— Если бы. — покачал головой Берослав. — Маркус говорил, что они продадут в рабство тех женщин и детей, которых не смогут прокормить. И выручат за них еду. И ромеи никак не смогут этому воспрепятствовать из-за массы способов это сделать. Например, даки вполне выступят посредниками или даже сами алчные ромейские купцы соблазнятся большими прибылями.
— Ты это серьезно?
— Со слов Маркуса они уже так делали несколько раз. Сам он не принимал участия, но слышал и вполне доверяет этим словам. Они, порой, про нас выдумывают всякое. Но Валамир тоже о таком слышал. Это воспринимается как жертва богам за ради спасения людей. С каждого рода выставляются такие сироты и продаются. Их провожают с почестями и почитают как героев, пожертвовавших собой ради выживания родичей. И с его слов так не только в рабство продают. Могут и богу какому отправить, перерезав горло и утопив в болоте. Мило?
— Ты, я вижу, веселишься… Впрочем, неважно. Значит, ты мыслишь, гёты и квады не вымрут к весне?
— Нет. Не вымрут. А у роксоланов и языгов из дружин только отряд Гатаса. Все остальные… ну… Ничто, в сущности. Ни опыта, ни оружия с бронями. Даже коней хороший пока на всех нет. Это значит, что германцы могут вернуться и навалять степнякам. Пусть и не сразу.
— Ну… — задумался Добрыня. — Да, это действительно выглядит опасно.
— Поэтому мои люди, что тут ставят крепость, пусть даже слабую и малую — бесценный подарок для наших степных гордецов. Мы ведь перекроем верхний брод. И сможем его держать даже этим отрядом в пару сотен человек. Если все по уму сделаем. Сами же, при необходимости, спустимся ниже и перекроем нижний брод. А силы Тавриды и Боспора закроют брод в низовьях Днепра. И все. Река на замке.
— Летом.
— Летом, — нехотя согласился Берослав. — Но у них нет внятного обоза. Ты сам видел: все что могли тащили вьюками и лодками. Это значит, что зимой они, даже если и совершат набег через реку, то вряд ли смогут закрепить свой успех. Да и невеликим множеством пойдут, так как иначе не прокормиться.
— Так-то да… интересно получается. Особенно если позже выйдет перекрыть такой же крепостью нижний брод. Но когда сарматы окрепнут… они ведь захотят получить контроль над этими крепостями.
— А смогут? — оскалился Берослав.
— Будешь с ними воевать? — с надеждой в голосе спросил Добрыня.
— Нет. Они не придут на эту войну. — покачал головой князь. — Да и Гатас уже вкусил выгоду от союза. А эти земли прямо связаны с его ордой. Для них эти крепости станут отрадой.
— Ой ли?
— Через них люди Гатаса станут ходить в набеги на гётов с квадами. Отрезая ответные удары с их стороны. Не полностью. Нет. Летом речные вылазки германцы станут делать постоянно, но массовые вторжения и страшные разорения вряд ли смогут предпринять…
Добрыню, конечно, это не успокоило.
Просто он согласился с разумностью задуманного князем. Но все равно чрезвычайно переживал. Видимо, сказывался личный опыт и та резня, которую устроили его родичам роксоланы.
Но это было неважно.
Скорее даже хорошо, так как подкупить его степняки едва ли смогут. Просто в силу того, что он их ненавидел…
Сам же Берослав мыслил шире и масштабнее.
Он хотел развить тему с наймом через родственников сирийских лучников и балеарских пращников. Ну… быть может, и еще кого. С тем чтобы развернуть три крепости. Две на ключевых бродах, а последнюю — у слияния реки Сож с Днепром.
Для начала.
Перекрывая подступы к своим союзным кланам с юга. Ну и, заодно, готовясь для последующего рывка к порогам. Чтобы уже их оседлать и защитить. За это время он надеялся обеспечить тылы и подготовить людей, ну и порешать с германцами, хотя бы с их частью. Ну и славяне по Припяти напрашивались на вовлечение в союз кланов. Возможно, что и с переселением. В конце концов, новые методы сельского хозяйства позволяли селиться намного плотнее. То есть, открывали возможности для консолидации всех славян вдоль этого речного пути. И не только их…
— За нами следят, — тихо, но вполне отчетливо произнес Валамир, вырывая князя из размышлений.
— Гёты?
— Или квады, но скорее гёты.
— Видел их?
— Мельком. В этот раз они делают все правильно. На лошадях передвигаются, скрытые от глаз, а поглядеть выходят пешком.
— Засаду готовят?
— После того, что случилось? — нервно усмехнулся Валамир. — Они и таятся как могут, только из-за того, что испугались.
— Серьезно? Испугались? — хохотнул Берослав.
— Да. Я только сейчас понял — они раньше на виду держались, чтобы показать, насколько ты в их глазах ничтожен. Сейчас бояться отчаянно. Я бы тоже боялся. Ты же могущественный колдун.
— Хм… занятно.
Берослав чуть подумал, в упор разглядывая родича Милы, постукивая при этом по борту корабля. Почесал затылок. После чего усмехнулся и взял у стоящего рядом дежурного жестяной рупор. И начал рассказывать адаптацию мохнатого анекдота на ломанном языке гётов:
— Попали как-то на необитаемый остров славянин, германец и ромеец. Поймали каким-то чудом золотую рыбку. И молвила она: я исполню по три желания каждому…
Наблюдатели все прекрасно слышали, но виду не подавали. И лишь на фразе «бочку пива и всех обратно» кто-то сдавленно хохотнул в кустах ивы на берегу. Ну и Валамир прыснул.
Дело пошло.
Принесли второй рупор. И князь с дальним родичем стали работать дуэтом. Берослав говорил фразу на местном языке, а Валамир следом на языке гётов. Как итог, анекдоте на третьем, в кустах уже послышалось громкое ржание. А вечером, на привале, эти разведчики даже вышли к костру — поговорить.
— Садитесь к огню, — пригласил двух гётов князь.
Они охотно согласились. В варварском мире запада Евразии не было в обычае нападать или как-то вредит тем, кого приглашаешь разделить трапезу. Не только у славян, но и у германцев.
— Чего ваши конунги на меня взъелись? — спросил он, протягивая им жареное мясо.
— Узнали мы, что из-за тебя ромейцы смогли квадов да маркоманов разбить. А потом твоими происками языги прошли по землям квадов и разорили их. Теперь же мыслишь нас извести под корень.
— И от кого вы это слышали?
— Этого я тебе сказать не могу.
— У моих друзей среди ромеев хватает влиятельных врагов. Видимо, они и болтают эти глупости. Больше некому. Другим тако соврать фантазии не хватит.
— Скажешь, это не ты делал?
— А зачем? — улыбнулся Берослав. — Что мне это дало бы полезного?
Его собеседник задумался. Князь меж тем продолжил:
— Не спеши. Хорошо подумай и ответь на вопрос: кому было все это выгодно? Кто получил наибольшую пользу от всех тех ужасных дел, которые вы приписываете мне?
— Но ты с нами дрался.
— И буду драться, так как вы шли рушить мою торговлю. Разве вы не ее хотели прервать?
— Это торговля Римом сама по себе все объясняет.
— Разве? — улыбнулся Берослав. — Ты сам когда-нибудь торговал?
— Случалось.
— С ромееми вел дела?
— Пару раз продавал им рабов после набега.
— И как тебе служится Великому Риму?
— Я ЕМУ НЕ СЛУЖУ! — несколько нервно вскинулся этот германец.
— А с чего ты взял, что я служу?
— Они даровали тебе гражданство.
— Как будто я его просил, — фыркнул князь. — Ты можешь лицезреть меня перед собой. Здесь. В лесах. Хотя меня много раз звали уехать в земли Империи. Но я отказался.
— И почему же?
— Потому я служу не ромеям, а тем людям, которые доверились мне. Прежде всего союзным кланам славян и балтов. И действую к их пущей выгоде. Отчего и торгую с ромеями. Полагаю, что никто не сможет утверждать, будто торг с ними — пустое. Не так ли?
— Нет, не пустое.
— Вот видишь. — улыбнулся князь. — Вас просто обманули. И вы за свою доверчивость заплатили кровью. Родная кровь, полагаю? Кто-то из ваших, вернувшихся из Рима?
— Я тебе не говорил, кто нам про тебя рассказывал. И не говорю.
