— Это как в романе, — слабо улыбнулась она, на этот раз не сопротивляясь моим объятиям. — Твои слова звучат так красиво, будто песня. Если бы ты знал, как хочется им верить!
— Так поверь. Я не лгу.
Сначала встретились наши взгляды, потому руки, а потом снова — губы.
Как сладко было пить мёд желаний, слизывая его с губ, которых до тебя не касался никто.
Моя! Вся — моя.
Её губы не произносили чужих имён, её сердце не замирало при виде других образов, её лоно не трепетало ни под чьими пальцами. Страна страсти была Катрин неведома.
Я готов был показать ей так хорошо знакомые мне тропы, ведущие на вершины сладострастия — иногда прямые, иногда извилистые, трудные, даже опасные.
Я готов был с радостью поддержать её на тугих горячих волнах страсти, разделив на двоих головокружительный полёт.
Я был готов.
Она — ещё нет.
Моя трепетная лань…
Скоро, очень скоро мы будем вместе по-настоящему. В нашем новом доме. В этом новом мире.
Ты и я.
Возвращались мы молча, но теперь атмосфера была иной. Барьеры, которые чувствовались между нами так долго, рухнули. Нам вместе было легко и радостно.
Однако по возвращению меня ждал пренеприятнейший сюрприз.
Я не сразу заметил присутствие гостя в комнате, паря в облаках нечаянно обретённой влюблённости.
И только когда щелкнул выключатель, круг света высветил фигуру, уютно развалившуюся в кресле, я понял, что в комнате не один.
Черные глаза глянули на меня из-под копны золотых волос.
— Привет, Альберт. Я тебя заждался.
— Не знал, что у меня гости, — со злым сарказмом протянул я, когда первый шок прошёл. — Непременно бы поторопился. Хотя бы для того, чтобы вышвырнуть тебя отсюда. Что ты здесь делаешь? Как посмел войти?
Энджел усмехнулся и, поднявшись, неторопливо приблизился, облизывая кроваво-алые губы кончиком розового языка.
— Какой ты неласковый, друг мой.
— Мы не друзья. И ты осуществил несанкционированное вторжение на территорию частной собственности. Это уголовно наказуемое деяние.
Мягкий смешок послужил мне ответом:
— Повтори, милый! Так красиво звучит — как музыка. Ты не злись.
Знаю я этот тон, знаю. Сколько раз вёл себя похожим образом, играя в обольщение с намеченной жертвой.
Только сейчас мне не до игр.
Я всё ещё нес в себе свет того чистого чувства, что пробудила во мне Катрин.
Я боялся расплескать его, словно ценный дар.
— Энджел, я не шучу. Уходи. Тебе здесь не рады.
Он продолжал глядеть на меня смеющимися глазами:
— И что? Вызовешь полицию?
Не вызову, конечно. И он это знает не хуже меня.
— Что ты хочешь?
— Тебя, милый, — с придыханием ответил он. — В прошлую нашу встречу ты сбежал так быстро. Мы не успели сойтись ближе… настолько близко, как бы мне хотелось.
— А без меня в твоей коллекции никак?
Красивый паршивец. И дело своё знает. Весь пропитан вожделением, насквозь.
Глядя на него так и хочется ломать, крушить, выпуская наружу ярость и желание. Заломить эти красивые руки, сцепив их замком над его головой, запрокинуть белую шею и жалить это худое, жилистое тело поцелуями, вычерчивая на нём кровоточащие дорожки, слизывая кровь языком, дразня раны.
Входить в это тело, вонзаясь жестоко, беспощадно и глубоко до тех пор, пока Энджел не начнёт кричать от боли, извиваться от желания и содрогаться от того и другого.
Словно прочтя по моим глазам мои мысли, Энджел придвинулся ближе, желанный, горячий и чертовски красивый.
— Как же без тебя, Альберт? Ты такой ценный трофей, — его голос туманил мне голову.
Я подумал о Катрин, находящейся в нескольких метрах отсюда.
О тех обещаниях, что давал ей.
«Вас пока ещё ничего не связывает. Она сама не приняла твоих предложений. Так что пользуйся подвернувшимся случаем. Ты же хочешь этого», — шептал внутри меня искушающий голос, удивительно похожий на голос Ральфа.
— Ты же хочешь этого, — прошептал Энджел.
— Ты пришёл только за сексом? — отодвинулся я от него, тем самым давая понять, что предложением если и заинтересован, то воспользоваться не спешу. — Или есть другие причины?
— Зануда ты, — тряхнул он золотистой головой. — Но знаешь? Ты прав. Одного вожделения недостаточно, чтобы заставить меня тащиться через заснеженный город.
Патока из его голоса потихоньку утекала. В нём зазвучали угрожающие нотки, словно у тигра, который пока ещё мурчит, но где-то в груди у него уже зарождается рык.
— Мне рассказали, что вчера вечером, как раз точнёхонько перед тем, как состоялось наше знаменательное, романтичное знакомство, ты положил шестерых моих людей?
— Я положил? Твои идиоты перестреляли друг друга без моей помощи. И пальцем шевельнуть не пришлось. Нужно тщательнее подбирать людей для… ну, не знаю, для чего ты их там подбираешь. Эмблемки со Скорпионами у вас красивые. Но, кроме эффекта, нужно что-то ещё.
— Будешь меня учить?
— Только если очень попросишь.
— Ты перешёл мне дорогу, Альберт. А я такого не прощаю.
— Остановись до того, как начнёшь мне угрожать. Так будет лучше для всех, поверь.
— Если бы мы занялись любовью до угроз дело не дошло бы, милый, — пожал он плечами. — А так ты обидел меня вдвойне — и словами, и действиями.
— Уж как-нибудь снеси обиду. Или ты теперь, как та глупая курица, Амара, будешь повсюду за мной таскаться и требовать большой и чистой любви?
— Так много мне не надо. Всё, чего я хочу — это капельку секса.
— В другой раз, милый.
Энджел ответил не менее сладкой и не менее паскудной улыбочкой:
— Как скажешь, милый.
Он направился к двери и как бы промежду прочим бросил через плечо:
— Кстати, передавай привет Ирис. Она сегодня так и не пришла в школу? Надеюсь, здорова?
Я почувствовал, как во мне поднимается плохо контролируемая ярость.
— Оставь девчонку в покое. Она же ещё младенец. Не будь козлом.
Чёрные глаза Энджела вспыхнули адским огнём:
— Младенцы — они самые вкусные, милый. Не говори, что этого не знал, да? Но я, так и быть, не стану ею лакомиться. Пока. Давай заключим сделку, солнышко? Даю тебе слово и пальцем не притронуться к этой хорошенькой гусыне при одном условии — я получу тебя. Не в качестве раба в ошейнике или покорной игрушки — просто мы будем вместе. Раз или два.
В глянцевых глазах Энджела плясали бесята:
— Раз тебе так необходимо одеться в белый плащ — дарю, милый. Прекрасный предлог. Ты же не просто будешь со мной трахаться, ты будешь спасать прекрасную деву из когтей чудовища, принося ему в жертву свою честь. И все останутся довольны, гарантирую, — подмигнул он.
— Иди к черту.
— Ладно. Пока я метнусь, ты тут подумай над моим предложением. Хорошенько подумай, милый. Время — до будущей встречи. Впрочем, если ты откажешься, я всё равно в накладе не останусь. Фиалка такая хорошенькая — лакомый кусочек. И как её старшая сестрица, наверняка ещё девственница. Ням-ням! Кстати, ты оценил мою деликатность, лунный принц? Я ведь нацеливаюсь на бесприданницу, оставляя тебе денежный мешок.
Вот поганец!
9. Братья
Визит Энджела заставил меня серьёзно задуматься о том, о чём до сих пор думать избегал.
Правда в том, что я продолжал день за днём вести себя так, будто бы всё ещё был частью всесильного клана Элленджайтов. В то время как я больше не один из — я просто один.
Нет былых связей, нет всемогущих родственников, нет разветвлённой сети юристов, шпионов, охраны. Нет даже лакеев и горничных!
Империя Элленджайтов пала. Остались жалкие осколки и мутанты, мнящие себя королями.
Впрочем, почему — мнящие? Что я знаю об этих людях? Что я знаю теперь о городе, который когда-то принадлежал нам?
Что я знаю о Кингах?
Ответ очевиден: ничего.
Этот недочёт стоило исправить как можно скорее.
Утром я созвонился с Линдой, назначив ей встречу.
Наш адвокат, как всегда была безупречна вежлива, но не составляло труда понять, что она предпочла бы увидеть меня, когда рак на горе свиснет.
