Пухлышка дёрнулась от неожиданности. Вылетевшая из руки ложка взмыла вверх, как ракета, а потом камнем полетела вниз, с оглушительным звоном встретилась с кафельным полом, чуть подпрыгнула и замерла, лёжа на плитке.
— Ты чего? Нельзя же так пугать! Я чуть инфаркт не получила, — возмутилась пухлышка.
— Извини, я не думал, что по утрам такой страшный, — делаю скорбную физиономию.
— Да при чём здесь это? Ты просто тихо подошёл, я не услышала, а потом как гаркнул, — Танька мой юмор не оценила, — я чуть с ума не сошла.
— Но ведь не сошла же, — улыбнулся я. — И вообще, странные вы какие-то. То Витька от меня драпает со всех ног, хотя я ему ни слова не сказал. То ты дёргаешься как ошпаренная и ложки бросаешь.
— К тебе бы так подкрасться и неожиданно что-то крикнуть, посмотрела бы я на тебя, — надулась толстушка.
— Ладно, не злись, — делаю шаг вперёд, обнимая нахохлившуюся пухлышку. — Извини, я не хотел тебя пугать.
Толстушка тает в моих руках, как мороженое в жаркий день. Хмурое лицо разглаживается и расплывается в довольной улыбке, шаловливые ручки начинают гладить мою грудь и живот, опускаясь всё ниже.
— Как голубки воркуют. — Трескучий старушечий голос заставил нас отпрыгнуть друг от друга.
— Милые вы мои, — умилилась Петровна, снимая слезинку с краешка глаза. — Совет вам да любовь. Я тебе давно, Танька, говорила: Витька — как тряпка половая, давно пора с ним развестись. А вот Миша — парень хоть куда. Всё при нём, статный такой, высокий, настоящий кавалер. Бросай свою тряпку и выходи за Мишку замуж. Эх, была бы я молодая, сама закадрила бы такого красавца.
— Я без тебя, Петровна, разберусь, что мне делать, — ворчит толстушка, обжигая старушку недовольным взглядом.
— Бабуль, а когда ты была молодой? — вкрадчиво интересуюсь я. — До крещения Руси или уже после? Или когда ещё мамонты бегали, а люди в пещерах жили?
Слишком активную бабушку, продвигающую идею женитьбы на Таньке, надо грубо обламывать. Пусть лучше злится на меня, чем продолжает внушать пухлышке нехорошие идеи.
— Хамы, — надувается Петровна, — я к ним со всей душой, а они…
Бабуля разворачивается и, гордо подняв голову, топает к себе.
Я облегчённо вздыхаю.
— Задолбала совсем, кошёлка старая, — злобно шипит Танька, когда старушенция скрылась в своей комнате. — Вечно со своими советами лезет.
— Кстати, Танюх, ты не ответила. Чего Витька такой зашуганный? Чуть в штаны не прудит, когда меня видит?
— Ну ты даешь, — женщина внимательно рассматривает меня, — сам же его запугал до икоты. Наезжал на него постоянно. Обещал ему яйца отрезать, если будет возникать и препятствовать нашему общению.
«Боже, какой редкой скотиной был этот Мишка. Трахать жену и так запугать мужа, чтобы тот и думать забыл возражать, это надо уметь. Интересно, а чего же Танька молчала, мужика своего не защищала, женушка хренова», — проносится в голове.
Смотрю на пухлышку. Вроде не совсем отмороженная.
— Тань, мне вот интересно, а чего ты молчала, когда я Витьку под плинтус загонял? Он же твой муж. — С интересом наблюдаю за женщиной.
— Раньше тебя эти вопросы почему-то не волновали, — невесело ухмыляется пухлышка. — Тебе честно ответить?
— Конечно, честно.
— Да надоело мне видеть, что Витька как тряпка безвольная, — вздыхает Таня. — Я, может, поэтому с тобой закрутила, чтобы он ревновать начал. Всё бы ему простила, если бы хоть возмутился и повел себя как мужчина. А он только мычит что-то невнятное и глаза опускает. Тьфу.
— А потом мне даже понравилось, — продолжает женщина, кокетливо стреляя глазками. — Ты такой неутомимый был. С Витькой-то секс у нас был раз в пятилетку. То уставший он, то ещё что-то. То не встаёт у него от переживаний. А с тобой совершенно по-другому, никогда таких чувств не испытывала. Нет, ты не переживай, я в любом случае на официальные отношения не претендую. Разводиться не хочу, жалко мне этого обормота, хоть он и бесхребетный, как амёба. Пропадёт без меня. Да и ты для серьёзных отношений не подходишь, уж извини. Я ждать тебя с зоны годами не собираюсь. Так что будем жить, как жили. Получать удовольствие без взаимных претензий.
«Слава тебе, господи», — мысленно облегчённо выдыхаю.
— Договорились, — улыбнулся я. — Всё правильно сказала. Я только «за».
На кухню заходит зевающая матушка.
Таня сразу деловито засуетилась возле кипящей кастрюли, повернувшись ко мне спиной. Взяла половник, наполнила тарелку ярко-красным борщом, выпускающим в воздух хлопья ароматного пара, и поставила на стол.
— Доброе утро, мам, — целую матушку в щеку.
— И тебе, Миша, — улыбается она, возвращая поцелуй.
— Здравствуйте, тётя Лена, — вежливо приветствует матушку пухлышка.
— Доброе утро, Танечка, — кивает матушка.
— Ладно, пойду я. — Пухлышка взяла ложку, пару ломтей заранее приготовленного хлеба и подхватила тарелку со стола. — Отнесу Витьке еду в комнату. А то он там будет ещё добрый час сидеть.
Идиллию разрушает истеричное верещание звонка.
— К нам пришли, — встревоженно заявляет матушка. — И кого в выходной принесло?
— Это ко мне, мам, — успокаиваю родительницу. — С Санькой договорились, что он в 10 заскочит.
— Вы точно ничего плохого делать не будете? — беспокоится мать. — Ты мне обещал.
— Надо верить людям, мам, — улыбнулся я. — Тем более своему сыну. Раз обещал, значит, не будем. Я же тебе говорил, что завязал с прошлым.
— Хорошо, я постараюсь, — вздохнула родительница, — иди уже, открывай дверь своему Сашке.
Глава 14
Саша ураганом ворвался ко мне в квартиру, стиснул мою ладонь в своей.
— Здорово, Миха.
— Привет, — усмехнулся я.
— Слушай, а пожрать есть чего? А то предки свалили на дачу копаться в огороде, а у меня в холодильнике мышь повесилась. Сосиска, пара яиц и остатки горчицы — всё, что оставили мне на выходные. Ну ещё денег чуток, но я купить ничего не успел.
Парень скинул старые потрёпанные кеды и рванул на кухню:
— Садисты у тебя предки, — посочувствовал я, следуя за маячащей впереди спиной в выцветшей серой футболке.
Увидев матушку, товарищ резко остановился.
— Здравствуй, Саша, — приветливо улыбнулась родительница. — Я как раз Мише картошку с сосисками разогревать собиралась и тебя заодно покормлю.
— Здравствуйте, Елена Алексеевна, — смущённо ответил Александр. — Не обращайте на меня внимания. Я не голодный, шучу так.
— Шучу, не шучу, а поесть с Михаилом придётся, раз уж зашёл, — погрозила пальцем мама и достала из холодильника кастрюлю.
Затем на стол лёг кусок сливочного масла, завёрнутый в плотную серую бумагу, и несколько розовых сосисок в целлофановой обертке.
Матушка засуетилась у плиты, гремя сковородками и кастрюлями.
Через пять минут родительница поставила перед нами тарелки с холмистыми горками горячей жёлтой пюрешки, источающей густой пар, и развернувшимися мясистыми ломтями сосисками. На вершину этого великолепия были водружены кубики сливочного масла, сразу же растекшиеся ручейками расплавленной золотистой лавы.
Мы активно заработали вилками и челюстями. Матушка с доброй усмешкой наблюдала за нами.
— Спасибо, Елена Алексеевна. — Саша, сыто отдуваясь, отодвинулся от пустой тарелки. — Вы мне жизнь спасли.
— А говорил, не голоден, — погрозила пальцем родительница.
— Просто не хотел вас напрягать, — признался товарищ.
— Ты меня нисколько не напрягаешь, — лукаво улыбнулась мама. — Наоборот. Очень приятно наблюдать за молодыми энергичными ребятами с хорошим аппетитом.
— Если приятно, то корми меня почаще. И мне хорошо, и тебе удовольствие, — усмехнулся я.
— Иди уже, проглот! — Мама шутливо замахнулась кухонным полотенцем.
— Понял, исчезаю. — Картинно вскинул руки я и, подхватив друга, утащил его из кухни.
Через пару минут мы уже были во дворе. Утреннее солнце игриво стреляло лучиками, слепя глаза, периодически скрываясь за наплывающими серыми тучами. Прохладный ветерок лениво шевелил волосы, затихал и шутливо толкал в грудь.
