— Пиши адрес, — нейтрально кивнул я.
В принципе почему бы и нет? Она — женщина свободная, я — тоже не женат. Эта ночь мне понравилась. Чем искать себе девушку, на которой могут и заставить жениться, то вариант периодических встреч с Тамарой Сергеевной — просто идеальный.
Она вспыхнула, бросилась ко мне, быстро поцеловала меня в губы и вылетела из палаты.
А я пожал плечами и продолжил собираться.
Буквально через пару минут она вбежала обратно. Так торопилась, что даже причёска растрепалась и заботливо уложенные локоны уже не были сталь идеальными.
— Вот! — протянула она мне вырванный из тетрадки листочек с адресом, написанным большими круглыми буквами с завитками. — Я через сутки дежурю. Ты завтра придёшь?
— Завтра точно нет, — покачал головой я, — Отдохнуть надо. А вот в следующий твой выходной приду.
— Муляяя! — пискнула от восторга Тамара Сергеевна, хотела опять броситься мне на шею, но в коридоре, через приоткрытую дверь, послышались голоса — кто-то из больных, или медперсонала, звал её.
— Я должна бежать, — извиняющимся голосом сказала она и умоляюще добавила, — я буду ждать тебя, Мулечка.
Домой на следующее утро я вернулся в прекрасном расположении духа. Даже разговор с Тамарой Сергеевной не повлиял моё настроение.
Дуся, при виде меня, заохала, запричитала, что я бледненький, что круги под глазами, и принялась кормить меня разносолами.
Стол ломился от угощений, Дуся расстаралась к моему возвращению: и рассольник, и тушёные в горшочке грибы с картошкой и мясом, и щуку нафаршировала, и блинов целую гору нажарила, с разными начинками.
— Ты бы отдохнул, Муля, — запричитала она, когда я, наевшись до отвала, отдуваясь, привалился к спинке стула.
— Нет, Дуся, — ответил я, — надо на работу сходить.
— Так тебе же доктор разрешил ещё три дня дома побыть! Сегодня только вторник, — всплеснула руками она, — а что если плохо тебе станет? Останься дома. Муля. А я сейчас сырничков тебе пожарю. Как ты любишь. Со сметанкой. Или, может, лучше вареничков? С вишней, а, Муля?
— Не станет, Дуся, — заверил я с самым честным видом, — я только туда и обратно схожу, и вернусь. Ты как раз успеешь с сырниками. Мне надо в отчёте расписаться. Это важно.
Еле-еле отделавшись от приставучей Дуси, я пошёл на работу.
Шёл и улыбался. Погода прекрасная, солнце светит, птички поют. На душе прямо умиротворение и покой.
Комитет по искусствам СССР встретил меня необычайной суетой. Я уже и отвык за пару дней от всего этого. Улыбнувшись, я устремился к проходной. Но не успел войти: у самого входа меня перехватил Леонид, коллега из другого отдела. Он курил чуть в стороне и замахал мне что-то сигнализируя. Мне стало любопытно, и я пристроился покурить рядышком.
— Что скажешь, Муля? — с намёком спросил Леонид, затягиваясь так, что чуть дым из ушей не пошел. — Теперь всё перевернётся с ног на голову.
— О чём ты? — не понял я, и себе подкуривая сигарету.
— Я про это.
— Про что?
— Ты что, последние новости разве не знаешь? — удивился он.
— Так я же болел неделю, — пояснил я, — сегодня только из больницы выписали, но ещё три дня я на больничном буду. Вот, зашёл на работу про отчёт узнать. Хоть и не планировал заходить. Так что я совсем не в курсе.
— Ого! А у нас новость такая, что всем новостям новость! Александрова взяли! Агитпоп который, — радостно выдал информацию Леонид. — Там, говорят, целый притон у них накрыли. Он на даче у своего дружка целый бордель организовал. Ему молодых аспиранток из Института философии туда возили и красивых актрис. Там целый кастинг был: хочешь роль — давай на дачу. Хочешь диссертацию защитить — ублажай старика на даче… Оргии!
При слове «оргии» Леонид мечтательно выдохнул дым и посмотрел куда-то вдаль.
— Да ты что⁈ — сделал удивлённые глаза я, — Не может быть!
— Может, Муля, может! — вытаращил глаза Леонид, — там целую группу накрыли. Уже к скандалу ЦК Партии подключился. Сейчас такие разборки наверху идут, что ох.
— Так, может, наговорили на него? — продолжал «прощупывать» почву я.
— Да какое там! — фыркнул Леонид, — там же вещественные доказательства есть. Целая пачка фотографий. И на всех Александров и его дружки с голыми бабами. Я-то сам не видел, но Иванов говорил, что лично видел.
— Ого, — покачал головой я и закинул удочку, — а кто же накрыл их? Известно?
— Конечно! — хмыкнул Леонид, — Козляткин и накрыл. Фотографии принёс. Большаков так обрадовался, что сразу его обласкал. Теперь, говорят, Козляткин будет у него не замом, а первым замом. И ещё квартиру, говорят, даёт ему. Улучшенного комфорта, двухкомнатную. И премию в размере двух окладов, представляешь⁈ Оооо! Они же с Александровым старые враги. А тут такое! Оооо!
У меня, мягко говоря, челюсть отпала.
Нет, лично я и не хотел палиться, и чтобы о моём участии кто-то узнал. Но от Козляткина я такой западлянки точно не ожидал. Не верить Леониду у меня причин не было. Его жена трудилась у первого зама в помощниках, точнее, теперь уже у бывшего первого зама, так что все эти нюансы он прекрасно знал, так сказать, из первых рук.
Мы ещё немного поболтали о всяких других вещах: о квартальном отчёте, о субботнике в следующее воскресенье, и о Ирочке из кадров, которая скоро выходит замуж.
Распрощавшись с коллегой, я заторопился на работу. Настроение было уже не столь радужным и оптимистичным.
— Муля! Тут такое было! — стоило мне заглянуть к себе в кабинет, как Лариса и Мария Степановна вывалили на меня целый ворох свежих сплетен о героическом Козляткине, который «накрыл» советский бордель и спас бедных юных аспиранток от злобных похотливых стариков.
Я выслушал всё это с непроницаемым лицом, в нужных местах поохал и поахал. А затем отправился прямиком к Изольде Мстиславовне.
Застал её в кабинете, она сортировала и аккуратно раскладывала какие-то бумаги.
— Здравствуйте! — улыбнулся я.
— Муля! — расцвела старушка, — ты что-то совсем пропал! Я уже жду, жду, а тебя и не видно.
— В больнице я был, — вздохнул я и перевёл разговор на интересующую меня тему, — как тут дела? Как обстановка? Иван Григорьевич у себя?
Я кивнул на дверь Большакова.
— Ой, Муля, нету Ивана Григорьевича, — покачала головой Изольда Мстиславовна и понизила голос до шёпота, — как сегодня с утра уехал, так и нету. А всё этот Сидор Петрович виноват.
— А что Сидор Петрович? — упавшим голосом спросил я, стараясь выдержать лицо.
— Да припёрся тут вчера, — начала смаковать сплетню Изольда Мстиславовна, — принёс целую пачку фотографий. Они заперлись в кабинете и долго-долго разговаривали. Пару раз даже кричали. Иван Григорьевич даже чай свой не попил.
Она раздосадовано покачала головой:
— Я, как обычно, в три часа пятнадцать минут сделала ему чай, как он любит, с лимоном. Заношу, а он как рявкнет на меня. Ты представляешь, Муля⁈ На меня! А потом схватил фотографии и уехал. Я его и не дождалась — ушла домой в одиннадцать часов вечера, а он так и не вернулся. А сегодня с утра только зашёл, схватил папку и сразу уехал. Даже не спросил меня, как там мои цветочки!
Она печально вздохнула и покачала головой с аккуратным седым пучком.
— А Козляткин?
— Сразу к себе ушёл, — фыркнула Изольда Мстиславовна и плотнее закуталась в кружевную шаль. — И носа из кабинета не высовывает. А теперь слухи ходят. Говорят, что там Александрова арестовали. Целая комиссия создана.
Она сердито нахмурилась и язвительно добавила:
— Я, конечно, давно говорила, что этот Александров плохо закончит, но не бордель же!
— Ну это да, — поддакнул я и спросил. — А про меня Иван Григорьевич ничего не говорил?
Изольда Мстиславовна невнимательно покачала головой и опять переключилась на причитания. Мы ещё немного поболтали, и я ушёл.
И пошёл я сразу в кабинет к Козляткину. Его секретарь скривился, но не пускать меня больше не посмел.
