Её стремление направлять окружающих исподволь, а не напрямую — страх повторить прошлые ошибки.
И название «Полигон» для боевых состязаний — дань памяти тому самому первородному греху Иерофанта.
Проклятье. Столько чудных открытий за один присест.
Кар’Танар улыбается, явно наслаждаясь произведённым эффектом.
— И несмотря на это, — заявляет он с нескрываемой иронией, — они всем рассказывают, как ужасный, бессердечный я несправедливо наказал их, заставив ответить за содеянное. Разве не смешно?
— Это не снимает с тебя вины, — бросаю я резко, делая шаг вперёд и электричество бежит по моим рукам, — за всё, что ты сделал за свою долгую ублюдочную жизнь. Кто-то должен заставить тебя ответить, и это буду я.
Гиперион награждает меня ледяным взглядом и покровительственно взмахивает рукой.
— Нам обязательно так быстро переходить к оскорблениям? Я столько лет ждал чего-то увлекательного, что заставит мою кровь бежать по жилам. Но если ты и дальше будешь бросаться необдуманными фразами, мне придётся убить тебя, и всё веселье очень быстро закончится. Я вновь погружусь в скуку, а мне бы этого не хотелось.
Мои друзья умирают, а для него это просто потеха.
Мой мир содрогается, зависнув на краю пропасти, а для него это просто игра.
Я помню смерть старика Олли, первого друга, которого у меня забрало проклятое Сопряжение.
Помню, как на руках у меня умирала Накомис.
Помню застывшие глаза Горгоны, которая так и не увидела могилы своих детей.
Кухулин, Акна, Шерхан, Алокеш, Макко и все остальные. Вереница павших тянется цепочкой в прошлое, неразрывная, гнетущая… Каждый из них — отражение моей… нашей слабости. Нашей неспособности защитить тех, кто нам дорог, уберечь от страшной участи.
Я ощущаю, как гнев вскипает внутри подобно лаве, рвущейся из жерла вулкана. Слова вырываются неудержимым потоком:
— Ты мнишь себя возвышенным и божественным существом, но всё, что я вижу перед собой — это ничтожный кусок дерьма, всей фантазии и мозгов которого хватило только потешить своё необъятное эго. Эта бездонная топка, куда ты кидал мир за миром, но ничто не смогло насытить её, не так ли? А всё потому, что когда клоун попадает во дворец, он не становится королём. Дворец становится цирком. Ты ниже Нулёвки, ты хуже плесени, — мой голос срывается на хрип. — Не существует таких слов, которые позволят передать, насколько я презираю тебя и всё, что ты символизируешь.
Окружающая реальность дрожит и колеблется, словно желе, содрогаясь от ярости Императора. Похоже, мои слова не просто достигли цели — они взбесили его до глубины души. Он пытается что-то произнести, но его голос срывается. Кар’Танару приходится медленно вдохнуть, чтобы вернуть самообладание.
Я не даю ему и шанса. Перебивая, выплёвываю:
— Мне насрать, что ещё ты хочешь мне сказать. Ради павших. Ради живых. И ради тех, кому ещё предстоит родиться. Я закончу то, что начала Горгона. Сегодня ты сдохнешь!
Глава 34
Спурт.
Симфония битвы.
Мой палец жмёт на спусковой крючок, и в ту же секунду я активирую комбинацию Дуплета, Усиленного, Противофазного и Квантового выстрелов. Перед лицом Кар’Танара материализуется множество сгустков плазмы, призрачных и реальных. В то же мгновение Триединым залпом за спиной Императора формируются три разрушительных энергетических луча, спешащих испепелить его.
Враг даже не утруждает себя сменой позы. Лишь небрежным взмахом нижней правой руки в момент выстрела он создаёт вокруг себя некое матовое поле. Мои энергетические снаряды влетают в него — и мгновенно распадаются на атомы, не долетев до цели.
Император демонстративно зевает, всем видом показывая скуку. Его аура высокомерия и превосходства давит похлеще гравитации. Несмотря на всё моё упрямство, мне в голову закрадываются мысли, что, возможно, эта битва была проиграна ещё до её начала.
Усилием я заставляю себя оставаться спокойным. Я знал, что легко не будет. Глубоко вдохнув, я лихорадочно анализирую ситуацию, пытаясь выработать стратегию.
Итак, что мы имеем? Прямые атаки бесполезны, это ясно. Кар’Танар способен аннулировать любые выстрелы одним жестом. Сосредоточиться на ближнем бое? Попробовать достать плазменным кнутом? Но с его реакцией и разрушительными умениями это, скорее всего, приведёт лишь к быстрой смерти. Так у меня хотя бы чуть больше пространства для манёвра и времени для реакции…
Додумать мысль мне не дают. В следующее мгновение противник поднимает верхнюю левую руку и указывает на меня пальцем. Из него вырывается тонкий чёрный луч и впивается мне прямо в центр лба.
Мир взрывается чудовищной болью. Такое чувство, будто каждый мой нерв полыхает в огне. Из глаз, носа, ушей и рта начинает хлестать кровь. Ментальное воздействие императора буквально рвёт моё тело на части.
Кажется, я кричу. По крайней мере, пытаюсь кричать. Из глотки вырывается лишь сдавленный хрип. Боль настолько всепоглощающая, что я теряю связь с реальностью. Существует лишь эта пытка, и ничего, кроме неё.
* * *
Девора, пошатываясь, вываливается сквозь пролом в стене в полутёмный коридор дворца. Её боевой мех, некогда могучая и устрашающая машина, получил множество повреждений. Из рваных дыр в броне торчат куски фрагментированного металла и сочатся разноцветные технические жидкости.
За спиной Саванта, в комнате, откуда она только что выбралась, лежит обугленное тело врага. Бой выдался тяжёлым и кровавым, на грани возможностей и Ребекки, и её меха. Эта победа далась ей дорогой ценой — мех пострадал, сама девушка ранена и истощена. Рефлекторно она прижимает ладонь к зияющей ране на боку, где вражеский клинок пронзил её насквозь, едва не перерубив позвоночник.
«Меня кто-нибудь слышит? — мысленно кричит она по Ментальной связи. — Отзовитесь!»
Через секунду в её голове прорывается голос Гидеона:
«Бек! Наконец-то! — его мысли пульсируют адреналином и болью. — Мы думали, ты не…»
Связь на секунду прерывается звуком взрыва.
«Жива, цела! — Девора посылает успокаивающий импульс. — Где вы? Статус?»
«Восточное крыло, у тронного зала! — вклинивается напряжённый голос Тая. — Этих тварей слишком много!»
«У меня почти кончилась аркана, — голос Драганы звучит предельно сосредоточенно. — Девора, они хорошо подготовились. Здесь минимум двадцать Нов. Долго не продержимся».
«Дерьмо, дерьмо, дерьмо! — Гидеон посылает волну раздражения и боли. — Только что чуть не поджарился! Бек, нам бы очень, ОЧЕНЬ не помешало подкрепление!»
Савант сканирует тактическую карту, просчитывая оптимальный маршрут.
«Я иду к вам! — передаёт она, направляя своего меха к указанным координатам. — Девяносот секунд! Держитесь!»
«Полторы минуты? — мысленный голос Мэтта звучит сдавленно. — Не уверен, что у нас есть хотя бы одна!»
«Просто стойте! — Девора вкладывает в посыл всю свою решимость. — Не смейте умирать до моего прихода! Я уже близко!»
Она обрывает связь, стискивает зубы и, превозмогая боль во всём теле, и вдавливает штурвал управления до упора, заставляя тяжёлую боевую машину бежать, оставляя глубокие вмятины в мраморных плитах императорского дворца. Неуклюжий, повреждённый мех грохочет и лязгает при каждом шаге, едва поспевая за командами решительно настроенной девушки.
Её существование всегда напоминало жизнь внутри идеального гироскопа — механизма, настроенного с такой невероятной точностью, что он никогда, ни при каких обстоятельствах не допускал ни малейшей качки. Штормовые волны эмоций были настолько же чужды для её привычного состояния, как снегопад для поверхности Солнца — физически невозможны, концептуально абсурдны.
Всю жизнь Девора обитала за прозрачной, но непроницаемой перегородкой, наблюдая за чужими чувствами через линзу микроскопа, в котором живые эмоции превращались в загадочные образцы для скрупулёзного анализа.
