— Благодать какая! — Вдыхаю полной грудью свежий воздух, замерев у подъезда.
— Идем к Игнату? — спрашивает Саня, остановившись рядом.
— Чуть позже. Знаешь, я тут подумал и хочу мирно всё решить. Без взаимных предъяв. Поэтому мы сейчас в магазин сбегаем, возьмём пивка, сядем и поговорим с ним по-пацански.
— А деньги у тебя есть? Ты ведь только недавно работать начал, — уточнил товарищ.
— Есть. — Я многозначительно побренчал предусмотрительно взятой мелочью в кармане. Там ещё и пятерка лежала, так что должно хватить с избытком.
— О, а я тогда тараньку принесу, — оживился Саня, — батя несколько рыбёшек засушил на будущее, могу одну взять.
— Это то что надо, — оживляюсь я, — тогда лети за таранькой, а я сбегаю в магазин. Встречаемся на площадке во дворе — и сразу к Игнату.
— Заметано, — с готовностью кивает Саша, — я побежал.
— Газету с собой захвати, авоську или пакет какой-нибудь, если есть, — кричу в спину удаляющемуся товарищу.
— Хорошо, — отвечает он и скрывается за дверью подъезда.
Через пять минут, держа в руках четыре бутылки пива, подхожу к спортивной площадке. Саша уже там. Сидит на скамеечке с газетой, торчащей из подмышки, и немного раздувшимся полиэтиленовым пакетом «Мальборо».
— Ого. Где такой красивый достал? — киваю на пакет.
— Да батя пару лет назад приволок, — охотно отвечает Саша. — Ну что, идём к Игнату?
— Рыба там?
— Ага. Я даже пару взял, чтобы хватило! — Гордый своей предусмотрительностью парень приоткрывает пакет, демонстрируя мне тараньки.
— Давай бутылки сгрузим, чтобы глаза предкам Игната не мозолить.
— Да им всё равно, — усмехается гопник, — сын недавно из зоны вышел, а ты бутылки пива от них собрался прятать.
— Пусть лучше так будет. Тем более мне их держать пальцами неудобно, — объясняю я.
Бутылки перекочевывают в пакет, и мы поднимаемся к квартире Игната. Саня останавливается перед дверью на втором этаже. С интересом разглядываю этот шедевр авангардизма. Чёрный дерматин изодранными разлохмаченными клочьями свисает вниз. Из-под него виднеются куски грязной ваты, в некоторых местах выделяющейся тёмно-коричневыми подпалинами.
— Эту квартиру что, штурмом брали, с применением огнеметов и артиллерии? — интересуюсь у друга, иронично подняв бровь.
— Не, — ухмыляется Санёк, — просто народ тут живёт такой, своеобразный. С ножами друг на друга кидается, бухать любит до белочки, а Серёга вообще на тяжёлой наркоте сидит. Вот и развлекаются как могут.
— Ну и семейка, — осуждающе качаю головой. — Знаешь, желание общаться с Игнатом у меня уменьшается с каждой секундой.
— Да при чём здесь Игнат? — вскидывается Саша. — Он и его семейка, конечно, не сахар. Но с ними в коммуналке такие животные живут, что Игнат с его родичами святые просто.
— Слушаю тебя и начинаю жалеть, что хотя бы топор с собою не прихватил, — вздохнул я. — Ладно, звони Игнату.
Взгляд товарища уверенно отыскивает среди раздолбанных и наполовину сломанных звонков нужный, с заветной цифрой «74». Звонок заверещал так противно, что я с трудом удержался, чтобы не отдернуть от него руку приятеля.
Заскрежетал замок, а потом, протяжно заскрипев, открылась дверь. В проёме нарисовался кряжистый, полный мужчина с красными глазами в замызганной майке-«алкоголичке» и в синих трениках с пузырями на коленях. Мутные глаза страдальца хмуро смотрели на нас.
— Здравствуйте, Егор Иванович, — вежливо улыбнулся гопник, — мы к Игнату пришли. Позвать его можете?
— Здравствуй, здравствуй, друг мордастый, — неприязненно пробурчал мужик, окинув нас взглядом, — сейчас.
Оглушительный звук захлопнувшейся двери был похож на выстрел и заставил меня непроизвольно вздрогнуть. Сашка весело ухмыльнулся:
— Не обращай внимания. Иваныч, как всегда, с перепоя. Ему рюмку поднести, душевным человеком станет.
Дверь опять открылась. Сухопарый жилистый парень в спортивных штанах и с обнажённым торсом быстро выдвинулся в коридор, аккуратно прикрыв дверь. На пальцах правой руки тоже выбиты перстни: заштрихованный квадрат — «отсидел от звонка до звонка» и перечёркнутое чёрным треугольником солнце — «начинал с малолетки». Плечо украшено татуировкой черепа со скрещенными костями — «склонен к агрессии».
Бритая рожа ощеривается в злобной насмешливой улыбке:
— О, какие люди и без охраны! Что, надоело ныкаться от нас, Елизар?
— Ты чего так сразу, Игнат? — начал возмущаться Сашка. — Ни от кого Мишка не ныкался. Когда я ему сказал, что вы его ищете, сам первым пришёл.
Незаметно дергаю товарища за рукав, заставляя остановиться.
— Здорово, — протягиваю ему руку. Это своеобразный тест. Пожмёт — можно договариваться. Нет — значит, настроен на разборку.
— Ну здорово, коли не шутишь, — парень чуть помедлив, пожал руку.
— Пошли на улицу, перетрём, — дружелюбно предлагаю ему.
— Пошли, — соглашается Игнат, — сейчас морду ополосну, футболку накину и подскочу. Посидите во дворе пока, я мигом.
— Годится, — киваю я.
Спустя пару минут Игнат выскочил во двор. В линялой красной футболке, чёрных спортивных штанах и кепочке, надвинутой на глаза, он выглядел как типичный гопник, какими их будут рисовать лет через тридцать.
— Тут есть где-то укромное место, чтобы посидеть? — поинтересовался я, многозначительно звякнув бутылками в пакете.
Игнат довольно осклабился.
— А пошли к скверу, там одно местечко есть хорошее, — предложил Саша.
— Идём, — согласился я.
Бритоголовый согласно кивнул.
Мы быстрым шагом прошли вдоль домов к небольшому скверу, спустились по тропинке вниз и увидели аккуратную полянку. В центре — четыре поваленных бревна, сложенных прямоугольником, окружали пепелище с поставленными боком кирпичами.
— Здесь люди шашлыки периодически жарят, — пояснил Саша, заметив, что я с интересом рассматриваю конструкцию, — собираются иногда компанией с детишками и на кирпичах шампуры раскладывают. Я пару раз проходил мимо, запах такой стоит, что слюни рекой текут.
Рассаживаемся на бревнах. Я забираю пакет и раздаю пацанам по бутылке «Жигулевского». Саня приставляет к бревну горлышко бутылки и поставленным ударом сшибает металлическую пробку. Передает пиво Игнату, таким же способом открывает мою посудину, а потом забирает у бритого последнюю ёмкость и расправляется с крышкой. Затем наступает очередь таранек. Саша мастерски разделывает сушёные рыбы и раздает нам янтарные пластинки.
Минуту мы сидим молча, дегустируя жёлтую прохладную жидкость прямо из горла. Отламываем от пластин и неторопливо пережёвываем твёрдые солёные ленточки тараньки.
— Благодать, — счастливо причмокивает губами Сашка, отхлёбывая из бутылки и подставляя лицо тёплому весеннему солнцу.
— Ага, — поддерживаю я. — Хорошо сидим.
Бритый молчит, попивая пиво, пожевывая кусочки рыбы и наблюдая за нами.
— Игнат, там какие-то непонятки между нами возникли, — вздохнув, начинаю разговор. — Саня говорил, ты с Лысым и Самохой сильно недоволен был. В чем проблема?
— Проблема? — Бритый отставляет бутылку. — Да нет никаких проблем. Только поясни, Елизар, мне одну вещь. Мы же с тобою вместе с малых лет. Друг за друга всегда стояли. Ты на киче и зоне чалился, мы с пацанами тебя сигаретами подогревали, через твою матушку дачки перекидывали, откинулся, встретили, лавэ подкинули, поляну накрыли. Так было?
— Так, — спокойно отвечаю я.
— А чего же ты, корефан дорогой, запропастился, когда я срок отмотал и на районе появился? Мы в соседних подъездах живём, а от тебя ни ответа, ни привета? — злобно выплевывает слова Игнат.
— Ты в курсе, что мне пику в грудак вставили? — спокойно спрашиваю у Игната.
— Что-то такое слышал, — настороженно признается он. — Но ты-то давно из больнички выписался.
— Не так давно, — усмехаюсь я. — И двух недель после этого не прошло. И вот представь, в первый же день после больнички, ещё толком не выздоровев, я получаю по печени от одного местного боксёра. Как ты думаешь, после этого мне до общения с тобой было?
