– Завсегда чувырлы честные дела вели! Чой непонятного-то тебе? На бирже, вона, золотишко торгуется по пятьсот шейсят ихних вельдов за унцию, а в нашем велленсе того золота на три с четвертью ячменных грана. Угли с водородами сичас в рост пошли – эти самые водороды вчерась выкапывать сверх положенного запретили, а гособлигации Унии третью седмицу падают, да инофляция плюс ноль-три порцента… Туда, сюда… Вот те и курс! Самый честновый! Ну и мне за сопровождение сделок да инвистицные риски – уж скока положено… Рынковая эко-но-ми-ка, тут же ж соображать надо!
Римми, если честно, понимала с трудом. И в каких деньгах будет получать за свою работу, тоже. Спрашивать нейра Мортестига об оплате она не смела. За предыдущие два месяца ей и так ничего не полагалось – сбежала ведь из Рате-Скуоля, но как бы теперь ещё должна не осталась… Договор с патроном Римми помнила смутно: может, там и штрафы были прописаны.
Собственно, ей самой деньги были ни к чему. Как сотруднику посольства ей полагалось жильё и слуги, в том числе повар. Гардероб ломился от одежды, причём годной для обоих миров. Римми, скрипя зубами, решила быть выше этого и сделать вид, что так и должно быть. В конце концов, если из Рэтскволла нейр выдернул её с пустыми руками, то пусть компенсирует. Сам сказал, что обеспечит сотрудника всем необходимым. Да, получалось так, что сама Римми сейчас ни в чём не нуждается. Зато вот папенькины долги сами себя не погасят…
Первый день в Отцене ошеломил её настолько, что почти не запомнился. Больше всего он напомнил ей несущийся на бешеной скорости магбиль, сопровождаемый грохотом фейерверков, и всё это в толпе разряженного народа, как, например, бывает в Эбендорфе на праздник Нивьяр. От цветовой палитры рябило в глазах, от шума она даже немного оглохла. И думала, что совсем потеряла слух, когда портальный шкаф, что должен был доставить их из посольства в личные покои, вдруг взмыл ввысь. Уши мгновенно заложило, и Римми заорала, не услышав собственный крик. «Это скоростной лифт, – любезно объяснил нейр, окутав её белой целительской магией. – Не сжимайте так зубы, Аримантис вей Дьечи. Понимаю, моё присутствие вынуждает, но всё же раскрывайте иногда ротик. Полезно. И уши закладывать не будет».
Под посольство империи власти Отцена выделили часть первого этажа с отдельным входом в самой высокой и красивой башне города. Римми потом попыталась сосчитать этажи, но сбилась на пятом десятке. Со второго по десятый этажи башни занимали модные магазины и рестораны, выше – разные конторы. Римми уже поняла, что у здешнихкомпанийфабрики и мануфактуры находятся далеко за пределами города, а то и страны, а вот в такихофисахсидят владельцы и работники, которые продают через визиры свой нарисованный товар за нарисованные деньги.
А когда портальный короб переместил их с Мортестигом из посольства в выделенные покои, и Римми впервые зашла в свои комнаты… То чуть не бросилась сначала ничком на пол. Внешних стен у покоев не было, только сплошные стёкла от пола до потолка. А за ними, где-то очень далеко внизу, в лёгкой облачной дымке раскинулся город. У Римми от невиданного зрелища и такой высоты захватило дух и закружилась голова. «Пентхаус. Самый верхний этаж, – пояснил нейр. – Лифт отдельный. И напомню, Аримантис вей Дьечи, что это тоже территория посольства, и на ней действуют законы империи».
Что нейр хотел этим сказать, Римми не поняла, а переспрашивать не позволила гордость. Уж насколько в посольстве внизу было красиво, а наверху был настоящий дворец – с множеством спален, столовой, даже небольшим бассейном. Может, императорский дворец в Эбендорфе и побогаче отделан и обставлен, зато в нём нет столько чудес, какие могли быть только в этом мире. Вспомнив штуку, которой научил её Кэл, Римми дважды хлопнула в ладони. Тут тоже сработало – верхний свет погас и зажегся другой, мягкий. Ой, а здесь, наверное, и своя призрачная домоправительница имеется, как в каждом доме Рэтскволла. Хочешь не хочешь, а придётся с ней договариваться.
Вечером в городе зажглись миллионы огней. Окна Римми выходили на север, и девушка вдруг подумала, что нейр не зря отвёл ей эту часть этажа. На полуразрушенный юг Отцена она была не готова смотреть. Зато на западе был виден край разлома – наэтойстороне полосу Слияния ярко освещали лучи белого света.
Более-менее Римми освоилась в собственных покоях на третий день. А выйти из посольства наружу рискнула только на пятый. Это Мортестиг чувствовал себя в этом мире как рыба в воде. Да и к такой роскоши ему не привыкать – всё же, как внезапно выяснилось, сын самого императора…
Римми глубоко вздохнула. Да. Кэл был прав: сколько можно от правды и от себя бегать? Рано или поздно надо будет со всем разобраться. И магичка осторожно, боясь поперхнуться, если заглотит всё разом, начала доставать из закоулков памяти ту информацию, что показал ей Мортестиг три дня назад после их напряжённого ночного разговора.
Обвинила она его тогда зря: нейр Мортестиг не вламывался в её мысли, не давил, не принуждал. Просто открыл ей своё собственное сознание. Не всю память, выборочно. То, что сам счёл нужным показать. Вот с загадочного происхождения нейра Римми и начала заново знакомиться со своим патроном…
Кирен
У Кири от бесконечной череды событий заходилось сердце. Всё было так волнующе, так неизведанно, так странно и так восхитительно страшно! Наверное, будь она одна, осталось бы только «страшно». Но она-то была с Келлинном! Поэтому страшно тоже было, но совсем чуть-чуть.
И, главное, она чувствовала себя такой взрослой, такой смелой! Учиться в лучшем университете страны – да о таком даже Михель не смел мечтать! А она, Кирен, будет. С самым лучшим, с самым сильным братом на свете – с Келлинном! Нет, Михель тоже её лучший и самый родной брат, но только рядом с новым родственником Кирен обрела уверенность. Келлинн её защитит, он очень ответственный и взрослый. А ещё весёлый и всегда ей улыбается. Папа, наверное, тоже ей улыбался, но Кирен его не помнила.
А пока Кирен тщательно скрывала восторг, который испытывала каждую минуту на протяжении последней недели. Всё-таки она нейрин Бэртель, титулованная особа из старого уважаемого рода. Хранительница одного из шести великих артефактов. И всё, что происходило с ней раньше – это была плохая часть сказки. Бояться отчима в собственном доме, бежать, прятаться и голодать больше не придётся. Потому что в один прекрасный день появился Келлинн, и всё изменилось.
И даже противная Аримантис осталась в этом ужасном Отцене. От столицытогомира остались самые ужасные впечатления. Там воняло. Там было ужасно громко. Не говоря уж о том, что́ делали с ней их так называемые лекари... В себя она пришла только у родителей Келлинна.
– Господи, у нас, наконец, девочка! – всплеснула руками тоненькая весёлая блондинка с глубокими ямочками на щеках. – Келлинн говорил, что у нас теперь ещё и дочка будет, но что это будет такая славная малышка – я и представить себе не могла! Кай, ну разве она не прелесть!
Кири опешила. Быть мамой Келлинна эта милая молодая женщина без единой морщинки на лице никак не могла. А вот его отец – Кайтор Бертл – выглядел представительно и на свой возраст. Кирен, до сих пор опасаясь незнакомых мужчин, инстинктивно прижалась к Кэлу.
– Тами́ла Бертл, – с ласковой улыбкой представил Келлинн ей свою матушку.
И это был знак. Основательницу их рода, великую Та́волу Бэртель, звали почти так же! А ещё она была так похожа на безвременно почившую матушку самой Кирен... Кири, к своему стыду, тут же расплакалась. Но была мгновенно окружена заботой и любовью. Проведя ночь в новой семье, Кири чуть было не отказалась ехать в Эбендорф – так ей было хорошо. Но ведь Келлинн в любом случае поедет.
Кири, сразу почуяв родственную кровь в госпоже Тамиле, прежде спросив позволения у Келлинна, предложила той прикоснуться к Тойтсу. Госпожа Тамила, к великому удивлению Кирен, отказалась.
