако сменяет гнев на милость и прячет «ответные любезности», которые, прямо чую, крутились у него на языке. То же выбирает спокойный, деловой тон:
— Почему вы не спите в такое время? Вы же попросили у меня три дня отгулов ввиду вашего физического истощения. Значит, ночами должны отдыхать.
Попалась.
Как объяснить Хмурусу, что я… хотела убедиться: он ли несколько минут назад заботился обо мне или это был сон? И только теперь понимаю, насколько глупо изначально выглядело моё предприятие.
Интересно, он бы долго надо мной смеялся, скажи я ему такое?
Щёки опаляет стыдом, и теперь я даже радуюсь полумраку.
— Я была в медотсеке, искала средство… — жестикулирую, пытаясь без слов объяснить: лекарство для милого кудесника… — ну… в общем… знакомилась с общей теорией зелий… когда услышала шорох. Выглянула — а там следы. И сразу же полетела к вам.
Вот, почти правда, а далась непросто, потому что скрывать, лукавить, выкручиваться — не моё.
— Следы! — восклицает он и поднимает вверх тонкий зелёный узловатый палец, похожий на сочленения паучьей лапки. — С вами с ума сойти можно, не то, что след потерять.
— Я знаю, куда они направились. Мурчелло помчался за ними.
Спешу реабилитироваться и продемонстрировать свою нужность.
