— Какая в этом необходимость? Кристалл-холл вот-вот отреставрируют.
Куколка Ирис всегда говорила сладким, как карамель, тягучим голосом. И смотрела на меня из-под ресниц. И надувала губы. Даже одевала блузки, позволяющий в глубоком вырезе любоваться всеми её прелестями.
Впрочем, кроила она из себя роковую соблазнительницу, коей не была ни в малейшей степени, зря. Мне-то, повидавшему на своём веку множество знойных красоток, было видно с первого взгляда, что весь её роковой опыт существует лишь в воображении. Но если она не бросит дурную манеру со мной кокетничать, в нашей маленькой семье могут возникнуть разногласия.
— Ты хоть раз там была? — спросил я.
— Где?
— В Кристалл-холле.
— Нет.
— Больше чем уверен, тебе не захочется там жить. В домике поменьше нам будет уютнее.
— Так это ты теперь будешь решать, что нам нужно, а что нет? — саркастично фыркнула плутовка.
— Имеешь что-то против?
— С какой стати это должен быть ты?
— Ну, я вроде как в нашей семье пока единственный мужчина?
— Мужчина? — насмешливо протянула она.
К этому времени Катрин решила присоединиться к нашей маленькой компании.
Выглядела она измученной. Под глазами тени.
Опять, наверное, за своими медицинскими книжками просидела до зари?
— Доброе утро, — ободряюще улыбнулся я.
— Доброе, — кивнула она.
— Что такое? Ты не в духе? Может быть, голова болит? — с деланным сочувствием подтолкнула кузине чашку чая Ирис.
— Плохо выспалась.
— Чего ради изводишь себя бессонницей?
Катрин не ответила, принимаясь за завтрак.
— Хочешь знать, о чём мы тут без тебя беседовали? Альберт говорил о новом доме, — с ехидной улыбкой оповестила Ирис.
— Ты хочешь купить новый дом? — удивлённо вскинула на меня глаза Катрин.
— Ну, своё жилище, это же… круто?
— Но в документах записано, что…
— Ты должна оставаться бездомной? — подначил я. — Зарегистрируем дом на меня. Формальности будут соблюдены.
— Почему на тебя? — возмутилась Ирис. — Если так приспичило, регистрируйте на меня лучше!
Я снизошёл до пожатия плечами:
— Катрин может регистрировать бумаги на кого хочет, но чем раньше мы съедем отсюда, тем будет лучше. Для всех.
Ирис вновь бросила на меня сердитый взгляд.
Необычные всё-таки у неё глаза. Такого цвета не могу припомнить ни у одного из своих знакомых — словно фиалки. Бывает же такая красота?
Слава богу, что она оставляет меня равнодушным.
Я быстро понял — малейшая шалость в этом направлении со стороны Катрин прощена не будет. Так что с первого часа нашего знакомства я старательно разыгрывал из себя с Ирис старшего братца.
— И когда вы собираетесь выбирать дом?
Фиалковые глаза Ирис загорелись сдержанным оживлением. Малышке явно не терпелось составить нам компании.
— Хочешь поехать с нами? — лениво протянул я.
— Не уверена, что Линда согласится выделить нам новую сумму денег, — передёрнула плечами Катрин.
— Линда не может согласиться или не согласиться.
Катрин никак не могла научиться расставлять правильные приоритеты.
— Она может либо выполнить наш приказ, либо мы её уволим.
Катрин приподняла брови.
Насколько я сумел разобраться в её характере — она упрямая. Не вступает в полемику, доказывая свою правоту, а молча гнёт свою линию. Но при этом с таким напором, что любая горластая баба рано или поздно уступит, сделав так, как хочет эта тихая мышка.
— Дело не в Линде, — сверкнула глазищами Ирис. — Дело в Катрин. Она просто не хочет, чтобы я ехала с вами, вот и всё!
— Чушь! — с горячностью возразила та, но вспыхнувшие розовым щёки выдавали её смятение.
— Не переживай! — Ирис в сердцах отбросила салфетку, поднимаясь. — Я не собираюсь соперничать с тобой за внимание Альберта. И не стану досаждать ненужным обществом. Можешь быть спокойна, сиятельная графиня, как только удастся убедить маму в очевидном — в том, как мало ты в нас теперь нуждаешься — мы уедем, и ты нас больше не увидишь.
— Не говори ерунды! — вскинулась Катрин.
Ирис покинула нас, оставив после себя грозовую атмосферу.
— Нет! Она невыносима! — вскричала Катрин.
— Самое время отнестись к ней снисходительнее. Не думаю, что твоя кузина каждый день выбирает недвижимость, — попытался я донести до неё своё видение конфликта. — Процесс выбора — это настоящее удовольствие. Она просто хотела разделить его с нами…
— Я бы не советовала тебе вмешиваться в мои отношения с сестрой, — резко оборвала Катрин.
— Разве я вмешиваюсь?
— Ты даёшь советы, которых я не просила!
Она права. Мне не следовала этого делать. Ненужно было вмешиваться. Я и сам это знал.
Но всё равно меня бесил взятый ею тон!
— Похоже ты не нуждаешься не только в чужих советах, но в обществе. Моё почтение, мадемуазель Кловис.
Во взгляде Катрин промелькнуло сожаление. Она не хотела, чтобы я уходил.
Но, если исключить общение, мне за столом делать было нечего. Это стало проблемой, портившей существование — я не мог есть.
Лечилось подобное отсутствие аппетита одним единственным способом — кровью. Причём обычная кровь тут помочь не могла.
Мне нужна была кровь Элленджайтов.
Мне нужна была кровь таких же, как я. Только таких, как я, в мире больше нет.
Чтобы про Элленжайтов не говорили, мы не маги, не вампиры и не демоны.
Никто в нашей семье никогда не проводил кровавых обрядов с человеческими жертвоприношениями. Не призывал дьявола.
Говоря современным языком — мы мутанты.
В связи с чем произошли эти изменения, никто не знает, но чем сильнее повреждение нашего организма, тем быстрее делятся клетки, восстанавливаюсь.
Чем сильнее они восстанавливаются, тем сильнее боль, которую мы испытываем.
Поскольку кровь быстро сворачивается, есть лишь один способ получить её наполненной живительным началом — пить прямо из уст.
Для донора процесс не слишком приятный, а вот для получателя всё совсем иначе. Никакой алкоголь, наркотики и прочий допинг не сравнятся по силе воздействия с кровью Элленджайтов.
Я не знаю, какой орган в моём теле отвечал за производство этих полезных, восстанавливающих веществ. Но так или иначе эти гормоны поступали в кровь, заставляя одни клетки делиться, другие — разрушаться.
Когда токсинов от разрушенных клеток накапливалось слишком много, происходило то, что мы между собой определяли, как приступ — вместе с кровью организм избавлялся от шлаков.
Как известно, любой орган имеет свои пределы. И если их преступить, ничем хорошим это не заканчивается.
А мы, Элленджайты, спецы в преступлении любого предела.
В старые времена, когда организм одного из нас работал на пределе, всегда был рядом другой, готовый поделиться кровью.
Теперь я был один.
Дополнительных источников и страховок нет, а значит, очень может статься, мне не придётся жениться на Катрин, поскольку воскрешение моё окажется недолгим.
Я пытался пить обыкновенную кровь. При здешних условиях это оказалось несложно. Медицинские сыворотки кое-как поддерживали силы, служа источником питания, но в силу состава и моих особенностей они никак не могли быть той чудесной батарейкой, что была так необходима.
Острая боль изматывала постоянно. Я становился раздражительным и излишне возбудимым.
В такие минуты мне нравилось сбегать от моей наставницы и блуждать по городу в полном одиночестве.
Нравилось со свистом нестись по пустынной дороге.
Всё вокруг изменилось. Я не узнавал ни старых улиц, ни старых магазинов, не было прежних аллей, домов и двориков. Но одно осталось неизменным: старый дом плотских радостей. Наше детище, гнездо порока — Астория.
От размышлений и планов меня отвлёк стук в дверь:
— Входи.
Катрин вплыла в комнату и остановилась, глядя на меня обличительно.
— Я весь внимание.
— Ты купил новый автомобиль?
— Да. Купил. Есть причины для возражения?
