— Мой сын действительно мой любовник, — невозмутимо проговорил Рэй, как будто речь шла о чём-то обыденном. — Один из многих. Не то чтобы постоянный — так, время от времени. Тебя это шокирует?
— Да, — откровенно признался я. — Это кого угодно шокирует.
Энджел снова рассмеялся.
Бровь Рэя надменно выгнулась с издевательской насмешливостью.
— Спасибо за высказанное мнение, Альберт. Не могу представить, как бы я жил, не услышав его сегодня. Ты говоришь, что мы родственники? Одна кровь? — с издёвкой протянул Рэй, не сводя с меня колючего язвительного взгляда. — Мне казалось, презрение к морали у таких, как мы, в крови?
— А не презираю мораль. К сожалению, у меня не хватает характера следовать собственным убеждениям.
— И вот поэтому ты здесь. С нами. Не проще ли просто наплевать, забыть и наслаждаться?
— Проще. К сожалению, — покачал я головой, делая попытку подняться.
Меня удержали:
— Поведай нам, в чём мы не правы? В чем заблуждаемся?
— Без комментариев.
— Почему?
Они издевались, но почему бы не сказать, что я думаю на самом деле.
Плевать, забыть и наслаждаться:
— Страсть к саморазрушению наш семейный бич, и я это легко могу понять, — бросил я Рэю холодно. — Разрушать себя можно до бесконечности. Но разве можно разрушать того, кого любишь?
— Как любой родитель, папочка всего лишь учит меня тому, что умеет сам, — заговорил Энджел, театрально взмахивая руками. — А умеет он трахаться, ловить кайф, манипулировать людьми, самоутверждаться и обогащаться за их счёт.
— Чему жизнь научила, то и умею. Тому, естественно, и тебя учу, — хмыкнул Рэй.
— Ну что, Элленджайт? — провокационно улыбнулся Энджел. — Хочешь развлечься вместе с нами?
Я уже наразвлекался. С непривычки не шли у меня что-то сегодня эти развлечения.
Я бы охотней отсюда слинял.
Раствориться бы из этой комнаты, очутившись в уютном мирке отеля. Окунуться сначала в тёплую ванную, закутаться в мягкий халат и смотреть себе какой-нибудь сериальчик.
Вот он — мой теперешний рай. Скучный, но классный.
Размяк я что-то в окружении моих нежных нимф.
Однако впереди меня ожидал триллер с обилием крови и постельных сцен.
— Ну так что?.. — повторил вопрос Энджел. — Ты в деле? Или как?
Улыбка его была многообещающей. Длинными белыми пальцами он принялся расстёгивать мелкие перламутровые пуговицы на своей рубашке.
Меня это не возбуждало, но наблюдал я не без любопытства.
Перехватив мой взгляд, Энджел усмехнулся.
— Ты тоже раздевайся, — сказал он.
— Зачем?
— Чтобы не испачкать одежду, конечно же. Или тебя нравится щеголять в окровавленных рубашках?
Энджел достал нож и поиграл им, ловко удерживая за рукоятку.
Рэй, тем временем, пинком пододвинув к себе кресло, устроился как в театре, в первом ряду. С очередной бутылкой вина в руках.
— Развлекайтесь, мальчики! — благословил он нас.
— Сиди, папочка, сиди, — издевательски пропел Энджел. — Ты нисколько нам не мешаешь, как раз наоборот. Со зрителями даже интереснее. Правда, Элленджайт?
— Если ты эксгибиционист — несомненно.
— Померяемся силами? Посмотрим, кто круче? Выносливее? Умеешь терпеть боль?
— А ты?
— Боль — моя работа. В этом я профи.
— А ещё ты очень скромный.
— Правила простые, Элленджайт. Играем, как в шахматах — по очереди. Выигрывает тот, кому удаётся первым вывести противника из терпения. Проигрывает, соответственно тот, кто первым из терпения выйдет.
— Что в награду победителю? — спросил я и нарвался на очередную насмешку:
— Ты, оказывается, меркантильный тип! Что получает выигравший? Славы победителя недостаточно? Осознания того, что противник крут — но ты круче? Впрочем, если ты предпочитаешь материальный эквивалент…
— Ты меня убедил. Слава победителя — что может быть лучше? В шахматах начинают белые, но в нашем случае таковых нет.
— Я буду первым.
Точным, отработанным движением он сделал короткий замах и острие ножа легко, словно с масло, вошло в моё тело, отзываясь сильной болью. Будто на проникновение клинка разом среагировали все пули, которые я так и не удосужился вытащить.
Кровь начала циркулировать быстрее, стремясь принести необходимые компоненты. Но в общем было вполне терпимо. Лишь ощущение жажды, мучившее меня весь день, усилилось.
Энджел повёл нож вверх, углубляя и расширяя рану.
— Классика жанра, — усмехнулся он.
— Разминка, — прокомментировал Рэй.
Я успел сбиться со счёта, какой именно бокал он допивал.
— На этом этапе сложно придумать что-то экстравагантное, — повёл плечом Энджел, словно оправдываясь.
Он с силой нажал на рукоятку ножа, и я едва удержался от того, чтобы не ойкнуть. Эффект неожиданности, мать его.
Резко выдернув клинок, Энджел вытер его о платок, к сожалению, не кружевной и не белоснежный (так было бы куда и эффектнее, и драматичнее), и протянул его мне рукояткой вперёд:
— Твоя очередь.
— Не нужно, — покачал я головой.
На лице Энджела отразилось непонимание.
— Не люблю ножи. Не нахожу ни капельки удовольствия в том, чтобы наматывать на кулак чужие кишки.
И тут идея будто пришла свыше.
А почему бы и нет? Мне нужна кровь — мальчишка ищет острых ощущений?
Я притянул его к себе, не без приязни чувствуя тепло тела и гибкость мышц.
Губы у него были горячими, упругими, отзывчивыми.
Хорошо, что я трезв. Тот мизер спиртного, что попал в организм, давно испарился. Голова ясная. В противном случае звериная, я бы даже сказал, демоническая часть моей натуры, легко могла взять вверх. А так, к счастью, всё, чего я пока хотел — это его крови.
Стоило надавить на определённую точку, как алый животворящий нектар легко полился из тела Энджела мне на губы.
Когда кровь Элленджайтов соединяется с твоей собственной, ты на халяву получаешь доступ к чужой жизненной энергии, к её скрытым резервуарам. Твой организм, подобно батарейке, заряжается у другого источника. Процесс сопровождается головокружительной эйфорией, обострением всех рецепторов и чувством, весьма сходным с наркотическим экстазом.
Как следствие, тело словно вспыхивает в горячке желаний. Каждая клетка организма подпитывается светом.
Короче, стоит глотнуть нашей крови, и ты под кайфом. Хочется ещё и ещё. Трудно остановиться.
Потом срывает все тормоза и крышу.
Ты летишь, будто на огромной карусели, на чудовищных скоростях и оборотах, нарастающих с каждой секундой, наслаждаешься полётом и не хочешь остановки.
Донор, понятное дело, испытывает совсем иные чувства. Это боль, которая с каждым биением сердца усиливается, увеличивается, разрастается.
Так же, как наслаждение, боль заполняет каждую клеточку тела, постепенно лишая возможности сопротивляться и контролировать себя.
В какой-то момент наслаждение и боль, словно две половинки смыкаются над тобой и над тем, кто разделяет с тобой этот процесс. Порой данный акт более близкий, чем сексуальный. Да и что греха таить, один редко обходится без другого.
В прошлом мы с Ральфом частенько развлекались подобным образом.
Но бывают случаи, когда обмен кровью уже не развлечение, а острая необходимость. Когда организм доходит до крайней степени разрушения, не имя резервов на самостоятельное восстановление, когда светильник, поддерживающий жизнь, угасает, этот ритуал, замешенный на крови, боли и сексе, спасает жизнь.
Суть в том, что желание можно держать под контролем, а можно и не держать.
В идеале наша кровь, как любая другая, имеет металлический привкус. При большом количестве разрушений в организме, она насыщается какими-то веществами, придающими ей солёный вкус, похожий на томатный сок. Когда концентрация веществ достигает апогея, кровь делается терпкой и острой, будто в неё щедро сыпанули перца.
И последний оттенок, свидетельствующий о том, что ресурсы организма грабительски расхищаются без оглядки на завтрашний день — это горечь.
