— Я не считаю тебя глупенькой. Но мне так хотелось бы, чтобы некоторых вещей ты так никогда бы не узнала. Если бы я мог, я бы, наверное, законсервировал тебя вот в таком белом и пушистом состоянии, как сейчас, и грелся бы около тебя, как у костра, отдыхая душой и телом. Но я знаю, что это невозможно.
— Если ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, ты должен научиться доверять мне, Альберт. Я не такая бессильная, как ты себе вообразил. Пережила же я твоё воскрешение? Как раз за разом переживаю вскрытие трупов в моргах.
Катрин тихо рассмеялась, перехватив мой недоумевающий и недоверчивый взгляд.
— Альберт, специальность, которой я пытаюсь овладеть — хирург общей практики. И я уже, заметь, на втором курсе. Впечатлительные нежные барышни, какой ты меня, по всей видимости, воображаешь, предпочитают более романтичные, менее приземлённые профессии, скажем, артисток, музыкантов, певиц, художниц. К хирургам приходят в крайнем случае и мы, зачастую, отрезаем всё лишнее.
— Звучит жутковато.
В наше время женщина-врач была моветоном.
Как и женщина-адвокат, женщина-бухгалтер, женщина-писатель.
Возможно, будь это иначе, жизнь моей шальной сестрицы сложилась бы по-другому?
— На деле всё ещё хуже, уж можешь мне поверить. Я достаточно стрессоустойчива и не склонна к пустым истерикам. Так что выкладывай, что там у тебя случилось?
— Мы не единственные потомки Элленджайтов. Скажи, ты слышала о Рэе Кинге?
Катрин нахмурила лобик в попытках освежить память:
— Имя кажется смутно знакомым.
— Рэй Кинг — местный мафиозный король, прибравший к рукам весь теневой бизнес в городе.
Тоненькая складка между бровями Катрин залегла глубже:
— В Эллиндже ест мафия?
— Наивный вопрос, моя милая. Мафия есть везде. Это как канализация с коллекторами — без них никак и никуда. Где есть люди, есть и нечистоты, а им по любому рано или поздно собираться в отстойник. Всегда есть кто-то, готовый нарушить закон ради получения прибыли. Откровенно говоря, большой куш ты не сорвёшь никогда, если будешь играть по правилам. Первоначальный капитал, как правило, наживается в обход закона, преступным путём.
— Откровенно говоря, я не понимаю, какое нам может быть до всего этого дело?
— Прямое, Катрин. Ты никогда не замечала, как похоже звучит название этого города с нашей фамилией? Это не случайность. Эллиндж — наш город в прямом смысле слова. Мы — его сердце, его плоть, его душа. Мы принадлежим друг другу — мы городу, а город — нам. Так было со дня основания Эллинджа и так, надеюсь, останется дальше. Мы не можем позволить Кингам диктовать здесь правила. Они — наша, но — тень! И если они получат власть, это будет власть террора. Этому необходимо помешать. Иначе разразится война между мафиозными структурами за передел собственности и никому мало не покажется.
— Тебе так нужен этот город?
— Мне нужен мир в городе. А для этого нужно изгнать Сангрэ, кем бы он ни был, нужно обуздать амбиции Кинга. Ты поможешь мне в этом.
— Я? — удивилась Катрин. — Как?
— Станешь моей женой. Ты мой ключ к закрытому замку и без тебя мне в него не войти.
Лицо Катрин словно окаменело:
— Мы уже обсуждали этот вопрос, Альберт. Я же уже сказала тебе — да. Чего ещё ты хочешь?
Я хотел назначить дату свадьбы и начать подготовку, но так… так действовать было нельзя. Брак даже по договоренности и расчёту — это все-таки не сделка в чистом виде.
— Я уже говорил, Катрин, и повторю снова — я хочу тебя.
И я не лгал, не кривил душой. Просто всё так переплелось-перепуталось в один сложный клубок.
А, впрочем, когда оно было иначе?
Я опасался, что Катрин оттолкнёт меня, когда притянул её к себе, касаясь мягкого бутона губ, который словно хранили загадочный нектар — целительную силу.
Странное дело, её неопытность нисколько не казалось мне смешной. Эта неопытность виделась мне шармом — шармом, присущим только Катрин.
— Уже поздно, а у меня ещё много работы. Тебе лучше уйти, — сказала она, отступая.
Что мне оставалось делать? Разыгрывать из себя крутого мачо, натаивающего на своём?
Какой в этом смысл?
— Спокойной ночи, — привычно пожелал я ей, против воли испытывая раздражение.
В чём можно упрекнуть женщину, от которой ты не видел ничего, кроме добра? Сдержанная, чуткая, понимающая, ничем никогда не досаждающая, целомудренная.
«Идеальная овца», — насмешливо прошипел мой мозг голосом Рэя Кинга.
Я было мысленно зашипел на него в ответ, но… в этом была доля правды. А ничто так не бесит в противнике, как едкое замечание, сделанное по существу.
Я безмерно уважал Катрин, но мне в ней не хватало жизни, не хватало страсти, огня, каких-то мелких шероховатостей характера, за которые цепляешься и прикипаешь душой.
Наш брак грозил стать идеальным. Без ссор. Без выяснений отношений.
Кто тому виной — она или я?
Уж не знаю, велика ли, мала ли по размерам для меня душа этой женщины, но мне дискомфортно с ней. Как будто я хожу на высоких каблуках.
Идя к Катрин, я надеялся развеяться, но стало только хуже.
Она оставалась прекрасной, как статуя изо льда, стерильной, как скальпель, идеальной, но — бесконечно чужой.
Чем больше я пытался залатать дыру между нами, тем эта дыра становилась шире.
Энджел прав — лучше продать себя на одну ночь, чем вот так. Душа в обмен на легат? И самое удивительное, мне-то деньги не нужны, но словно запрограммированный кем-то свыше, я поступаю согласно чьей-то невидимой мне воле.
Я буду чувствовать себя в долгу перед Катрин, я обрекаю себя на вечные угрызения совести, потому что вынужден буду лгать ей — я её ценю и уважаю, но нет того самого главного, я не знаю сам, чего.
Возможно и она поступает из сходных побуждений? Связанная деньгами, которые её тяготят, она стремиться вернуть их тому, кого считает законным владельцем?
Отодвинув занавеску, я глядел в окно, на залитую огнями подъездную площадку перед отелем.
По-прежнему крупными белыми хлопьями валил снег.
Скрестив руки на груди, я стоял и смотрел, изо всех сил стараясь ни о чём не думать. Иногда рассуждения лишние — ты должен сделать то, что должен.
Приходит момент, когда тебя разворачивает лицом к тому, от чего ты старательно убегал.
Я больше не мог игнорировать тот факт, что тоскую о прошлом. Глупо бегу за тенью, стараясь отыскать в новых лицах старых знакомых.
Но Катрин не Синтия, Ливиан не Ральф, Сандра и Ирис не мои кузины, те, о которых я привык думать и заботиться в прошлом, а Рэй… таких в прошлом вообще не существовало.
Даже пресловутый Ральф I, оставивший по себе столь дурную славу, исхитрившейся стать паршивой овцой даже в нашем чёрном стаде — даже он не насиловал собственных детей!
В этот момент я ощутил не просто желание, а настоящую необходимость вернуться домой. До этого я избегал даже мысли о Кристалл-холле.
Это было похоже на зуд в больном зубе. Чувствовалось неуёмно и неотступно.
Желание попасть домой — в мой настоящий дом, принадлежащий мне по праву рождения, по праву происхождении и по праву воспоминаний — туда, где прошло далекое детство, протекла жизнь, туда, где обитали те, кого я знал и любил по-настоящему — стало непереносимым.
Будто на хвосте вьюги прилетели тени ушедших душ и напомнили о себе.
Есть северные легенды о ледяном безумие, заполняющим сердце людей и заставляющих их уходить в ночь, когда бушуют бураны. Темный зов? Белый зов? Не знаю.
Возможно дело в том, что я наконец-то набрался храбрости чтобы развернуться и посмотреть в лицо тоске по прошлому. Я перестал убегать и она тут же накрыла меня с головой, вгрызаясь в сердце с радостью хищника, достигшего законную добычу.
Я понимал, что ехать в ночь за город — безумие. Но мне плевать! В конце концов что меня здесь держало? Выдуманное чувство долга перед теми, кому на самом деле ничего от меня ненужно?
Набросив куртку на плечи и подхватив ключи от машины, я спустился вниз, проигнорировав как взгляд, которым меня сопроводил консьерж, так и неодобрение, светящееся в нём.
