А когда он двинулся от машины к дому, впечатление это только усилилось. Шагал Алексей Яковлевич бодро, пружинисто, даже кажется, сдерживая бурлящую изнутри силу. Понятненько, как он своим новым пассиям детишек заделал!
Они, кстати, были ничего так. Одна чуть повыше, другая пониже. Первая с более классическими и утончёнными чертами лица, вторая — попроще. На губах одной играла едва заметная снисходительная улыбка, так свойственная дворянам этого мира — мол, ничего на свете не может меня удивить. Другая же взирала на мир с детской непосредственностью и открытым сердцем.
А так — хорошенькие. Волосы у обоих тёмно-русые, только у аристократки уложены в короткую причёску… а нет, это она так косу причудливо вокруг головы закрутила. У мещанки же длинные волосы были собраны в хвост на затылке. Одеты скромно, но со вкусом. И не на последние деньги. Очень не на последние.
Хорошо ещё меня предупредили о возвращении деда. Дали время подготовиться. А то бы сейчас бегали, как курицы с отрубленными головами, пытаясь всё предусмотреть — глава рода, как-никак с визитом пожаловал.
Нет, мы встречали его, можно сказать, канонично. Собрались в шаге от крыльца: впереди я с Унием у бедра, чуть позади Ринко, а уже за ней выстроился весь персонал. Оба телохранителя в чёрных костюмах (телохранитель и телохранительница, точнее), Догуляй в шофёрской униформе, Велара, получившая должность экономки и тоже по этому случаю нарядившаяся в деловое платье до горла. И семейная пара — мастер на все руки и кухарка.
В общем, внушительно вышло, как мне кажется. Уезжал-то дед из пустого дома, где жил лишь с малолетним внуком, а вернулся в настоящее родовое гнездо. С прислугой, машиной, специально поставленной так, чтобы нельзя было не заметить. И кое-каким косметическим ремонтом. Начали потихоньку крышу латать.
— Говорили мне, а я не верил! — голос деда тоже изменился.
Никакого старческого дребезжания — хрипловатый, но сильный. Уверенный. Раскинув руки в стороны, этот малознакомый господин пошёл прямо на меня с явным намерением обнять. Пришлось делать то же самое.
— Мне тоже, — шепнул я, когда мы вдоволь друг друга по плечам нахлопали.
— Ну, не начинай! — усмехнулся тот. — Сам понимаешь, какие были ставки. К тому же не одного тебя бросил, а под приглядом.
— Ага, которые друг друга в первую же ночь чуть не покрошили.
— Ну, это нормально! — хохотнул дед. — Там, где собираются трое людей с погонами, всегда бардак и неразбериха. Закончилось же всё хорошо! Ты как возмужал, а! Не, ну целый жених!
Что-то мне этот выпад старшего родича не очень понравился. Про жениха. Учитывая, что он сам с двумя жёнами приехал. Поправка — с женой и официальной наложницей. Многожёнство же в империи запрещено, мы же не какие-то варвары.
Зато институт наложниц наряду с этим вполне легально существует и прекрасно себя чувствует. Уважительная же причина — увеличивать рождаемость одарённого населения. И плевать, что работало это только с дворянами, да и то лишь с теми, кто это себе финансово мог позволить. Всё честно — кто правит, тот и пишет законы.
— Представишь? — я взглядом указал на его спутниц, дисциплинировано стоявших шагах в семи.
— Конечно! — старик расплылся в горделивой улыбке, подозвал своих женщин. — Знакомьтесь, девочки, это мой внук, Роман. Рома, перед тобой моя жена, Анна Брюс, в девичестве баронесса Торнау, и наложница — Светлана Железнякова.
— Рады знакомству, Роман! — слаженно, будто репетировали заранее, произнесли обе женщины, и слегка склонили головы. Различие проявилось лишь в выражении эмоций. Урождённая баронесса Торнау приподняла уголки губ ровно настолько, насколько предполагал этикет, а вот мещанка Железнякова улыбнулась открыто и радостно.
— И я, сударыни, очень рад! — произнёс в ответ. Блин, ну как же хорошо, что Леви меня предупредил. А то сейчас бы стоял, как рыба, и пастью хлопал!
— Ринко! А ты всё также прекрасна! — дед уже переключился на лису, двинувшись к ней в той же медвежьей манере. — Время над тобой, хитрюга, ничуть не властно!
— Ну скажешь тоже, Лёша! — внешность кицунэ неуловимо потекла, и вместо шестнадцатилетней школьницы в объятия старого графа вспрыгнула красивая и грудастая девица лет двадцати пяти.
Даже чрезмерно грудастая, как мне кажется! Это она что, специально сейчас сделала? Чтобы дедовых пассий позлить? Вон у аристократки аж скулы свело в милой улыбке. Не лиса, а коза просто!
А вот Свете явно было пофиг сколько у графа Брюса любовниц. Хоть три, хоть десять — в своём праве. И в силах. Это прямо читалось в глазах мещанки — любовь до обожания. Старый, ты чего там с девками сделал, а?
Дальше я коротко представил персонал, дав каждому характеристику и историю его появления в поместье. После чего повёл деда в дом. Ринко тут же подхватила под руки спутниц графа, щебеча, что-то про то, как покажет им дом и их комнаты. А мы с дедом пошли в его кабинет.
С минуту молчали. Старший Брюс не спешил садиться, ходил вокруг стола, трогал памятные ему безделушки, книги, чему-то своему улыбался. Я же сидел и ждал. То, что нас ждёт серьёзный разговор, даже не сомневался.
— Кто ты и что сделал с моим внуком? — в упор спросил дед, усевшись, наконец, за стол, и посмотрев мне прямо в глаза. Но, прежде чем я успел испугаться, он уже рассмеялся и хлопнул ладонями по столешнице. — Подумать только, Ромка! Оставлял бестолкового щенка, который без пригляда мало что может, а возвращаясь вижу такое!
В качестве объяснений он обвёл рукой пространство вокруг. Надо полагать, имея в виду не этот кабинет, а наш с ним дом и те изменения, которые в нём произошли.
— Ну, жизнь заставила крутиться, — пожал я плечами, давя облегчённый выдох. — Ты пропал, денег нет, вокруг враги. Что мне ещё оставалось делать, а? Либо тонуть, либо барахтаться и пытаться научиться плавать. Но вообще, дед, хочу сказать — так не делается! Мог бы хоть как-то намекнуть, что ты продолжаешь свою карьеру разведчика.
— И грош бы моей легенде была цена, — отмахнулся он. — Не ворчи, как старый дед, Рома! Старик здесь я.
— С двумя беременными женщинами… — не мог не ввернуть я.
— Об этом чуть позже поговорим, — граф небрежно отмахнулся от моей попытки увести разговор в сторону. — Сейчас я бы хотел кое-что другое обсудить. Касающееся тебя, а не меня.
— Ну… давай, — пожал я плечами. — Что тебя интересует? Клиника? Мой дар исцелять людей? Вассальный договор с девицей Строевой? Происхождение людей в доме? Мои сомнительные контакты с мутными, как выразился Барух Моисеевич, типами? Я просто не знаю, что тебе уже рассказали, а что ещё нет.
— Зубки показываешь? — умилился старик. — На родного деда?
— Слушай, если по-честному, то меня не оставляет ощущение, что я разговариваю с незнакомцем, — фыркнул я. — Которому придали некое сходство с моим дедом, и накачали по самые брови энергетиками, и снабдили двумя роскошными эскортницами — не в обиду дамам сказано!
— И даже хамишь! — граф даже не думал злиться.
— Не то чтобы прямо… Но да, дед! Я реально на тебя злюсь!
Ожидая приезда старшего родича, я много думал о своей модели поведения. Колебался от «я сейчас тебе всё объясню!» до «вали, откуда пришёл, старый козёл!» Остановиться решил на среднем варианте. В котором выражал опекуну своё «фи» за его поспешное бегство, неискренность, но всё это — без перегиба. Мне показалось, что для человека, который не загнулся без взрослого и даже сумел как-то наладить свой быт, это более естественно.
— Имеешь право, внук, — очень серьёзно ответил Алексей Яковлевич. — Полное право. Но вопросы я тебе всё равно задам. А ты мне на них ответишь. Я много интересного про тебя от нашего общего знакомого услышал, но вмешиваться запретил — сказал, что дела рода ни одной конторы не касаются. Но сам я хочу знать всю правду. Без увёрток.
В этот момент добродушно посмеивающийся над пацаном старик исчез. И на его месте возник жёсткий и опытный дознаватель. Даже холодок по спине пошёл — показалось, что этот человек, выбивая ответы, не постесняется и пальцы сломать, и зубы повыдёргивать.
