Она понимающе и согласно кивнула.
— Дядя? Красивый дядя!
Девочка из машины? Живая? Слава богу!
— Привет, красавица, — подхватил я малышку на руки. — А где твой братик и папа?
— Не знаю. Папа пошёл искать братика.
— Вы его потеряли?
Девочка смотрела на меня круглыми глазёнками и молчала. Впрочем, ответ очевиден.
— Видишь ту тётю? — кивнул я на женщину полицейского. — Беги к ней. И не отходи от неё ни на минуту, ладно? Как только отыщу твоего папу или братишку, дам тебе знать.
— Обещаешь? — всхлипнула девочка.
— Даю слово.
Девочка послушно направилась к тёте, на которую я ей указал.
— Думаешь, её отец жив? — тихо спросила Катрин.
Я пожал плечами. Другого ответа у меня не было. Я Элленджайт, а не бог.
— Пойдём, посмотрим, кого ещё спасти, — потянул я Катрин за собой. — На пару-трое подвигов меня ещё хватит. Остальных будешь спасать сама.
Катрин и Мередит перевязывали раненных.
Я пытался путём наложения рук снять болевой синдром у пациентов с ожогами. Способ с кровью задействовать на виду у людей не решился. Да и силы потихоньку убывали.
Отдельно спасибо Синтии. Если бы не её вчерашние упражнения, я бы вырубился, наверное, значительно позже.
* * *
Когда я очнулся в больнице рядом была Катрин. Она сидела на табурете и невозмутимо читала книгу.
Солнечный свет больно ударил по глазам. Я попытался закрыться рукой, но не получилось. Она была всё равно что привязанная из-за дурацкой трубки, ведущей к капельнице.
— Эй! Это ещё что? — возмутился я.
— Глюкоза, — охотно пояснила Катрин, откладывая книгу. — У тебя была большая кровопотеря и общий упадок сил.
— Сами диагностировали, доктор? Или кто помог? — с сарказмом поинтересовался я.
— Я не доктор, — снова напомнила Катрин мне.
— Вот что, не доктор и пока ещё даже не интерн, отстегнуть эту ерунду сумеешь?
— Сумею. Но не стану. Тебе нужно лежать и поправляться.
— Я сам справлюсь. Глюкозы в трубках в этом процессе лишнее.
Рука Катрин легла на мою ладонь, прижимая её к кровати:
— Альберт, будь благоразумен.
— Я прекрасно могу поправиться в куда более уютно обставленной комнате. Зачем ты вообще позволила приволочить меня в больницу?
— Ну, на самом деле меня не особенно спрашивали.
— Тебе следует научиться командовать.
— Думаешь?
— Уверен. Я планирую завести большой штат прислуги. Так что тебе потребуется быть не только красивой, но и властной.
Попытавшись сесть, я обнаружил, что мне не особенно-то полегчало. Внутренний голодный зверь никуда не делся и продолжал с аппетитом терзать меня болью.
— Альберт? — изменилась в лице Катрин. — Что с тобой?
— А что не так?
Мой голос снова звучал почти грубо. Но пойди, проконтролируй себя, когда всё тело ломит при каждом движении так, будто тебя на ленточки маньяк порезал.
— Ты болен, — мягко сказала Катрин, будто разговаривала с ребёнком или душевнобольным. — Тебе нужно…
— Катрин! Мне не помогут витаминки. Так что не вижу смысла дольше здесь находиться. Кстати, а сколько времени я тут, по твоим словам, отдыхаю?
— Со вчерашнего вечера.
— Не так уж и долго. Вот ведь черт! Я планировал романтический вечер примирения, а вышла такая пакость. Ну ладно. Это исправимо.
— Ты действительно хочешь собраться и уехать из больницы? Альберт! Это же безумие! Ты не в том состоянии…
— Принеси мне одежду и… — взглянув ей в лицо, я невольно смягчился, — и не будем тратить впустую время.
Разобиженная и расстроенная (вот чем я её обидел и расстроил, а?!) она вышла из палаты. Надеюсь, что всё-таки за одеждой, а не за психиатром с большим шприцом снотворного и смирительной рубахой.
В светлой до дурноты палате было прохладно, спокойно и пахло лекарствами.
Нет, витаминки боль унять не смогут. Тут нужно средство посерьёзней. А стоит начать снова принимать наркотики, и я на шаг приближусь к себе из прошлого.
Теперь, наверное, их выбор куда разнообразнее? И эффект — интереснее?
Чёрт, неужели я всерьёз обдумывая этот вариант?!
Но как ни сильна у человека воля, рано или поздно он всё равно начинает искать облегчения своим мукам. А тут выбор — либо вернуться к Синтии с просьбой снять наведённую ею порчу, блин. Либо попытаться снять болевой синдром как-то иначе.
Синтию я точно просить ни о чём не стану. Не дождётся. Потерплю, покуда терпится. А когда станет невтерпёж… вот тогда и вернусь к варианту номер два.
— Вот твоя одежда.
Катрин аккуратно положила её на стул.
Она усиленно напускала на себя независимый, холодный вид, но обида так и проскальзывала через все её маски.
— Наверное, следует вызвать такси, — я решил делать вид, что ничего не замечаю. — Наши авто, как понимаю, теперь на дне залива?
— Хорошо. Я вызову.
— Можешь подождать меня внизу. Не обязательно подниматься по лестницам сто раз.
Я неторопливо натянул брюки, туфли и светлую водолазку (раз уж обожаемые мной белые рубашки с пышными рукавами остались в далёком прошлом, пришлось искать возможный аналог), уже собираясь застегнуть ремень, когда проворные, шаловливые женские ручки возбуждающе скользнули по ширинке, обнимая со спины.
— Помочь, милый?
Это совершенно точно не Кэтти. Не её амплуа.
— Вообще-то… сам справлюсь, — ответил я, поворачиваясь к Синтии лицом.
Она продолжала меня обнимать, глядя с провокационной, вызывающей улыбкой, одновременно полной обещания и издёвки — фирменная улыбка Синтии.
— Вообще-то ты, на самом деле, неважно справляешься. Я бы сделала это лучше.
— Очень может быть. Но на это у меня сейчас нет ни времени, ни настроения. Сестрёнка, не поверю, будто ты не заметила — меня ждёт моя невеста.
Остро наманикюренные ногти вонзились мне в шею, оставляя на неё алые царапины:
— Дерзишь? — ласково протянула Синтия. — Не боишься пожалеть?
— Нет. — сжав её руку я снял её с шеи.
Синтия теперь выглядела сердитой и расстроенной. Не поручусь, что обида её была искренней, а не напускной.
— Когда мы увидимся? — тряхнула она головой. — Нам нужно поговорить.
— Я позвоню.
— Когда?
— Завтра. А сейчас — уходи. Не хочу расстраивать Катрин.
— Вот как?! А как же на счёт меня? Мне можно расстраиватсья.
— А с какой стати?
— С какой стати?! Не успела я найти тебя, как ты едва снова не погиб! Ты за смертью по пятам бегаешь, что ли? Никак не оставишь свои суицидальные наклонности?
— Синтия, это случайность. На этот раз никаких преднамеренных глупостей я не делал и даже не собирался.
— Трудно поверить.
— На мосту было много людей. Следуя твоей логики, все они склонны к суициду? Иди и будь спокойна. Я буду жив и здоров.
— Ладно, — тряхнула она головой. — Будь, по-твоему. На сегодня я тебя отпускаю. Но завтра жду у себя.
Синтия ушла.
Царапины, оставленные ею, быстро затянулись. А саднящее неприятное чувство осталось.
ГЛАВА 5
Катрин. Соперницы
Катрин была бы рада оказаться в любом месте где светло, где звучат людские голоса. В темноте всплывали картинки из недавнего прошлого: вода, отчаяние, кровь, смерть.
С тех пор как они приехали в Эллинж жизнь изменилась не в лучшую сторону. На поверхности всё выглядело гладко, но постоянное напряжение, предчувствие надвигающейся беды не оставляло её ни на минуту.
Беда эта была связана с Альбертом — всё было связано с Альбертом так же тесно, как жизнь с дыханием.
Его присутствие причиняло боль словно засевшая заноза. Но даже самой себе Катрин не желала признаваться, что больше всего страшится того момента, когда Альберт уйдёт.
А в том, что рано или поздно он уйдёт, она даже не сомневалась и потому изо всех сил пыталась бороться с тягой к красивому, странному, совсем не похожему на других людей, юноше.
Но можно ли не слушать музыку? Не вдыхать свежий воздух, напоённый запахом трав? Не подставлять лицо дующему ветерку? Не оборачиваться на резкий, как выстрел, звук?
