"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36 (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

— НИИ на грани научной фантастики, новые горизонты физической науки, ек-макарек, а лифты из прошлого века, — прокомментировал Егор Михайлович после довольно продолжительного ожидания. — Причем, даже не конца века, а откуда-то из середины. Такие вот пироги, Василий.

Лифт наконец-то подъехал и со скрипом распахнул двери. Мы вошли внутрь, Егор Михайлович нажал кнопку, и лифт неторопливо пополз наверх.

— Лучше Чапай, — сказал я.

— Почему Чапай?

— Потому что Иванович, — сказал я. — Прозвище.

— Логично, ек-макарек, — сказал он. — Тогда ты меня дедом Егором зови. Или просто дедом.

— Да не такой вы и старый.

— Это не от возраста, это мой позывной еще со времен войны, — сказал дед Егор. — Ох, и всыпали мы тогда им…

— Кому им?

— А кому мы только ни всыпали, — сказал он. — Бывал здесь раньше, Чапай?

— В сорок втором году — нет.

— Да я про Новосиб спрашиваю, ек-макарек.

— Тоже нет. Но всегда хотелось посмотреть город.

— Это ты со временем точно не угадал, — сказал дед Егор.

— А вы здесь начальником службы безопасности? — спросил я.

— Да какая у них тут безопасность, — махнул рукой дед Егор. — Я, несмотря на возраст, их в одно рыло вынести могу, причем еще до завтрака. Не, я тут вроде консультанта по темным векам. Синекура, ек-макарек, а на самом деле — ссылка, чтоб я столичным мажорам на глазах не отсвечивал и жизнью наслаждаться не мешал.

— А это тогда зачем? — спросил я, указывая на кобуру.

— Так это мне ребята неофициальный сувенир с Гражданской привезли, — похвастался дед Егор. — Нравится он мне очень, всегда нравился. Оружие должно внушать уважение. Вот у тебя какой?

— Вот, — я показал.

— У генерала какого-то отжал, что ли? Или сам сынок генеральский?

— Нет, это мой, — сказал я. — Документы с собой не прихватил, так что придется вам на слово мне поверить.

— Так ты, выходит, герой?

— Да не такой уж и герой, и то невидимого фронта, — сказал я.

— Давно уже непонятно, где он, этот фронт, — сказал дед Егор. — О, кажись приехали.

Судя по моим ощущениям от скорости, с которой двигался лифт, поднялись мы от силы этажей на десять. И если учесть, что ехали мы, скорее всего, откуда-то из подвала, здание института далеко не башня «Федерация».

Двери открылись и выпустили нас в очередной коридор. Здесь было посветлее, но в целом обстановку можно было охарактеризовать словами «бедненько, но чистенько». Побеленный потолок, выкрашенные бежевой краской стены, дешевый линолеум на полу. Неказистое такое будущее у передовой отечественной науки…

— И куда теперь смотреть? — поинтересовался я.

— В окно, — сказал дед Егор. — Смотри в окно, ек-макарек. В твоем времени таких пейзажей не показывали.

Я подошел к окну и посмотрел.

Сквозь давно немытое стекло была видна только стена несомого ветром песка. Начиналась она метрах в ста от здания института, а заканчивалась… нигде она не заканчивалась, по крайней мере, если из этого конкретного окна смотреть.

Песчаная буря? Мы в Новосибирске или в Дубае?

— Э… — сказал я.

— Согласен, отсюда вид не тот, — сказал дед Егор и посмотрел на часы. На обычные часы, а не какой-то хитрый прибор, но смысл жеста от этого не изменился. — Давай на крышу поднимемся, если хочешь. Больше нету красоты, чем позырить с высоты.

— А я вас ни от чего важного не отвлекаю? — спросил я.

— Завещание я лет десять назад написал, только сейчас в нем смысла все равно нет, — сказал дед Егор. — Какая разница, как кто последние минуты этого мира проведет?

Мы поднялись на крышу, и я узрел.

Картина перед моими глазами открылась довольно впечатляющая и вполне апокалиптичная.

Здание института было семиэтажным, так что я не слишком ошибся в расчетах, и казалось, что оно накрыто невидимым куполом, за пределами которого бесновалась праматерь всех песчаных бурь этого мира. В Новосибирске, не в Дубае.

Особой сюрреалистичности картине добавлял тот факт, что из-за купола до нас не доносилось ни единого звука. Буря была абсолютно бесшумна. Виднелись всполохи молний, но сопутствующий грохот отсутствовал.

И ветер не завывал и не свистел в ушах, хотя был вполне себе ураганным.

— Что это?

Я не особо надеялся на ответ, но все же его получил.

— Пески времени, туды их в качель, — сказал дед Егор. — Великая темпоральная пустыня, которая вот-вот поглотит этот мир с концами.

Глава 29

— И так везде? — спросил я.

— По всему миру, — сказал дед Егор. — И есть у наших мудроголовов подозрение, что не только по нашему миру. Закат цивилизации, ептыть. Совсем не так, как мы ожидали.

— А есть у ваших мудроголовов подозрение, почему так произошло, и кто виноват?

— Хроношторм, — сказал дед Егор. — Стихия, туды ее в качель. Так что никого конкретного не обвинить.

— А чего тогда на меня охоту устроили?

— Это долгая история, так сразу и не объяснишь, — сказал дед Егор.

— А если в двух словах?

— Ты — источник нестабильности, ек-макарек. Конечно, не главный ее источник, но один из. Ты мешаешь.

— Чему мешаю-то?

— Спасению мира.

Я посмотрел на небо, которого больше не было.

— Не поздновато ли спасать?

— Наверное, поздновато. Но они пытаются. А ты бы не пытался?

— Справедливо, — согласился я. — И каковы шансы?

Он покачал головой.

Оно и понятно. Я все еще здесь, шторм все еще здесь, и это значит, что в прошлом у них ничего не получилось. Похоже, что описанное майором противостояние закончится совсем не так, как он мог представить. Сколько бы суслики не прыгали на бронепоезд, в конечном итоге победит сама пустыня.

Песок времени похоронит и тех, и других.

— Насмотрелся? — спросил дед Егор. — Теперь пошли ко мне в берлогу, чаю хоть нормально напоследок попьем.

— А далеко идти?

— Не очень, — сказал он. — Да ты не нервничай, Чапай, среди нас тут кровавых маньяков нет. Точнее, среди них. Они ж в большинстве своем ученые, они не такие. Хотя иногда и жаль, что они не такие, если вспомнить, чем им в последнее время заниматься приходится. Ты вот с доктором физико-математических наук Приговым знакомство свел, и как он тебе?

— В той сфере деятельности, благодаря которой мы познакомились, не впечатлил, — аккуратно сказал я. Зато он, может, ученый неплохой, товарищ верный и примерный семьянин. Но об этом тут вообще лучше не заговаривать, ведь наверняка у многих семьи вне защитного купола остались.

Тут все от фактора внезапности катастрофы, наверное, зависело. Успели под защиту институтских механизмов перетащить или не успели… Хотя, что значит «не успели»? У них же тут натуральная машина времени.

— И это ведь один из лучших, туды их всех в качель, — грустно сказал дед Егор. — Даже стометровку может пробежать, в норматив укладываясь, и подтягивается целых восемь раз. Ты вот сколько раз подтягиваешься, Чапай?

— Я не ученый, я на второй сотне со счета сбиваюсь, — сказал я.

Пока мы спускались с крыши и шли по унылому коридору, я боролся с ощущением дежавю.

С самого появления деда Егора меня не отпускало ощущение, что я этого человека знаю. Что мы были знакомы с ним, скорее всего, довольно поверхностно, но все же… И я никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах это произошло, но что-то подсказывало мне, что искать надо не в восемьдесят девятом году, а куда раньше. Точнее, позже.

Кто-то из моей жизни в двухтысячных. Но в двухтысячных ему должно было быть лет на сорок меньше, а у меня в голове застрял именно что образ старика, чего не могло быть в принципе.

Старик из двухтысячных до две тысячи сорок второго просто бы не дожил. Разве что медицина с тех пор сделала резкий скачок вперед и научилась лечить вообще всех и от всего.

Кабинет у деда Егора оказался небольшой и довольно скудно обставленный. Стол, два простых стула, даже не офисных, шкаф с бумагами, зато на столе стоял современный ноутбук. Хотя это он по моим меркам современный, а здесь это должна быть глубокая древность. Учитывая, что в один период компьютеры чуть ли не каждый год устаревали…