Схватив его за грудки, стянув воротом шею, я яростно зашипел ему в лицо:
— Я не знаю, кто твоя сестра — дура или шлюха? Возможно, и то, и другое вместе. Но знаю одно — она этого не стоит!
Он по-прежнему трясся в моих руках, как осенний лист на ветру:
— Не… не надо! Не убивай…
Я с отвращением разжал пальцы:
— Убирайся.
Амара продолжала стоять посредине улицы, хлопая густо подведёнными глазами. Я с тревогой подумал о том, что случайная пуля в перестрелке только чудом не попала её хорошенькую, но совершенно безмозглую головку.
— Этого ты хотела? — рявкнул я на неё.
Подъехал полицейский наряд. На разговоры с ними у меня не оставалось сил. Боль и кровопотеря сделали своё дело. Но главное — беседовать не было желания.
— Эй, парень, ты куда? — схватил меня за руку один из стражей закона.
От усилия, которой пришлось сделать для внушения, из носа закапала кровь, но спустя мгновение сержант моргнул, выпуская мой рукав.
— Какого черта ты его отпустил? — кивнул ему напарник.
— Кого?
— Да того смазливого красавчика?
— Какого красавчика?
Напарник тоже моргнул и начисто забыл о моём существовании.
Кое-как я вполз в машину. Кое-как закрыл за собой дверь.
Нужно было побыстрей убраться со стоянки, пока кому-нибудь снова не пришло в голову заинтересоваться моей персоной.
Чувствовал я себя отвратительно.
Совесть терзала так, будто я собственноручно пристрелил этих юнцов. И это было глупо, потому что был тот редчайший случай, когда моей вины не было никакой.
Стараясь вести машину плавно, без рывков, я направился в сторону отеля.
Штук девять пуль засели у меня в теле. Одни раны щипали, другие — зудели, в третьих чувствовалась ломота.
В глазах то темнело, то двоилось. Голова кружилась.
Пальто было безнадёжно испорченным. Одно хорошо — хоть тёмное. Для того, чтобы заметить, что на нём не следы грязи, а кровь, нужно хорошенько присматриваться.
Боль не унималась.
Создавалось впечатление, будто каждая мышца, каждый сосуд содрогаются от напряжения и голода.
За ужином я едва сдерживался, чтобы не сорваться и не накричать на моих красавиц, ни в коей мере не заслуживших резкого слова. Раздражало буквально всё: свет — слишком резкий, звуки — громкие, официанты неуклюжие, скатерть на столе — полная безвкусица.
Уже не говоря о том, что есть я не мог, а всё равно приходилось, что только увеличивало недомогание.
— С тобой всё в порядке?
Тревожно спросила Катрин, когда мы вышли из лифта, поднявшись на свой этаж.
— Нет.
Лгать не хотелось. Не любитель.
— Что случилось?
— Так. Кое с кем не поладил. Пустяки.
— Пустяки?
— Да, пустяки!
Я ответил резче, чем хотел. А она, как всегда, всё воспринимала болезненно и остро. Катрин именно такая.
— Извини, я немного не в себе, на взводе. Отдохну — всё пройдёт.
— Спокойной ночи.
— И тебе, — ответил я.
А на душе было мутно и гадко.
Бог свидетеля, я не планировал возвращаться в Асторию. Но обстоятельства складывались так, что этого трудно избежать. Мне нужна была кровь — кровь Элленджайтов.
И только в одном месте, у одного человека я мог её получить.
* * *
Осенью ночь наступает рано.
Не было и десяти, но она давно успела опуститься на город, залив улицы, дороги и скверы темнотой, которую редкие фонари скорее подчёркивали, чем разгоняли.
Я жадно втягивал в себя ледяной воздух, стараясь хоть как-то охладить кровь — она, казалась, превратилась в лаву и выжигала внутренности.
Так бывает всегда, если физические повреждения требуют слишком больших ресурсов для восстановления, а внутренних резервов организма не хватает. Именно тогда и проявляются все те негативные реакции, что сыскали членам моей семьи дурную славу — истерики, неудержимая агрессия, повышенная сексуальная возбудимость.
Шёл ледяной дождь. В воздухе будто невидимые руки протянули нити изо льда.
Асфальт, покрывшись наледью, всё время норовил выскользнуть из-под ног. Зато цветным лучам на крыше Астории было раздолье — они отражались в льдинках, как в зеркале. По всей округе плясали радужные цветные зайчики.
Атмосфера чувственного порока ощущалась за квартал от этой цитадели разврата. Оплетала липкой паутиной, мягким коконом.
На сей раз то ли от того, что я пришёл позже, то ли тому была иная причина, но в зале словно пульсировал оголённый нерв. Ток, живой, трепещущий, как кровь из отваренной раны. Народу — больше. Напряжения — больше. Нечто возбуждающее, агрессивное разлилось в воздухе, ощущалось вкусом на языке — азартное предвкушение хищной поживы.
Зал был пропитан насквозь сексом и насилием.
— Мне нужно увидеть Ливиана Санфила, — заявил я официанту.
— Мистер Санфил сегодня не работает.
— Жаль.
Это было не то слово.
Официант продолжал услужливо гнуть спину, напоминая мне о необходимости сделать заказ.
— Бренди. Со льдом, — кивнул я ему.
Я принялся оглядываться по сторонам.
Девочки тут были симпатичные, мальчики — услужливые. Всё по высшему разряду, как я и люблю.
И бренди, к слову, отличное, высшего качества.
Стриптизёрши крутились вокруг шеста, но я не любитель грязных танцев. Поэтому я принялся выискивать взглядом что-нибудь поинтереснее. И вскоре нашёл.
За соседним столиком сидел черноволосый мужчина в щегольском костюме, ладно сидящем на его высокой худощавой фигуре.
Незнакомец отнюдь не был великаном, вряд ли до шести футов дотягивал. Но это никак не мешало общему впечатлению — перед вами смертельно опасный хищник, не особо стремящийся к тому чтобы спрятать когти и выглядеть цивилизованно.
Почувствовав, что на него смотрят, мужчина поднял взгляд. В нём читалась сдерживаемая сила — зверь, сидящей на поводке.
Нам хватило мимолётного обмена взглядами для того, чтобы понять, что мы готовы помочь друг другу скоротать вечер.
По губам мужчины скользнула усмешка, когда он сделал мне приглашающий жест.
Я не стал ломаться и, прихватит недобитый бренди, не торопясь преодолел расстояние, разделяющее нас, и уселся напротив, небрежным жестом отсалютовал ему быстро пустеющим бокалом.
— Хороший бренди? — его голос, казалось, пробирал до костей.
— Отличный.
— А вино вы любите?
— Смотря какое.
— Красное?
Я был готов поклясться в том, что у фразы есть подтекст. Но ничего не дрогнуло в глубине голубых, как ясное весеннее небо, глаз собеседника.
— Могу предложить самые лучшие. С такой внешностью, как у вас, можно рассчитывать на самое щедрое угощение, — улыбка змеёй скользнула по полным чувственным губам.
— Похоже, вы ищете подружку на ночь? — усмехнулся я.
— Ищу. Хочешь ею быть?
В его голосе слышалась неприкрытая издёвка.
Взгляд его неторопливо скользнул по мне, словно бы уже лаская.
Где-то на периферии сознания мелькнула мысль о том, что не стоит ввязываться в новые неприятности, но я слишком любил игры. А вторая моя страсть — коллекционировать интересных людей.
А от такого замечательного экземпляра как отказаться?
— Так что вы там говорили насчёт личного кабинета и хорошего вина?
— В наличии и то, и другое, — кивнул он.
— Рад буду посмотреть и продегустировать.
— Как тебя зовут?
— А это важно?
— К человеку принято обращаться по имени. Я — Рэй.
— А я — Альберт.
— Ну, Альберт? За знакомство? — отсалютовав бокалом, произнёс тост Рэй.
Мы поднялись в комнату наверху.
Даже в обстановке было много схожего с тем, что так любят Элленджайты — цвета, тяжелые, насыщенные и роскошные, восточный колорит, русский размах.
Красота, прикрывающая разврат и порок — знакомое до дрожи сочетание.
Рэй притягивал излучаемой им порочностью и самоуверенностью.
— Входи, — небрежно бросил он мне. — Ты в городе новенький? — полюбопытствовал он, растягиваясь на кровати как большой сытый кот.
